Президент Пермской галереи Надежда Беляева: «Мы платим за то, что в Перми ничего не происходит»

— Надежда Владимировна, раньше было много информации о выставках, об образовательных программах, о культурной революции. Что происходит с культурой сегодня, где мы?

— Культура в самом низу системы ценностей государства. Но мы говорили с коллегой, и пришли к очевидному выводу: «Если она внизу, то это та платформа, которая держит всю пирамиду».

Культура — это наша история. Если говорить о восточных учениях, то это земля, а мы должны твердо стоять на земле. Мы стоим на ней, а культурные корни в этой земле поддерживают наше существование. Если не будет земли, получится, что мы стоим на краю обрыва.

Мне кажется, что сегодня вопросы культуры, в том числе художественной, становятся очень актуальными. Мы, к сожалению, в этом замахе шашкой, который продолжается уже многие годы, готовы низвергнуть все.

К столетию коллекции деревянной скульптуры мы начали готовить выставку «Путь на север» и организовали экспедиции по Пермскому краю. Ездили и видели умирающие пейзажи, разрушающиеся храмы. В одной деревне на севере Чердынского района на улице бегали дети. Вдруг к нам бежит женщина, с удивлением — откуда вы? Пояснили, кто мы такие. Дети сказали: «Ого, люди приехали в село». Я спросила: «А что, к вам никто не приезжает?»

Там был замечательный храм, уже почти разрушенный. Стоим, в руках держим осколки этого храма. Взяли себе на память валяющиеся кусочки кирпича: «Мало ли, нам это пригодится в экспозиции». Один осколок какого-то времени говорит о нем больше, чем другие артефакты. И местная жительница вдруг сказала: «Что же такое, вы так весь наш храм растащите». Приехала в кой-то веки группа искусствоведов и взяли по кусочку от кирпича, и вдруг она забеспокоилась, что храм уничтожается. А желание такое есть — взять эту стену, увезти, показать в музее.

Мы обратились в Народный фронт (ОНФ), вышли на Общественную палату с этим вопросом. Тогда Максим Решетников (экс-губернатор Пермского края, — Properm.ru) сказал: «Надежда Владимировна, мы знаем эту проблемы, мы над ней думаем. Не только о реставрации памятников, но и о консервации». Меня слово «консервация» порадовало.

Возвращаясь к вашему материалу о Чердыни, у меня после него было очень пронзительное чувство. Надо сказать, Ламанов (Андрей Ламанов, глава муниципалитета, — Properm.ru) тогда нам помог. Выделил вездеход. Мы бы без этого транспорта просто не доехали по тем местам. Но сегодня все равно столкнулись с тем, что в Чердыни есть непонимание того, что они хранят. Возможно, это касается местной власти, но она приходит из той же самой среды, из народа. И сказывается отсутствие воспитания на протяжении многих поколений. Помню, когда впервые приехала в Чердынь, мне так захотелось увезти этот городок, поставить на Сибирской, чтобы все ходили и любовались.

Мне кажется, что мы не очень умеем себя продвигать (раньше бы сказали пропагандировать). Когда я делала выставку «Путь на север», пришлось поднять много исторического материала. До революции было так: идет строительство железной дороги. Обращаются из Перми, Екатеринбурга к царю-батюшке: «Надо построить дорогу». Просьба уходит из Перми — губернского города (Екатеринбург никогда не рассматривался как губернский город. Положение Перми тогда было очень выгодное: есть разные транспортные пути). Когда построили железную дорогу в 1878 году. Екатеринбург пишет: «Екатеринбург-Пермь». Вообще-то дорога была «Пермь-Екатеринбург» — она шла с запада на восток.

Маленький штрих, но это говорит о многом: точка восприятия своего города как значительного места. Это восприятие, мне кажется, нужно воспитывать с детского сада, в школах нужно об этом говорить. С одной стороны, нужно дать людям возможность работать, нужно дать возможность раскрыть потенциал этого места и этой культуры. Посмотрите на Усолье — сонм фамилий! Строгановы, Голицины, там была основана первая типография на Урале. И что?

— А откуда взялся этот разрыв? Вроде сейчас очень много каких-то сообществ общественных, урбанистических. Вроде бы попытки есть — сохранить, восстановить, но все какое-то крафтовое — временное, бумажное. Куда делась глубина?

