Я все пытаюсь и никак не могу связать вместе трагедию в Кемерово, блокировку телеграмма, запрет на ввоз Нурофена. Связь ускользает, как два воздушных шарика, улетающих в ночное небо над сквером уральских добровольцев в день траура по сгоревшим детям.
Уже могу написать «сгоревшие дети» без еле сдерживаемых слез. Могу без слез представить мужчину, потерявшего в огне сестру, жену и трех детей. Могу перепостить из заблокированного ТГ-канала Mash информацию о том, что опубликованы аудиозаписи звонков в МЧС.
Нужно выреветь горе. Потерю близкого человека, например. Психолог из МЧС рассказывала, что самые тревожные родственники — это те, кто не плачет, кто смеется или молчит, или, наоборот, много говорит. Таких специалисты осторожно спрашивают о погибших, какими они были, о чем в последний раз разговаривали с ними, о чем смеялись, когда виделись. Добиваются, чтобы человек заплакал.
Россияне в последние годы как родственники, оказавшиеся без помощи психологов. Власти делятся дозированной и выхолощенной информацией, отводят стране на слёзы один день, объявляют его днём траура, а дальше — всё. Работайте, живите, вот вам новые вызовы: рубль упал, телеграмм заблокировали, в Сирии ракеты, и мы запретим Нурофен.
Стоп. Как запретите Нурофен? Он может, и не жизненно важный, но очень нужный, как палочка-выручалочка: и обезболит, и собьет температуру. Можно давать при ветрянке, при ОРВИ, при режущихся зубах, при укусах и порезах, при головной боли. Дети пьют его без скандала. Что плохого депутатам государственной думы сделал Нурофен? Им пользуются без исключения все мои знакомые мамы и даже бабушки.
Ищу список, весь список лекарств, которые попадут под санкции. «Да что же вы делаете, суки», — говорю с ноутбуком. А с кем еще говорить? С френдами в соцсетях, точно. В френд-ленте встречаю пост — вопрос: «Сделали ли вы дочерям прививки от рака шейки матки?» В комментариях жена депутата государственной думы отвечает утвердительно. Ее муж — один из тех, кто может запретить вакцину от рака шейки матки. Но дочерям прививки поставил. Понимаю, что надо прекращать пялиться на этот коммент, иначе можно сойти с ума, а какое-нибудь эффективное лекарство от «схождения с ума» депутаты, наверняка, уже запретили.
С чем, с кем борется моя страна? С терроризмом? Какая террористу разница, нурофен у меня в аптечке или парацетамол? Депутаты госдумы, если вам так надо, запретите себе и чиновникам иномарки, часы «Ролекс», ручки «Паркер», дорогие импортные костюмы, галстуки, запонки, своим женам обувь и сумки от зарубежных дизайнеров, ограничьте поставки заграничной мебели — запретите то, от чего не будет зависеть здоровье и жизнь людей, детей!
Но вам наплевать на наших детей. Депутаты рангом помельче, из Соликамска, даже не отменили банкет в день траура по погибшим в «Зимней вишне». Банкет был посвящен хорошим результатам на выборах президента, депутаты Соликамска решили, что не смогут собраться в другой раз, не будет времени. Интересно, вспоминали ли они про Кемерово за бокалом «Просекко» и бутербродами? А может, говорили про Сирию?
О Сирии. В Екатеринбурге погиб журналист, который написал про частную военную компанию Вагнера. Коллеги уверены, что он не сам, не по доброй воле вышел из окна.
…Вдруг окно перестает быть екатеринбургским, память подсовывает совсем другое окно, из которого отец выбрасывает своего сына в надежде спасти. 11-летний мальчик летит из окна «Зимней вишни». Мальчик остается живым и остается сиротой.
…Но что журналист? Журналист умер. Он написал про компанию, которая не существует. И увозит несуществующих людей на войну в Сирию. Дает им в руки несуществующее оружие. А потом привозит обратно в несуществующих гробах.
Я читаю про Сирию в одном из ТГ-каналов. Его, как и остальные, запретили. Конечно, как и другие, обойду дурацкую блокировку. Но как обойти запрет Нурофена? Закупить его впрок?
А может, нам всем надо впрок нареветься? Авансом — за все будущие «Зимние вишни»? Нам не дали выплакать ни одну трагедию, не дали вынести никаких уроков, не дали осмыслить и осознать. Вы только подумайте, сколько фильмов было снято про Великую Отечественную войну. И ни одного про Норд-Ост, Булгарию, Хромую лошадь, Курск, Боинги, Беслан.
Как контуженные горем, но так и не осознавшие ничего, мы продолжаем по инерции какую-то работу, какую-то жизнь. А тот, кто начинает задумываться, получает от своих же сограждан: «ну, хватит, ну всё уже», «забудь», «живи дальше», «забей». Или выходит в окно, как журналист из Екатеринбурга.
Заставить замолчать журналистов, скрыть информацию любым способом, даже откровенно соврав, — это уже обыденность для власти. Роскомнадзор — это какое-то судилище и чистилище в одном лице. Компания, существующая за бюджетный счет, заблокировала миллионы IP-адресов Amazon и Google, уронила Viber и сервисы банков и магазинов. Неужели нельзя придумать более полезную организацию? Например, общероссийскую психологическую службу для подростков. Нет уже сил наблюдать, как школьники режут друг друга. Сегодня — снова, в Башкирии, сегодня там боль и слезы.
Сядь и реви, страна. По погибшим детям, утонувшим в Булгарии, сгоревшим в Зимней вишне, убитым в Сирии. Вспомни их мечты, улыбки, смех. Это дикое и невозможное горе, его надо выплакать, надо извлечь такой урок, чтобы его не заглушил бесконечный концерт по центральному ТВ. Надо осознать, что произошло, чтобы жить с этим дальше. И, может, даже по-другому жить: перестать терпеть взятки, жадность, тупость, немыслимую пропаганду, несуществующие частные военные компании, блокировку ТГ-каналов. Отстоять права и свободы. Хотя бы Нурофен.