Беженцы в шоке от Пермского края: Вы нас сюда привезли похоронить?
Сергея и Ларису из поселка Красный Луч Луганской области мы встретили у КПП Теплогорской спецшколы для малолетних преступников, где тайком поселили 200 беженцев. Разговорились.
— Почему вы уехали из Украины?
Лариса: Потому что бомбить нашу родину стали чаще. Через несколько часов как мы уехали, наш поселок опять начали бомбить.
Но мне здесь не нравится.
— Что именно не нравится?
Лариса: Все не нравится. Конечно, мы понимаем, что мы беженцы, и здесь у нас нет прав. Но тем не менее, даже общаясь с людьми, которые попали в другие пункты распределения… Там или программы помощи беженцам разные (программы содействия добровольному переселению соотечественников из-за рубежа — Properm.ru), или мы что-то не понимаем? Мы хотим, чтобы нам объяснили ситуацию, но никто этого не делает.
Работы нет, денежных поступлений нет. Многие сюда приехали в халатах и шлепанцах, побросали все, что осталось дома. Я не понимаю, гуманитарка либо между собой там делится (Лариса указала глазами на забор спецшколы) или что происходит, но нам выдают стирать свои вещи даже не порошком, а щелоком. Стакан на неделю.
Сергей: Одеться обещали дать, люди поприезжали в тапках, мужского нет ничего. На складах все лежит опечатанное, нам не дают ничего кроме сарафанов и футболочек. Тут холода скоро начнутся.
— Объявления о сборе вещей для беженцев висят в каждом поселке Горнозаводского района.
Лариса: А нам дают обувь женскую только 33–35 размера. 37–38, самых ходовых, нет. Свитера все вытянутые - то, что хозяева выкидывать собрались.
— Давайте по порядку. Как вы сюда попали?
Лариса: Нас собрали в лагере для беженцев в Донецке. Нам обещали помочь жильем на первое время — здесь ничего этого нет. Нам тут сразу сказали — на жилье не надейтесь. Нам обещали работодателей, и этого нет. Это какой-то лохотрон. Чего нас тут держат, я не понимаю.
Они только взяли данные, кто кем где работал, чтобы работодатели могли предложить работу.
Сергей: С сегодняшнего дня сказали: ни кофе, ни чая, ни сахара, ни сигарет — лимит закончился. Путин по телевизору говорит, что на одного беженца выделяется 800 рублей в день. А у нас детворе по две конфетки и апельсин дают в день.
— Кормят?
Лариса: Три раза в день кормят, все нормально.
Сергей: Кроме того, мы тут сами моем этажи, туалеты.
Лариса: Поймите, мы не ленимся это сделать. Но нам толком никто не говорит, что мы должны делать, а что нет. Мы сами предлагали помощь на этажах, на кухне. Но тут такая неразбериха: сегодня говорят делайте, завтра нет, а потом спрашивают — почему не сделали?
Мы не говорим о том, что вы нам что-то должны, но программа помощи беженцам должна быть единая. Почему где-то (речь о поселке Крым недалеко от Перми — Properm.ru) сразу денег дают на карточку и покупают теплые вещи, а кому-то как нам…
Сергей: К нам только замгубернатора заезжал, какие-то обещания прозвучали и все.
— Когда вас сюда привезли?
Сергей: 14 августа. В Мурманске на третий день людям предложили работу, и у них сразу появились свои деньги. А здесь? Посмотрите на это село! Где тут работать, тут людям помогать надо! Мы сейчас гуляли по поселку — на улицах одни пьяницы.
К территории КПП приближается несколько коров. Впереди идет корова с колокольчиком на шее. Навязчивый металлический звон разносится по придворовой территории спецшколы.
Лариса: Мы не хотим здесь оставаться. Не только в Теплой горе, но и в Пермском крае.
Сергей: Если не можете создать условия, зачем людей приглашать? У нас тут и образованные адвокаты и бухгалтера. Здесь они себя похоронят.
— Кто вы по специальности?
Сергей: Автослесарь. Но я работал в разных сферах — в охране, продавцом, грузчиком, официантом. Шахтером работал в последнее время.
Лариса: Бухгалтер.
— Вас привезли сюда 10 дней назад. Что вы намерены предпринять?
Сергей: Двигаться дальше отсюда. Переехать в другой регион, где хотя бы подъемные большие. Или где действительно делают то, что обещают — жилье хотя бы предоставляют на первое время. Мы хотим переехать туда, где нам помогут, а не похоронят здесь.
— Беженцам на Теплой горе оказывают медицинскую помощь?
Лариса: Кроме парацетамола здесь нет ничего. Начнем с того, что мы все здесь сразу переболели. Просили помощи, писали списки медицинских препаратов, никто не помог и ничего не дали! Возьмите человека, который болеет сердцем. Что ему этот парацетамол?
Я третий день прошусь в больницу, меня не пускают — говорят, нет полиса. Я прошу, чтобы врач сюда приехал, должен быть тот, что занимается беженцами. Что я, умереть тут должна?
Сергей: Здесь есть ребенок эпилептик. Я не знаю, как она справляется.
Лариса: Если бы дали любую работу даже в этом селе, нам нужны деньги. Подработать хоть до того момента, пока мы не уедем. Пока же нас тут просто бессмысленно держат. Правда, и работа нужна достойная.
— Что для вас значит достойная работа?