— В «Новом компаньоне» вышла статья Николая Ювенальевича (Николай Бухвалов, экс-председатель правительства Пермского края, — Properm.ru) по поводу строительства галереи. Мы знакомы с ним давно, и, пожалуй, раньше эта позиция была той же — не важно, какую культуру и ценность несет городу галерея, главным был вопрос: «А сколько нужно квадратных метров?» Николай Ювенальевич почему-то сравнил Пермскую художественную галерею с Саратовским музеем. Замечательный музей. Когда вышла из него и думаю: «Нам бы такой рубеж XX века». Бухвалов говорит, что он после Эрмитажа, Пушкинского музея чуть ли не лучший. Откуда? Может быть, так стало казаться из неких газетных статей, которые об этом говорят и хвалят? Наши деревянные скульптуры, наш системный русский отдел — они не уступают коллекции Саратовского музея.

Хочется в ответ сказать Николаю Ювенальевичу: «Вы поймите, слава богу, что там есть хороший музей, но вы нас не принижайте. Кто-нибудь нас утопит, но не надо топить в первой луже самих себя». Сегодня наша галерея — самый крупный из региональных художественных музеев, сейчас мы готовим справку посещаемости и площади, какие имеют Самара, Саратов, Нижний Новгород, Екатеринбург. Это крупные художественные музеи, мы в них входим, к счастью, мы возглавляем этот список.

И в его словах идет усугубление: «Один человек в музее стоит 7 тысяч». Вы это интервью прочитаете, подумаете, что не надо таких дорогих музеев, построим школу. Хотя мы посчитали, сегодня один наш посетитель обходится меньше 300 рублей бюджету. Нас зовут от Владивостока до Калининграда, наша коллекция все время ездит. Не видеть этого — отобрать у пермяка часть того, чем мы можем гордиться.

Хорошо, уехал Теодор Курентзис, у нас с вами жизнь стала лучше? У нас появилось на один садик больше? На одну школу больше? Ребята, у нас меньше поводов стало для гордости?!

Наверное, мы все мало говорим о своих достоинствах. Почему нам с вами жилось интересно, когда был этап «культурной революции»? Я помню, когда газеты на первой странице начинали с культурных событий, а сегодня? Культура становилась интересом и пониманием, что это твое время, в этом твоя гордость. А сегодня культура в СМИ редко встречается.

Была сделана грубейшая ошибка, что последняя пермская культурная революция была интегрирована извне, а не опиралась на собственные кадры. Но в это время в Перми вырастают многие, поднимаются Павел Печенкин, «Флаэртиана», «Камва». Но ломать — не строить. Сегодня нам другую стратегию всем вместе надо выработать, региональная культура нуждается в том, чтобы о ней говорили, начиная с уровня школы точно.

Если вы помните, у нас в школе №2 был совместный с галереей эксперимент. Ребята приходили и задавали нам вопросы: «А что такое достоинство?» А почему вы не спрашиваете у учителя? «Учитель не ответит». Оказывается, мы не зашоренные этими образовательными стандартами. Этот опыт у нас отслеживался социологами (мы работали с ПГГПУ), психологами, как изменяется физическое состояние. Занятие культурой показало рост состояния здоровья и душевной гармонии человека. Дети писали в анкетах, что перестали бояться общаться с людьми. Культура адаптировала человека в эту жизнь.

По поводу умирающих городов: умирают они по одной причине, люди уезжают оттуда. Было хорошее движение, «59 фестивалей в 59 регионе», этот конкурс продолжается, но, наверное, о нем меньше стали рассказывать. Если вас спросить, какие события будут в этом году в соответствии с этой программой, вы не скажете. Сейчас есть ощущение, что все это уже было, потому что фестивали не трансформируются, они остаются теми же самыми. Появился вопрос: зачем ехать? Я знаю формат, я знаю, что там будет.

— Возникает разрыв отсутствия базовых знаний, базовой культуры, на которую наслаивается современное искусство. Человеку не погруженному это дает чувство: «Что за ерунда, я так же могу бумажки порезать и сложить. Я могу так же сделать и будет инсталляция». Как убрать этот разрыв из сознания?

— Все зависит от образования, знаний. Мы же видим этот дилетантизм, и не только в оценке художественных явлений. К сожалению, он есть и в других сферах. Почему-то всем кажется, что хорошо быть чиновником, но что хорошего? Все дело в том, что у него, как и у бизнеса, тяжелая жизнь. Чего же все хотят туда? Кажется, это легкий путь, возможность заработать деньги или возможность стать сразу же директором каким-то? Это колоссальный труд. А если бы образования широкого побольше, просто гуманитарного образования, то и диалог власти с людьми выстраивался бы иначе. Культура помогает в диалоге между людьми.

