Posted 6 февраля 2019,, 03:01
Published 6 февраля 2019,, 03:01
Modified 2 марта 2023,, 14:42
Updated 2 марта 2023,, 14:42
— Марат, расскажи свою историю. Как ты оказался в театре?
— Учился в школе №80, на Гайве. Вообще, планировал быть футболистом, занимался в «Амкаре». Однажды мама принесла флаер театральной студии, я начал ходить туда. И как-то завертелось, закрутилось. В один момент подумал: «Все, значит, это мое, значит, надо дальше продолжать».
Поступил в Екатеринбургскую академию, в Щукинское училище, но не решился уехать далеко от дома: в Перми родные, близкие.
Помню день, когда пришел в первый раз в театр абитуриентом Пермского государственного института культуры. Зашел Борис Леонидович Мильграм (художественный руководитель Театра-Театра — Properm.ru), он услышал наши распевки и сказал: «О, хорошо, мне нравится! Ты готов работать здесь?» — «Да, конечно, готов». На втором курсе сыграл в спектакле «Монте-Кристо», тогда же вышли на сцену с Александром Шумилиным и Михаилом Федотовым. Втроем играли уже со второго курса.
— Когда только начинал, о какой роли мечтал?
— Хотел сыграть Чарли Чаплина и Иисуса.
Я человек верующий. Я не думал о конкретной постановке — просто мечтал о роли. Хотел понять, что он за человек, что же за сила в нем, как ему удалось сохранить непорочность, безгрешность, смирение. Настолько мудрым и божественным человеком был. Сколько он выдержал.
— Это не расходится с твоими религиозными взглядами?
— Внутреннего конфликта у меня никакого не было. Думаю, актеры могут сыграть любую роль. Но мне было страшно подходить к этой роли.
— Страшно?
— Такая ответственность лежит. Мне всего 23 года. Мне не страшно, что зрители будут критиковать. Повторюсь, я верующий человек, и не знаю, одобрил бы Он все происходящее или нет.
— Расскажи про рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда». Как ты получил эту роль?
— Вообще, меня в начале рассматривали на роль Иуды. А Саша Гончарук должен был играть Иисуса — мы разучивали эти партии. Я просился попробовать Иисуса, но мне говорили, что у меня «природа другая, экспрессия». Поэтому тренировался дома. Потом приехал Майкл Хант (режиссер оперы — Properm.ru), и когда все подходило к концу, я попросил Татьяну Вячеславовну (Татьяна Виноградова — музыкальный руководитель Театра-Театра, дирижер — Properm.ru) сыграть «Гефсиманский сад». Меня послушали и Хант говорит: «Вот, все, ты на роли».
— Твой коллега не обиделся?
— Нет, он замечательно играет Иуду, ему нравится.
— Как думаешь, что стало решающим?
— Не знаю. Но мне было тяжело сохранять смирение, играть без волнения. А волноваться я не могу в этой роли, потому что, если зритель увидит дрожащие руки Иисуса, он почувствует обман. Чтобы сохранить спокойствие на протяжении всей оперы пытаюсь говорить с Богом. Это для некоторых, может, банально и смешно, но не для меня.
— Ты сказал, что мечтаешь сыграть Чаплина. Он может быть таким же важным персонажем для тебя как Иисус?
— Может быть. Он тоже сделал много для людей. Во время Второй мировой войны помогал людям улыбаться, не забывать про жизнь.
— Иисус, которого ты играешь в рок-опере, какой он?
— По либретто (литературная основа большого вокального сочинения — Properm.ru) он просто человек. Но я все равно стараюсь принести что-то духовное. Я не хочу просто воспринимать это как роль. Мне интересно прикоснуться к его жизни, хоть на процентик.
— Чем отличается Иисус в пермской постановке от предыдущих, от киноверсии?
— Честно, не знаю, не могу сравнивать. Повторюсь, что все равно пытаюсь, вынести что-то от туда (показывает и смотрит наверх). Перед спектаклем провожу ритуал: прошу, чтобы все было хорошо на сцене, чтобы обошлось без травм, потому что декорации наклонные, опасные. Чтобы со звуком все было хорошо.
— Постановка уже получила много критики, особенно со стороны православного населения. Ты считаешь, что опера оскорбляет чувства верующих?
— Нет. Даже если в ней есть что-то, чего не написано в Библии, все равно эта постановка заставляет задуматься об Иисусе, о Боге, в первую очередь. И неважно, в какую сторону они будут думать. Все равно какой-то выплеск эмоций, выплеск раздумий.
— Кто все же главный в постановке: Иуда или Иисус?
— По либретто — Иуда, потому что для него написано больше материала, композиций, действий. Но не соглашусь с Тимом (Тим Райс — автор песен и драматург — Properm.ru) — без Иисуса не было бы Иуды. Я не в удел тому, что коллеги неправы. Наоборот, я очень горжусь с тем, что выступаю на сцене с такими мастодонтами (смеется). Просто сама тема, что Иисус выше, главнее в нашей истории.
— Высмеивание шоу-бизнеса, поп-культуры в опере, как к этому относишься?
— Я не считаю, что это правильно или не правильно, просто у каждого свое мнение, каждый рассказывает по-разному. С одним соглашусь: «Не сотвори себе кумира».
— Да. Я очень много тренировался. С Татьяной Вячеславовной долго сидели, бились, потому что в песнях, особенно в «Гефсиманском саде» заложен весь диапазон. Когда идут скриминги, фальцетные истории, было сложновато для голоса. Особенно шесть спекталей подряд.
