Хорошее образование дает свободу. Интервью с директором школы, в которую все родители хотят отдать детей

— Юрий Рафаэлевич, вот вы педагог, директор школы, скажите мне, пожалуйста, что делать? Сегодня мой ребенок, первоклассник, украл в магазине киндер-сюрприз.

Директор школы №146 удивился, подумал и сказал: «Любое действие ребенка в этом возрасте зависит от совокупности действий взрослых. Родители что-то недообъяснили, недорассказали, а мерчендайзеры выложили на уровень глаз яркое, привлекающее внимание, сладкое. Надо поговорить с ребенком, конечно. Ну и может, купить ему киндер».

Вообще на каждый вопрос он отвечал немного не сразу, как будто решал задачу.

— Рада, что мы смогли встретиться, было очень интересно посмотреть на школу изнутри. Всё, как я ожидала, никакого «дорого-богато», никакой позолоты, минимализм и технологии. Разве что — аквариум (большой аквариум в кабинете директора школы с красивыми рыбами).

— Это нам подарили, когда ученик Иван Истомин стал призером международной олимпиады по биологии. В региональном министерстве образования и науки спросили: «Что вам подарить?» У нас был большой список того, что нам нужно, в итоге сначала подарили аквариум, с остальным со временем тоже помогли. Аквариум пользуется интересом, некоторые школьники серьезно занимаются аквариумистикой.

— Международные олимпиады — это, конечно, ваш конёк. Но сначала, конечно, о вас. Где родились/учились, к чему стремились?

— Мой отец родился в Перми, я родился в Перми, мои дети родились в Перми. Я всю жизнь живу в Перми, и здесь чувствую себя комфортно. Сначала учился в школе №135, в 1994 году появилась школа №146, и я оказался в первом наборе восьмиклассников.

«Папа, мама, я крутой»

— Как вы из 135 школы вы перешли в 146? Родители перевели?

— Раньше это можно было сделать самому. Я пошел написал заявление на участие в индивидуальном отборе, прошел этот индивидуальный отбор. Пришел домой, сказал: «Папа, мама, я крутой, прошел в какую-то физико-математическую школу».

Мне одноклассник тогда сказал: «Я на столбе увидел объявление о том, что появляется такая школа, туда проходит отбор. Сегодня последний день подачи документов. Я туда пойду, а ты нет, потому что ты не успел». Это была лучшая мотивация. В итоге мы оба прошли.

— Сложным был отбор — не помните?
— Нет, я просто решал задачи. Потом спрашивал первого директора нашей школы — народного учителя России — Александра Алексеевича Корзнякова: «Почему вы меня взяли?» Конечно, он тоже не помнит в деталях, но отвечает: «Я точно помню, что увидел и сказал: «Это наш человек». Все равно самое главное, что необходимо для успеха — это чтобы учителя понимали, что они на одной волне с ребенком.

— Получается, вы всю жизнь связаны со 146 школой?
— Да, после нее я поступил на механико-математический факультет классического университета. Закончил там магистратуру по направлению «Прикладная математика и информатика». По специальности я системный программист, проработал порядка 10 лет в ИТ-компании параллельно преподавал в университете. Первая запись в трудовой книжке вообще — «Педагог дополнительного образования». В «Муравейнике» был интеллектуальный клуб «Гипербореи». Команда, где я был капитаном, два раза выиграла кубок Прикамья — юношеский фестиваль знатоков, мы были чемпионами Пермской области по брейн-рингу. Пермский центр «Муравейник» — это региональный оператор Всероссийской олимпиады школьников. Мой опыт проведения олимпиад помог за относительно небольшой временной промежуток создать организационную структуру, которая работает до сих пор в Пермском крае. Ученики школы №146 становятся победителями и призерами регионального этапа практически по всем предметам, кроме физкультуры, технологии, на международном уровне есть результаты по четырем предметам.

— Все равно, мне кажется, вашему поступлению предшествовало какое-то воспитание… Установки определенные давали вам родители, что нужно учиться, математика нужна?

— Абсолютно нет. Я думаю, что в подростковом возрасте всё происходит чаще всего наоборот — назло маме пойду без шапки, отморожу уши. Излишнее давление на детей часто работает в обратную сторону.

Как попасть в лучшую физико-математическую школу Перми?

— Есть у вас такие примеры, когда к вам приводят детей родители: «Все, я хочу, чтобы мой ребенок здесь учился». А ребенок не хочет.

— Дети знают, если они напишут по нулям диагностическую работу — индивидуальный отбор, они не попадут в школу. Это единственный способ попасть к нам. Часто бывает так: приходят бабушка с внучкой, бабушка говорит: «Мы хотим учиться в 146 школе». А кто именно хочет? «Внучка хочет», — говорит бабушка. Тут я понимаю, что так, скорее всего, не получится, потому что у ребенка нет ярко выраженной мотивации переводиться к нам.

