— Захар, давайте составим Вашу карту туриста в Перми. Расскажите, какие объекты культурного наследия, гостиницы и заведения Вы здесь посетите?
— Мой маршрут будет таким: аэропорт, гостиница «Урал», библиотека имени Пушкина, где я выступлю перед читателями. Потом встречаюсь со своими друзьями, группой «25–17», они выступают в клубе на Ленина, 44 (Территория 44). Мы идем в ближайший бар, какой еще никто не знает, потом я возвращаюсь в гостиницу, оттуда в 5 утра в аэропорт.
— Вы в курсе истории про культурную столицу Европы — 2016, которой не стала Пермь?
— Нет.
— Значит, нет смысла об этом разговаривать.
— Нет, ну я бывал в Перми пару раз. Несмотря на некоторое недовольство, которое замечательный русский писатель Леша Иванов высказывал по поводу деятельности Гельмана, я как раз считаю, что, если бы его клонировали и распространили по 30 российским городам, то при всех минусах это имело бы больше смысла, чем отсутствие Гельмана. Потому что он как-то взбадривает ситуацию. Даже противостояние Гельману — это тоже взбадривание ситуации.
Когда приезжаешь в город, где нет какого-то центра, культурного или квази-культурного, он напоминает зацветший пруд, покрытый ряской, с вялыми лягушками, заснувшей рыбой. А если в городе два, три, четыре, пять человек есть, которые что-то двигают, это организует не только культурное, но и в целом социальное, политическое пространство, начинается какая-то «движуха», появляются молодежные чтения, поэтические кружки. Помимо того, что это еще приток каких-то денег, туристов, и, вообще, появление города в блогах, где угодно. В том числе даже появление каких-то скандалов, их сопровождающих — вещь не лишняя и не случайная. Если бы Пермь стала культурной столицей в 2016-м году, то это только счастье было бы для Перми, и все бы мы вам завидовали от всей души.
— Вы уже бывали на книжной ярмарке в Перми…
— Да, я два раза приезжал. У меня, честно говоря, сейчас в голове уже все немного стерлось. Тогда это было лето, и потом, я, конечно, не ходил по городу с целью сравнить, что изменилось. Летом все города выглядят гораздо краше. Но тогда было ощущение от Перми, говорю искренне, совершенно замечательное. При всем том, что мне не все так называемое новое или альтернативное искусство нравится, даже по большей части не нравится, но было замечательное ощущение от всех этих деревяшек, которые были расставлены здесь и там, от бесконечной череды проектов, которые есть летом и которые я не успел и даже не собирался успеть посетить, потому что это невозможно. Да, действительно, Леше Иванову что-то кажется иначе, что Марат как-то, что называется, нарушил местную экологию, но не мне судить. Мне кажется, что это хорошо, как я уже сказал выше.
— С кем в Перми Вы будете встречаться кроме своих читателей и журналистов?
— У меня так часто бывает, встречаешься в городах по России и даже за ее пределами с теми друзьями, с которыми никак не можешь встретиться в Москве. Вот у меня есть знакомый рэпер в культовой группе «25–17», мы с ним редко встречаемся в Москве, а тут у нас совпали гастрольные графики. Я еду по пути из Ростова в Брянск, а они из Омска в Киев. В точке Пермь соприкоснулись, и сейчас я побегу к ним, тем более, у меня есть к ним одно деловое предложение.
У меня тут есть еще знакомый парень Денис, который как раз организует книжную выставку, не помню его фамилию.
— Корнеевский.
— Да. Он мне позвонил, мы встретимся сегодня, наверное.
— Как Вы оцениваете потенциал книг Алексея Иванова как сценариев?
— Потенциал его книжек огромный! Тем более что история с экранизацией «Географ глобус пропил» происходила у меня на глазах. Александр Велединский, режиссер и автор сценария к культовому фильму «Дальнобойщики» и «Бригада», а теперь и «Географа», мой ближайший товарищ и земляк. В следующем году мы начнем работать над нашим совместным фильмом, поэтому от Леши Иванова Саша Велединский плавно перейдет ко мне.
Я очень хорошо осведомлен о том, что происходит на съемочной площадке «Географа». Валерка Тодоровский все это продюсирует, мой хороший знакомый и замечательный режиссер, там снимается Хабенский и другие хорошие актеры и актрисы. В общем, по моим ощущениям, все получается добротно как минимум.
