Из большой тюрьмы в маленькую: «Я волю люблю, а здесь как в капкане»

Мы на Таборской, 22/а. Здесь находится социальная гостиница. Совсем не та, экскурсию по которой для Properm.ru проводил директор центра социальной адаптации Алексей Расов.

Директор заранее предупредил: контингент в этом отделении сложнее, чем на Героев Хасана. Мы готовились к самому худшему, вспоминая палатку, установленную зимой у металлорынка, которая служила ночлегом для тридцати бродяг. Но подъезжая к месту, увидели здание, напомнившее детский сад. Но вместо детей по его территории гуляли инвалиды и пожилые зэки.

Заведующая отделением социальной гостиницы Ольга Глазырина согласилась, что до большинства клиентов донести цель деятельности центра социальной адаптации крайне сложно. Отслеживать дальнейшую судьбу выбывших из центра тоже получается редко. Как правило, люди покидают стены «в неизвестном направлении», не уведомив даже персонал.

— Поначалу люди из близлежащих домов приходили в наш центр, узнавали, чем занимается учреждение, возмущались, вспоминает Ольга Глазырина. — Потом привыкли. Некоторые даже помогать стали. Сейчас уже есть несколько частных компаний, которые на бесплатной основе предоставляют нам юридические консультации и оказывают психологическую помощь.

За лежачими клиентами и инвалидами каждый день присматривают санитарки. Всего в отделении порядка 15 специалистов, не считая обслуживающего персонала, 90% которых — постояльцы гостиницы.

На вопрос, как осталась без жилья жительница комнаты (фото выше) Татьяна Анатольевна, женщина ответила коротко: «Зона». На вопрос «По какой статье отбывали наказание?» Татьяна Анатольевна ответила: «А что я один раз что ли была? Разные!».

Андрей из Санкт-Петербурга (на фото снизу слева), бывал в Эрмитаже. В Пермь он приехал на поезде, это его последнее воспоминание, дальше память его обрывается.

Борис (слева) рассказал, что у него никогда не было своего жилья. Он снимал квартиры самостоятельно, потом 10 лет сожительствовал с женщиной, попал в гостиницу.

— Умерла моя бабулька, — говорит Борис. — Мы с ней лет десять жили, квартира досталось внуку. Я и ушел. Куда деваться-то? На чужой каравай рот не разевай. Это место — убежище для таких как я.

— Подарок? — поинтересовалась я у Бориса, показывая на часы.

— Мы живем здесь на восьми метрах по шесть человек! Кто тут подарить может здесь? Только украсть или отнять могут, — воскликнул пенсионер.

— Купил себе сам, конечно, — добавил пенсионер, чуть поостыв.

Разговорить рядом стоящего Анатолия оказалось задачей не из простых. Мужчина загадочно молчал и скептически улыбался. Оказалось, у него сегодня день рождения, исполнилось ему 57 лет.

— Ушел бы, да работать не могу, ничего не вижу, — жалуется Анатолий. — Пил, что попало, вот и ослеп совсем. Третий год не пью. Долгая у меня история, не люблю рассказывать. Да и если мне рассказывать, то вам целую книгу писать придется.

Выдержав мхатовскую паузу, мужчина все начал рассказывать:

— Я всю молодость провел в тюрьме. Сел по глупости, когда было 19. Отсидел десять… Не люблю я слишком много говорить, — оборвал сам себя Анатолий и отвернулся

В ответ на мой интерес к татуировке, Анатолий рассказывать наотрез отказался.

— По глупости сделал там, где все их и делают. Символизирует она организацию, — коротко ответил он и отвернулся.

К выходу нас проводила санитарка, проживающая в гостинице.

— Я сама когда-то работала журналистом, — бойко начала она свой рассказ хорошо поставленным голосом. — Потом начались проблемы, и я попала в социальную гостиницу, только условия тогда были в тысячу раз хуже: полно ампутантов, помещения маленькие, народу много. Инфекция прыгала со стен. Сейчас я уже снимаю жилье, но работать здесь осталась. Я сама через это прошла и представляю, как всем этим людям тяжело.