Пермский художник устроил выставку «запретного искусства» прямо на улице

Сегодня здесь многолюдно. Выходной, выставка международная: можно встретить произведения из Англии и Дании. Есть из Казани, Алма-Аты, Санкт-Петербурга и, конечно, из разных уголков Пермского края.

Люди ходят, осматриваются. Залы «Пермской ярмарки» на 10 дней превратились в огромную выставку произведений искусства. Кое-что из этого посетители «Арт-Пермь» могут даже за скромную (или не очень) сумму захватить с собой.

«Всего 3–5 мин», — зазывает подпись под шаржем. Рядом — сам художник. Как полагается, в берете. Таких здесь сегодня много, хотя большого ажиотажа возле умельцев не наблюдается.

Антикварная лавка, шампуни, «метровая конфета». В другом зале — невысокая смуглая азиатка делает массаж плеч пенсионеркам. Одна из них встает и, уступая место подруге, забирает у нее объемную шапку и что-то леопардовой расцветки.

Больше всего людей у огромной картины на входе в первый павильон. Высота — пять метров. Она рассказывает о подвиге красноармейцев.

Неподалеку маленький фарфоровый гусляр на белом постаменте. Бородатый старец, который, несмотря на свою слепоту, продолжает играть. Люди останавливаются, фотографируют.

Графика, пейзажи, работы ювелиров, диван на лету обращающийся в болид «Формулы 1» — чего тут только не увидишь.

«Свобода слова — источник богатства общества», — пять слов, подхваченные порывом ветра, теряют устойчивость и опускаются в неглубокий снег. Мужчина наклоняется, отряхивает плакат и, устав сопротивляться стихии, ставит рядом с его бывшим «пьедесталом».

Седая длинная борода, слегка помутневшие голубые глаза. Сегодня важный день — у него своя выставка. Прямо на улице, в нескольких метрах от стены, отделяющей его от остальных.

Мужчина неспешно разматывает бечевку и устанавливает самодельные треноги. Рядом стопочкой, прислоненные к решетке ограждения, стоят несколько рамок с какими-то картинами.

— Я здесь потому, что не могу выставиться ни в одном зале Перми. Я член союза художников, но мне не дают выставить свои работы даже там. Они считают, что тематика моих работ направлена против нашей власти. Я просто говорю о наших людях, о наших традициях, которые далеко не цивилизованы, — рассказывает Иван Коретников.

По словам Коретникова, с 2000 года в союзе художников не приняли ни одной его картины. Такое отношение к своему творчеству художник называет цензурой и нарушением свободы слова. Свою мини-выставку из трех картин Иван Иванович так и назвал: «Запретное искусство».

— Надо, чтобы наше общество, Россия стала цивилизованней. Свобода слова у нас еще как-то не приветствуется. Свобода слова — это краеугольный камень, на котором держится любое цивилизованное общество. Вот русская печь, любой кирпич выкинь — она будет топиться. Но если выбить «замок» (есть такой кирпич), то рухнет вся печь.

Художник периодически отходит, чтобы поднять скинутые ветром картины и, в конце концов, когда они падают под очередным натиском стихии, просто ставит их на тротуар, прислонив к ограждению.

В этот раз на «Арт-Пермь» Коретников даже не пытался заявиться. Бесполезно, считает он.

— Я до этого ходил. Мне говорят: «Ты таких работ нам не таскай». То есть работ на общественную тематику организаторы выставки видеть не хотят.
— Что же хотят видеть организаторы?
— Я называю это «квасной патриотизм». У нас была выставка, посвященная победе Советского Союза над фашизмом. Я тоже принес свою работу, которая называлась «Победа». Там акцент делался не на хвастливом заявлении «мы победили», а на том, что мы потеряли там огромное количество людей.
— Запрещают выставляться только вам?
— Это неважно: мне или кому-то. У нас запрет на искусство остросоциальных тем. В России такие темы закончились во времена Репина. Или вот Суриков — «Утро стрелецкой казни». В советские годы у нас тоже был запрет на социальную тематику. Только соцреализм — хвалить советскую власть. Запрет на критику власти вошел в традицию. Мне ведь не запрещают писать картины — рисуй, пожалуйста. Но на выставку мы тебя не пустим.

— Дело Путина — это фашисты? Что вы написали? Ишь, твою мать, — смачно цокнув, выругалась пожилая женщина, задержавшаяся у одной из картин.

— Сейчас мы оттяпали Крым, — преключается на политику Коретников. — Там никакого производства нет, уже никто не ездит туда отдыхать, а кормить-то их надо. Это опять из моего кошелька будет. Сейчас — Донбасс.

— У меня брат в Крыму живет, — вступил в разговор немолодой мужчина в синей куртке и старой спортивной шапке. — Работал на заводе, торпеды делали. 90% они там русские, а вы несете, что мы их взяли и кормим. Он мой брат. У него пенсия была тысяча гривен, на наши деньги это три тысячи. Вот так они жили. Он не хуже ни меня, ни тебя. А вы говорите, мы их кормим, — придавая больше веса последним словам, мужчина ткнул пальцем в большой черной перчатке в грудь художнику.
— Знаете, кого мы кормим? Либералов! — возмутилась синяя куртка.
— Вот я либерал. Сколько вы мне дали? — удивляется художник.
— Ну, пускай либерал, — вдруг рассмеялся собеседник. — Я тоже либерал. Смотрите, мы кормим-то не их (жителей Крыма — Properm.ru), мы кормим миллиардеров, которых пять процентов населения. А я вам просто рассказал про Крым.

Пермяк в камуфляжной куртке с сигаретой в зубах замирает у картины с подписью «Хромая лошадь». Всматривается в людей, в черно-белые языки пламени, качает головой, бросает взгляд на художника и уходит.

— Этим пикетом я хочу заявить, что свобода на творчество, какое бы оно у нас ни было, должна быть. Человек должен творить, не оглядываясь на то, разрешат ему или нет. Это написано в конституции! Чтобы конституция у нас соблюдалась, больше ничего и не хочу.

Больше к художнику никто не подходит. Люди бросают взгляды на его работы и отводят. Кто-то неодобрительно качает головой.

— Я пережил голод в войну. Почему у нас сейчас стали материальные затруднения? Да потому что мы воюем! Сколько же можно воевать? Надо русским понять раз и навсегда: воевать — это значит сидеть голодным, значит, у тебя последние свободы отнимут. Значит, у тебя будет диктатор сидеть вверху, и весь народ будет его восхвалять. И потом верховная власть не должна сидеть по 15 лет. Ленин, Сталин — тот 30 лет сидел. Это недопустимо, чтобы глава государства 30 лет сидел. Это все… загнивает государство.

— Да-да слава Сталину, *****! Оторвать всем вам яйца! — бросает проходя мимо круглолицый молодой человек лет 30.

— Те, кто в правлении (местного отделения Союза художников — Properm.ru) говорят: «Не надо приносить картины«. Боятся. Ведь весь Союз художников находится на иждивении администрации. На социальную тематику художники боятся делать работы. Во-первых, это никто не купит. Во-вторых, администрация косится. Меня даже если выгонят из союза — ладно. У меня есть маленькая комнатка дома, графику можно и там делать.

Простояв молчаливым пикетом около двух с половиной часов на улице, Иван Иванович собрал свои картины-плакаты, треноги, которые остались невостребованными, и ушел.