Я думаю, что начало с «Географом» самое удобное для того, чтобы начать работать над книжками Леши Иванова, потому что если говорить про «Золото бунта» и «Сердце Пармы», то это те вещи, которые в России не так хорошо умеют снимать и могут испортить материал. А вот из «Блуда и МУДО» — моей любимой книги Иванова — можно было бы сделать замечательный фильм. Понимаете, у нас же кино снимается, как правило, не о реальности, которая за окном, а о наших представлениях о ней. Кино снимается по мотивам других кино. Если у нас в кино появляются менты, то это десять тысяч ментов, которые были уже в десяти тысячах фильмов. Если у нас появляются бандиты, то это типаж, который был уже в ста сериалах. А реальный человеческий типаж попадается крайне редко.
Вот снял Буслов «Бумера», и это было абсолютным попаданием, потому что он сам из этой владивостокской среды, он сам занимался этими делами с машинами, он «срисовал» и запечатлел тех людей, которых видел и знал. То же самое касается и книжек Иванова. «Географ» и «Блуда и МУДО» — это конкретные и точные социальные и человеческие типажи, которые есть вокруг нас. Самое время и место отобразить их в кино. Это отличные диагнозы, отличные типические характеры. Леша умеет это подать. А что касается его исторических текстов, то надо дожидаться какого-то другого уровня российского кинематографа.
— Как Вы прокомментируете блокирование некоторых интернет-ресурсов провайдерами?
— Никак я к этому не отношусь. Это никак ни на что не влияет, как к этому можно относиться?
— Lurkmore закрыли…
— Ничего не могу на это сказать. Я думал, что это просто для галочки, просто какой-то жест, который ничего не означает. Что там написано — никого не волнует. У всех людей есть доступ к интернету. Что, они будут смотреть на эти значки «16+», «18+»? Никто не будет обращать внимания! Мы на свой сайт, кстати, повесили или «16+», или «18+», хотя там ничего такого нет. Там как была посещаемость 200 тысяч человек в день, так и осталась. Видимо, надо предположить, что все эти люди старше 18.
— Почему протестная активность, которая прокатилась по стране в начале этого года, сегодня абсолютно незаметна?
— Причины совершенно очевидны. Они связаны с тем, что люди не желают понимать протестную деятельность, не желают объяснять ее чем-то иррациональным. «Мы будем заниматься этим вопреки всему, чтобы накопить опыт сопротивления и потом трансформировать его в видоизменение государства». Люди не хотят так думать, предпочитая рационально осмыслять, что они вышли на площадь, и хотят после этого увидеть результаты своего протеста.
Безусловно, год назад, когда начиналась эта история на Чистых прудах, а потом на Площади Революции, возникла та самая пресловутая эйфория, когда у колоссального количества людей, у либеральной интеллигенции возникло ощущение, что сегодня, сейчас происходит видоизменение государства. «Мы настолько сильны, мы настолько пассионарны, настолько активны, что власть нас обязана услышать!»
Если вскрыть публицистику, блоги, какие-то выступления глашатаев той поры, то они смотрятся так же наивно, так же идеалистично, как если вскрыть газеты 89-го года или времен шестидесятников. Казалось, что вот мы выйдем на площадь, и что-то необычное произойдет. Хотя в моем понимании такую возможность, когда столько людей, в первую очередь в Москве и Питере, стоило использовать куда более активно. Это был тот протест, который следовало направлять в режим прямого, ненасильственного противостояния, требовать 10 декабря немедленных перевыборов в парламент. Собираться в центре Москвы и не расходиться никуда.
Но весь этот протест был слит либеральными псевдо-вождями 10 декабря, когда людей увели с Площади Революции на Болотную в результате тайного соглашения господина Немцова с господином Пархоменко из кремлевской администрации. Я был на Площади Революции, вместе с Лимоновым призывал людей не уходить на Болотную. И тогда, где-то в 12 часов дня 10 декабря я сказал в эфире «Эхо Москвы», что мы проиграли революцию и ничего в нашей стране не изменится.
У нас существует диссонанс между теми людьми, которые управляют протестом, и основной массой населения России. Протест приватизируют люди либерально-демократических взглядов или квази-либеральных, но в любом случае оппозиционирующие как либералы и демократы, в то время как население России не столь либерально и не столь демократично.
Недавно прошедшие выборы в коалиционный совет стали демонстрацией этого странного состояния. Что должна являть собой оппозиция и люди, ее представляющие? Если бы в России случилось чудо и были проведены честные выборы с допущением внесистемной оппозиции в выборную программу, эта внесистемная оппозиция должна была бы, как минимум, участвовать на равных, а как максимум, порвать на части всех единороссов. А коалиционный совет все же нерепрезентативен в масштабах страны, потому что это люди, за которых голосовать не будут ни при каких условиях. Поэтому в течение года протест все подтаивал, и вот к этой зиме растаял совсем. Люди окончательно разуверились в том, что таким образом можно чего-то добиться. Вожди оказались несостоятельны, вот что печально.