— Какие-то у тебя есть тренировки, чтобы сохранить голос?
— Пытаюсь не говорить много (на протяжении беседы Марат говорит в полголоса). Тепло одеваюсь.
— Почему пермякам стоит прийти посмотреть рок-оперу?
— Чтобы они помнили об этой истории. Я знаю, что многим в нашем городе уже не нравится постановка. Они постоянно сравнивают с лондонской версией, с версией 1973 года, с американской версией. Вообще, каждый артист приносил много своего. Спорили с режиссером, спасибо ему большое, что он соглашался с нами, принимал наши идеи. Но я считаю, что мы достигли того результата, на который должен прийти зритель и посмотреть.
(дальше будут спойлеры, если вы не хотите их читать пролистните до абзаца после фотографии)
Например, мы изменили концовку. С хореографом Артуром Ощепковым подумали, почему бы Иисусу, как в истории, не воскреснуть. Потому что в конце всех постановок он висит на кресте. Но для чего тогда он все это делал? Не чтобы умереть, а чтобы воскреснуть! Борис Мильграм и Майкл Хант одобрили эту концовку, но чуть-чуть подкорректировали.
Есть сцена с розгами — ее тоже придумал Артур. Он говорит: «А давай мы тебя на канат привяжем и двое человек будут тебя таскать по сцене, а третий будет лупить тебя мокрой тряпкой», — «Ну да, давай попробуем». Скажу, что шесть спектаклей было тяжеловато, потому что после каждой сцены нужно быстро бежать в душ, все смывать, пока идет песня «Суперстар» у Иуды, и снова выходить на сцену говорить текст. Но получилось мощно!
— Что в твоей работе самое тяжелое?
— Нужно понимать, что театр и жизнь встали наравне. В театре нужно проводить больше всего времени. Эмоциональная работа отнимает очень много сил. Всегда смешно, когда какой-то зритель говорит: «Это всего лишь кривляние на сцене, клоунада и все». Не соглашусь. Потому что мы ежедневного трудимся, работаем.
— Вернусь к вопросу веры. Как твои близкие относятся к тому, что ты выступаешь в роли Иисуса в скандальной опере?
— Мама с бабушкой, тетя и братья хорошо относятся. А вот дедушка по началу… Он мусульманин: «Как? Ты? В христианство будешь лезть?» Объяснял, что «все нормально, дедушка, все хорошо, это всего лишь роль».
— Ты отметил, что на критику зрителей стараешься не обращать внимание. Но негативные отзывы все же читаешь?
— Бывало, да. Я, конечно, пытаюсь прислушаться, чтобы критики было меньше, но не всегда удается. Самый важный критик — моя жена.
— Она тоже играет в постановке? Расскажи вашу историю.
— Мы четыре года учились вместе, но не замечали друг друга. Вдруг на гастролях начали гулять по ночам, просто проводить время. В «Сказке о царе Салтане» сыграли мужа и жену. И как-то подумал, что надо рискнуть. Предложил ей встречаться, через год сделал предложение. В опере она играет толпу, журналиста, ангела.
— Кто для тебя журналист в современном мире?
— Они сами по себе, они не принимают ни одну из сторон. Им важно просто добиться результата. В опере, мне кажется, они несут такой же смысл.
— Год театра в России. Для тебя это важно? Есть какие-то бонусы от этого?
— Это круто, это наш день рождения, наш год. Нам даже зарплату худрук поднял (улыбается). Сделали потрясающую сцену, будем открывать 21 февраля.
— Тебе 23 года. Хочешь играть только в театре или уйти в кино?
— Я хочу расти с каждым днем. Не хочу останавливаться на одной ступени. Хотелось бы попробовать в кино, конечно, тоже, но сейчас мне нравится быть здесь.
У меня контракт до августа. Кроме того в театре я сейчас прохожу альтернативную службу. После окончания контракта, нам выдадут военный билет, и потом как худрук скажет: будем подписывать — не будем, но я думаю, что все будет нормально.
— Как ты считаешь, каким итогом должна быть твоя работа в театре именно в Перми? Почему с тобой должны продлить контракт?
— Я стараюсь отдать все, что я могу, все свои силы: эмоциональные и физические, все свое время этому театру.
Был такой случай. Заболел актер — его увезли в больницу, а через полчаса должны были начаться «Алые паруса». Я как-то пробегал в коридоре и увидел Татьяну Вячеславовну с Борисом Леонидовичем, они нервничали, думали, кем заменить, и я в шутку сказал: «А давайте я выйду сейчас спою и все». Они такие: «Да? Ты сможешь выучить сейчас за 15 минут?» Я говорю: «Да. Да». Думал, что одну песню нужно просто спеть и актер придет, — а меня в гримерку, уже костюм одевают. А я текст-то весь не знаю! Мне дали книгу большую, наклеили текст с либретто. И как-то все прошло довольно нормально.
— «Высшее из искусств — делать людей счастливыми» (статус Марата в соцсетях — Properm.ru). Что ты имеешь в виду?
— С самого детства я всегда больше любил дарить подарки, улыбки людям. Принимать до сих пор не люблю, потому что испытываю дискомфорт. И слава Богу, что я на сцене, потому что здесь охватывается весь масштаб, и множество людей, которым я могу подарить в данную минуту счастье.
Кирилл Козлов для Properm.ru