Лариса: Хорошо оплачиваемая. Работая в Перми, человек получает 30 тыс. рублей. Он идет в свою квартиру, платит за газ-свет и спит спокойно. Как быть человеку, у которого нет ничего своего, даже ложки с вилкой? Представьте, сколько нам теперь надо денег. Мне предлагали работу нормальную за 30 тыс. рублей. Но я не смогла найти 500 рублей чтобы приехать в Пермь на собеседование.
Сергей: Тут даже работники этой школы в шоке, что нас тут заперли.
Через КПП проходят несколько беженцев. Дети оглядываются на нас и только, излишнее любопытство никто не проявляет.
Лариса: Мы хотим сами решать за себя. Я лучше не поем, заберите мой обед и дайте мне сигареты. Мы хотим писать губернатору или президенту.
Мы приехали сюда подавленными — побросали дома, домашних животных, все, что было нажито. Спасибо России, она нас приняла, но! Или мы чего-то не понимаем, или программа помощи беженцам не работает.
— В пресс-службе администрации губернатора Пермского края нас убедили, что беженцев здесь нет…
Сергей: Обращаясь к Ларисе: Ты представляешь?
Лариса: Потому нас здесь так и содержат. Мы сейчас ведем такой образ жизни, что о нас никто не знает, или тщательно нас скрывают.
Сергей: Вы должны понимать, насколько нам здесь (тяжело — Properm.ru). Почему мы тут за большим забором? Почему бы прессу не впустить, не пообщаться с людьми, не показать, какая здесь гуманитарная помощь?
— Сколько здесь беженцев?
Сергей: Около 200. У нас никаких претензий, но зачем брать такое количество людей, если вы ничего дать не можете?
- Как обстоит вопрос с обучением детей?
Лариса: У меня сын закончил девять классов, он поступил в техникум на горное дело. Нам сказали, что профессия подобная есть в Перми — учат в «Нефтяном коллледже». Мы надеялись туда попасть. Мне недавно сказали, что мест нет, предложили училище в Соликамске. Мне не нужно училище. Училище это не образование. Если бы мы об этом знали, отправили бы его в школу. Что делать теперь, я не знаю.
— Если бы вы на пункте в Донбасе знали, что будет в Перми, вы…
Лариса и Сергей одновременно: Никогда бы не приехали сюда. Так все скажут, кто здесь есть.
— Как бы вы поступили?
Сергей: Уехали бы в Сибирь.
Лариса: Нам еще ничего не предлагали. С нас собрали сведения и сказали, что будут подыскивать работу с жильем. Когда это будет, неизвестно. Документы у нас не полностью оформлены. Мы не в программе для беженцев. Иначе могли бы хоть какие-то деньги зарабатывать. Траву косить. Мужчина недавно приходил с лесопилки, предлагал работу, но его не пустили на территорию. А у нас бы любой мужик пошел на эту работу.
— Что будет дальше?
Лариса: Не знаю. Мы хотим отсюда уехать. Не хочу вас обидеть, вы здесь живете. Но проехав ряд сел региона мы из автобуса здесь выходить не хотели. Я понимаю, что мы жили на Украине не в шикарных условиях. Но мы хотим изменить свою жизнь к лучшему.
— Чем занимаетесь на территории спецшколы?
Лариса: У нас книги есть, телевизоры, зал для отдыха. Но интернета вообще нет, мы не можем связаться ни с кем, информации никакой нет. Связи никакой нет.
— Что вам больше всего запомнилось в Пермском крае?
Лариса: Местность (рассмеялась).
Сергей: Да, место очень красивое.
Лариса: Тайга такая красота, и как может быть такое место в этой красоте, непонятно.
— Вы знаете, что сейчас происходит у вас на малой родине?
Лариса: Бомбят. Луганск очень сильно бомбят. Многие дома уже разгромлены. Родители наши в связи с этой ситуацией переехали в Светлодар.
По возвращении нам придется все восстанавливать с нуля. У нас там осталась мебель, телевизоры, стиралки. А здесь нам стаканчики пластмассовые перестали давать. Мы их шестой день подряд за собой моем.
Мы хотим сейчас понять одно — правильно что нас тут так держат или неправильно? Что-то мне подсказывает, что неправильно, например то, что вас к нам не пустили. Это странно. Напишите о нас. Обязательно сделайте упор на то, что мы стираем щелоком вместо порошка, и нет никакой одежды кроме хлама.
PS: Десять дней назад пресс-служба администрации губернатора распространила сообщение, в котором сообщалось, что прибывшие в Пермский край беженцы будут распределены по пунктам временного размещения — в поселок Крым и на Теплую гору. Цитируем его с некоторыми сокращениями.
«В первые дни пройдет медицинское обследование прибывших, будут организованы консультации специалистов социальных и других ведомств. Мы составим «Социальный паспорт» каждой семьи, чтобы определить возможности дальнейшего жизнеустройства людей на территории Пермского края», — пообещала заместитель председателя краевого правительства Надежда Кочурова.
В «социальном паспорте» содержится информация о каждом члене семьи: какое у них здоровье, образование, варианты трудоустройства. В пунктах временного размещения им предоставлено питание, мебель, мягкий инвентарь, осуществляется социально-психологическое сопровождение, работают медики и волонтеры.
Представители различных предприятий проводят консультации и собеседования, а сотрудники УФМС и агентства занятости организуют экскурсии на предприятия, где есть предложения по трудоустройству.