Я недавно была в «фабрике» робототехники. Когда я прихожу в администрацию губернатора, теперь все время с Промоботом здороваюсь. Была поражена ребятам, которые его создали. Это другое поколение, и это другая образовательная база. Мне кажется, что эту образовательную базу нужно внедрять повсюду.

Мы сегодня разбрелись по разным квартирам, нам бы хорошо снова научиться жить в общежитии. Нам нужно это «культурное общежитие», чтобы друг друга увидеть, потрогать, поприветствовать и поговорить. Как использовать это? Все беды от отсутствия диалога.

Ведь как сегодня развивается Пермь? Приходят во власти одни — сделали, приезжают другие — плохо, переделываем, приезжают третьи — снова переделываем. Дурь какая-то. Может, нам как-то остановиться и привести в порядок центр города — эспланаду. Один из гостей Перми мне сказал: «Мы правда в центре города?» Я просто испугалась от такого вопроса. Может быть стоит, прежде чем эти амбициозные проекты делать, создать реальный центр Перми?

Мы «почтовый ящик» (во времена СССР Пермь относилась к закрытым городам — «почтовым ящикам» — где базировалась военная промышленность, — Properm.ru). В нас неизвестно что вкладывают, мы еще платим за все это, но ничего не происходит. Иногда я вспоминаю писателя Алексея Иванова, который говорит, что в Перми все уходит туда, вниз под землю, потом выбрасывается, как эти клады из серебра, которые можно было найти в огороде. Как в воронку, земля в себя вбирает, потом отдает эти жемчужины.

Может быть, действительно, такова наша история, но тогда этих жемчужин, драгоценностей много не может быть. Меня очень задело интервью Бухвалова, что «Пермский период» один. Он вписан в геологическую систему. Единственное русское название. Значит, это тоже нужно сделать брендом. Аркаим? У Прикамье есть места, которые могут быть почище Аркаима. Есть галерея, куда нужно вкладывать, есть первый на Урале театр.

Давайте это развивать и думать каким образом создавать новые бренды, кроме «Пермяка–соленые уши» и посикунчиков. Как подать нашу культуру не как бедную. Даже наши валенки стали идеей для европейских модельеров. Как это использовать, как нам не постыдиться надеть сарафан и так, чтобы он на нас сидел?

— Если вернуться в позапрошлый век, то культура развивалась на 99% за счет меценатов. Где они? За чей счет развивать культуру?

— И церкви. Строить церковь для деревни, где живет каких-нибудь 500 человек, заказывать царским иконописцам иконы — я этого не могу понять. Какая-то другая была эта жизнь. Какой смысл ради этих людей такие храмы возводить и тащить?

Когда ты становишься старше, вообще сильно мало надо. Когда люди вкладывают в культуру, после себя оставляют что-то. Я говорила Олегу Чиркунову: «Вы построите галерею и только этим поставите себя памятник. Вы больше можете ничего не делать. Ваше имя останется в веках», — а он мне: «Что вы меня, как пионера?», — «Я вас не учу». Сколько бы не нападали, но если человек сделал какое-то реальное дело, все судить будут по нему.

— Что нужно сделать, как изменить эту историю, когда вдруг вместо преподавания мировой культуры, у нас появляется история религии, упершаяся в православие? Кто должен принять решение, чтобы вернуть гордость за себя. Мы не умеем себя любить и собой гордиться, мы же ненавидим свой город, говорим, что у нас все плохо.

— Да, к сожалению, пермяки почему-то не любят свой город. Любят что-то соседнее: Екатеринбург. Любят Питер и Москву, скорее хотят там работать. Но в Перми энергии, на самом деле, значительно больше. Когда мы приезжали в Петербург с культурной революцией, архитекторы нам жаловались, как в Петербурге плохо. Как же так? Культурная столица! Я сказала: «Вам в наследство дан такой город, вы что стонете? Вы даже защитить не можете. Вам не дают, может, вы сами что-то сделаете?»

А у нас за что зацепиться? Посмотрите, у Пивзавода сейчас разбирают стену. Лет 15, если не 20, он без крыши, закрытый баннером. Что же мы ставим сегодня вместо зданий страшные коробки? Город тебя формирует. А наш город грязный. Он бесхозный? За него никто не отвечает? Где это воспитывать? Это все воспитывается культурой, знанием истории. Как бережливы мы были, как вкладывали, как развивали мощь, как деньги прирастали.

Все постепенно разрушается. Что произошло с нами, почему мы не можем удержать то, что сами же создаем? Налоги душат? Как? Мне кажется, назрел какой-то большой общественный разговор, публичный разговор на разных площадках: какие мы, откуда мы? И почему мы вдруг потеряли какие-то ценностные ориентиры. Это самое главное.