Евгений Родыгин: «В первую очередь дело, и только потом - слово»

В канун дня Защитника Отечества журналистам ProPerm.ru дал интервью народный артист России, композитор, Почетный гражданин Свердловской области и Екатеринбурга Евгений Родыгин. Его музыка звучит в 15 странах мира, включая СНГ и Австралию.

Евгению Павловичу уже 85 лет, но никто не дает ему больше 84, шутит он. Композитор еще 17-летним мальчишкой попал на фронт, где в 1944 году был удостоен медали «За отвагу».

Судьба распорядилась так, что родились вы в одном городе, росли в другом, а работаете в третьем. И все же, какое место вы считает своей Родиной?

Я родился в Чусовом, но сразу после этого мы переехали в Лысьву. Там я ходил в детский сад.

С этим детским садом у меня связано одно яркое воспоминание. Однажды к нам пришли 4 девочки спели песню Исаака Дунаевского «Эх, хорошо в стране советской жить». И я шестилетним мальчишкой на всю жизнь запомнил мотив этой веселой песни.

Моя мама очень хорошо играла на гитаре и пела. И я от нее это перенял. Именно она в 8 лет отдала меня в музыкальную школу – тоже в Лысьве. Там два года я учился игре на фортепьяно. Однако в 1937 году наша семья переехала в Нижнюю Салду, где не было музыкальной школы. Там я затосковал по музыке. Тогда директор школы предложила мне поступить в музыкальную школу в Нижнем Тагиле и разрешила пропускать один день школьных занятий.

Ночью в 3 часа я вставал, три километра шел на вокзал и ездил в Тагил за 60 км от Нижней Салды. Но это было очень тяжело, и я решил переключиться на баян, поскольку у нас в Сладе во дворце имени Ленина была комната баянистов.

Сегодня вы большой композитор. Но и у этой вашей стези было начало. Расскажите о нем.

Случилось так, что в 1942 году в Нижнюю Салду приехал Московский Профсоюзный ансамбль песни и пляски под руководством композитора Анатолия Новикова. Их концерт стал одной из самых потрясающих минут в моей жизни. Я до сих пор все это помню.

Под впечатлением от их выступления я отправился в комнату баяниста, сел перед зеркалом и начал играть «Цыганочку». И надо же было случиться такому, что в это время мимо по коридору проходил сам Новиков. Он услышал мою игру, вошел и в комнату. Ему понравилось, как я играю на баяне и он пригласил меня ехать с ним в Москву.

В столицу я приехал в одном из двух специальных вагонов, в которых путешествовали музыканты ансамбля. Мне приходилось ехать на третьей полке, где размещался я и весь мой немудреный багаж.

Так 17-летним молодым человеком я приехал в Москву. Там я сразу купил себе костюм с галстуком, шляпу и карманные часы на толкучке. Тогда это было высшим шиком. Правда, потом выяснилось, что они неисправны и мне пришлось их выбросить.

Евгений Павлович, а как вы попали на фронт?

31 декабря 1942 года мы с ансамблем выступали в Колонном зале Дома Союзов. В антракте, в гримерную комнату ко мне пришел командир Московской 158 стрелковой дивизии, генерал-майор – комдив, по-военному. Он посмотрел на меня, спросил, сколько мне лет и сказал, чтобы на следующий день ровно в 8 утра я должен быть на Ленинградском вокзале. Это был приказ, которому я не мог не подчиниться. Утром рано я встал и, не увольняясь из ансамбля, ушел на вокзал, откуда мы уехали на Калининский фронт.

На фронте официальная моя должность звучала, как начальник отделения разведроты. На деле же я выступал с баяном и в полках, и в батальонах – в общем, давал концерты по всей дивизии. У меня были любимые песни Козина или Дунаевского. Помню как исполнял «Марш энтузиастов». Голос у меня был очень красивый. И на фронте это было на вес золота.

Так я с дивизией дошел почти до самого Берлина. Правда, в 70 км от Рейхстага меня тяжело ранило. Это было 23 апреля 1945 года на реке Одер. Я получил контузию с переломом обеих ног.

Я не помню ни страха, ни боли. Меня в тот момент как будто не стало, а потом я очнулся уже в санбате с переломами ног выше колена. Помню, что я лежал на какой-то раскладушке, на спине, а на место перелома были наложены шины. Затем нас погрузили в товарные вагоны с полками – специально для раненных.

Так, с тяжелыми травмами я попал в госпиталь в польском городе Лодзь. Там я пролежал два месяца в гипсе от ног до груди. Я не чувствовал никакой боли. У меня были свободны руки. И в госпитале нашелся аккордеон. Каждое утро мне его приносили. Я его клал на грудь и растягивал меха. Я пел и играл для раненых. Медсестры таскали меня по всему госпиталю вместе с кроватью.

Вы помните День победы – 9 мая 1945 года?

Когда 9 мая война закончилась, я еще лежал пластом в госпитале. Помню, как за окном веселились поляки, пели свои песни. А мне до окна было не дотянуться.

Именно тогда я задумал, что поступлю в консерваторию, когда вернусь домой.

Только в июне меня обводили от гипсовой брони. И с двумя сопровождающими я отправился обратно в СССР на поезде «Берлин-Москва».
После этого я все-таки закончил консерваторию, затем поступил в Уральский хор заведующим музыкальной частью.

Сейчас я свободный художник. У меня два сына, внук и внучка и два правнука.

Евгений Павлович, что бы вы пожелали защитникам отчества в их праздник?

Все мы защитники Отечества. Правда, говорят, что сначала было слово. Но мне очень хотелось бы, чтобы в первую очередь было, все-таки, дело, и только потом – слово.

Есть два слова, которые дороги своей правдивостью и категоричностью – «да» и «нет».

Как сказал лучший мой друг Чарлз Дарвин, «внушение совести, связанное с раскаянием и чувством долга есть главное отличие человека от животного».

Всем я хочу пожелать здоровья и постоянных обновлений. Даже сейчас, в свои 85 лет я продолжаю все обновлять до корней.

Записал Ян Мазитов.