Posted 16 апреля 2015,, 06:10

Published 16 апреля 2015,, 06:10

Modified 2 марта 2023,, 16:27

Updated 2 марта 2023,, 16:27

Военные истории пермских связистов: «Работали по 20 часов в сутки. За опоздание — расстрел»

Военные истории пермских связистов: «Работали по 20 часов в сутки. За опоздание — расстрел»

16 апреля 2015, 06:10
Татьяна Кукла
Фото: Кирилл Козлов для Properm.ru
Радиоприемник, который пережил войну, закопанный в подполье, патефон и коммутатор. Корреспондент Properm.ru побывал на экскурсии в музее связи «Ростелекома», хранитель которого на протяжении долгих лет собирает вещи пермских связистов, прочувствовавших на себе тяжесть Великой Отечественной Войны.

Первыми в Перми о начале войны с Германией узнали служащие телеграфа, получив тревожную правительственную весть. С пермского телеграфа на передовую за четыре года было отправлено более сотни лучших сотрудников. Память о каждом из них с 1985 года хранит небольшой и уютный уголок музея истории связи ОАО «Ростелеком». Заглядываем внутрь.

— Лучшие связисты были отправлены в Кунгур, где формировалась учебная подготовка военных радистов и телефонистов. Так началась наша история, — проводит нас хранительница фондов музея Наталья Кербиль к доске с фотографиями связистов. Войска связи соединяли людей, оружие и технику, объединяли усилия всех родов войск в достижении общей цели, были связующим звеном между фронтом и тылом.

Военная история пермячки Машеньки Долгих (именно так ласково ее называет Наталья Кербиль) началась значительно раньше остальных. В 1938 году пришла телеграмма о начале войны Советского союза с белофиннами. На фронт нужно было отправить крупную женщину, дородную. На пермском телеграфе под эти критерии подходили лишь три сотрудницы.

Одну связистку на передовую не пустила мама, вторая заказала пальто в ателье и не могла отлучиться, третья сослалась на слабую квалификацию. Тогда совсем юная Маша Долгих, ростом 153 см, вызвалась поехать в командировку. Ее направили из Кунгура в Бершеть, а оттуда — на фронт. Война закончилась, и связистка вернулась на пермский телеграф в качестве бесценного специалиста. Позднее, когда началась война с Германией, Машу Долгих первой отправили на фронт, как самую опытную связистку.

Другая пермячка, Екатерина Чернавина, отправляла с передовой сложные шифровки великим советским полководцам Константину Рокоссовскому и Георгию Жукову. В первые годы войны Екатерину контузило и, как рассказывает хранительница музея, радистка иногда соединяла передовые части «по интуиции».

Обе пермские связистки до Победы оставались в гуще боевых действий, проходя свой нелегкий путь. Их пути пересеклись в 1945 году, когда под конец войны Екатерина и Мария встретились в штабе связи на Дальнем Востоке.

— Было много слез и воспоминаний. — рассказывает Наталья Кербиль о той встрече. — И потом, когда связистки вернулись с Дальнего Востока, продолжили работать на пермском телеграфе. Из детского дома они взяли мальчика, у которого на войне убили родителей, и вместе воспитывали.

На одной из полок музея связи, под стеклом, лежит потрепанный фронтовой блокнот в кожаной обложке с прочерченным маршрутом от Перми до Чехословакии. Его хозяин — связист Павел Боев.

— Каждое письмо, которое шло с передовой, прочитывалось. Ставилась печать «Проверено цензурой». Если что — уничтожалось. — рассказывает Наталья Кербиль, разворачивая желтоватый треугольник. - Был такой случай: один письмоносец пришел к землянке, раздал письма. Все радуются весточке из дома, обнимаются. Письмоносец пошел обратной дорогой и слышит — прямое попадание в землянку. Все погибли.

На стене музея подвешан металлический коммутатор. К этому переносному устройству связисты подключали катушку и передавали по разным каналам информацию. Внутри коммутатора расположена телефонная трубка.

Надя Солодянкина приехала из Лысьвы в Пермь, где окончила курсы радисток. Когда 18-летней девушке сказали об отправке на фронт, она была очень счастлива. Хранительница музея вспоминает, что Надя тогда сказала своей маме: «Мама, зато мне на фронте форму дадут, я хлеба поем». На передовой Солодянкина отправляла шифровки в штаб. — Там был такой страх: ее в сентябре призвали, а в декабре уже комиссовали, — поясняет Кербиль.

Есть в музее память и о военной романтике: Екатерина и Сергей Ермаковы работали на пермском телеграфе. Затем связистов по очереди отправили на фронт. Пройдя боевой путь до Праги, пара вернулась в Пермь. Предложение Екатерине Сергей сделал на войне, а когда она кончилась — пермяки поженились.

Наталья Кербиль пытается завести патефон, который радовал пациентов военного госпиталя, расположенного на ул. Уральской, 36 в Перми (сейчас в здании находится администрация Мотовилихинского района).

— Наши сотрудники, проработав смену на телефонной станции, шли от здания почтамта с патефоном на Уральскую ухаживать за ранеными. Чтобы как-то развлечь больных, они включали патефон и под музыку перевязывали пациентов, — рассказывает хранительница музея.

Неподалеку от патефона стоит настоящая реликвия музея. — Одна пермская семья долго мечтала о таком эфирном радио, — показывает хранительница музея на устройство, обитое темным деревом. - Они закололи корову, продали мясо, на эти деньги купили радиоприемник. Под него и пели, и танцевали, узнавали новости — тоже из него. Вдруг соседи прибегают и говорят: «Вышел указ о том, что все радиоприемники, которые ловят волну по эфиру, изымают. Переход, мол, на военное положение». Через приемник можно было прослушать голос Германии, новости врагов. У соседей уже изъяли приемники, в то время соседи доносили друг на друга. И вот эти хозяева решили, что лучше уж закопать. Они жили в частном доме и закопали приемник в подпол, а соседям врали, что у них изъяло НКВД».

Таким образом, радиоприемник простоял всю войну. В музей истории связи ОАО «Ростелеком» его в 2011 году принесла внучка хозяев.

Напоследок спрашиваем хранительницу музея, что было самым сложным в работе пермских связистов, трудившихся в годы Великой Отечественной Войны. — На телеграф и телефонную станцию принимали девчонок 16–17 лет, работа была ответственная, по срокам передачи и обработке сводок СОВ ИНФОРМБЮРО. В первые годы войны они работали по 20 часов в сутки. За опоздание — расстрел. — отвечает Наталья Кербиль.

"