— У вас нет прикрепленных учеников, то есть тех, кто может к вам прийти учиться «по прописке», так?

— К нам прикреплен весь город Пермь, серьезно. В таблице с адресами напротив школы №146 указаны все улицы, все дома. Никто не приговорен к тому, чтобы обязательно пойти к нам, обязательно учиться по нашей программе. Если индивидуальный отбор показывает, что ребенок наших учителей не слышит, не понимает, значит, наши учителя — это не оптимальные педагоги для конкретно этого ребенка. Это честно. Значит, возможно, ребенку лучше остаться в той школе, в которой он учится сейчас, а не переводиться к нам. Может быть в точности наоборот. Если ребенок понимает, что хочет учиться у нас, и это взаимно. Плюс если родители идут навстречу, как в моем случае, тогда ребенок переводится к нам и учится счастливо, пока не получит аттестат.

— Как дети о вас узнают в других школах? Сейчас на столбах нет объявлений.

— Можно давать рекламу в лифте, в интернете. Я смотрел отзывы про школу на гугл-картах. У нас, по-моему, самая высокая оценка там. Работает сарафанное радио. Получается, что про нас знают, так или иначе. Мы проводим много мероприятий, которые ориентированы не только на школьников, но и на учителей, и на специалистов сферы образования. Мы ориентированы на то, чтобы работать, как минимум, на весь Пермский край.

— Вы согласны с тем, что вы социальный лифт?

— Любая школа — социальный лифт.

— По идее да, а фактически нет. Вот вы являетесь социальным лифтом, потому что по-настоящему вырасти и улететь можно, хоть в столицу, хоть за границу. А где-то ученикам организуют травлю, ломают психику.

— Ну это тогда не совсем школа. Как в армии говорят, неуставные отношения. Школа для другого предназначена. У нас образование по федеральному закону — это общественное благо. Любая школа по сути — социальный лифт, просто лифты бывают разные. Если лифт не едет, это проблема, надо приходить, подкрутить, и он поедет дальше.

— Куда поступают дальше ваши выпускники, в каких странах оказываются, где работают?

— Мы недавно пробовали собрать статистику — любые вузы в ней могут оказаться. Закончить нашу школу — непростая задача, должна быть искренняя и серьезная мотивация ребенка, которая постоянно меняется, взрослеет вместе с человеком. Если есть задача: я хочу учиться в этом вузе, дальше ребенок понимает, за что ему нужно эти трудности преодолевать, за что он в какой-то степени страдает, и вот к цели ребенок идет. В стремлении к мечте развивается.
Для меня показательно, что мы в топ-30 по поступлению на бюджетные места столичных вузов. Мы должны мыслить глобально, потому что здесь, в Перми, нам нужно конкурировать с московскими школами, школами Санкт-Петербурга, выпускники которых тоже хотят учиться в своих городах, поступать в ведущие вузы страны. Но наш уровень образования позволяет ребятам не просто поступить куда-то, но еще успешно там учиться. Навыки, которые наши выпускники приобретают, позволяют им продолжить обучение где угодно. Все зависит от того, какие приоритеты, куда дальше идти. Может быть выбрано абсолютно любое направление, уже ничему не удивляюсь.

— А куда чаще поступают?
— ПНИПУ и ПГНИУ точно в лидирующих местах, не все имеют возможность и желание уехать. Ситуации бывают разные. Например, я заканчивал в 1998 году школу, и внезапно вместо 6 рублей доллар стал стоить 18, а потом 30. Из нашего выпуска целую группу набрали на мехмат, 28 человек. Мы особо не заметили, как из школы переместились в университет. Школа тогда была на Самолетной, 40. Там поезда стучат, в университете то же самое. Там математика, тут математика.

— Когда говорят про 146 школу, к главным достоинствам относят то, что выпускники поступают заграницу…
— Обычно с целью поступления в иностранные вузы выбирают школы международного бакалавриата, мы не участвуем в этой программе. Наши ребята поступают в зарубежные вузы, когда есть такая цель. Кто-то это делает не сразу. Например, заканчивает бакалавриат здесь, в России, потом уезжают за границу. Кто-то заканчивает обучение здесь или защищается здесь или за границей, получает степень, потом работает. Скажем так: хорошее образование дает свободу, в том числе дальнейшего обучения и трудоустройства. И ты сможешь развиваться в том направлении, в котором хочешь развиваться.

— Правда, что у вас 100% поступаемость?
— Да.
— Кто может учиться в вашей школе? Я имею в виду soft skills, поведенческие, нравственные, моральные характеристики, черты характера. Какой это ученик?
— Индивидуальный отбор предусматривает решение задач по математике.

— Только hard, никакого soft?
— Есть концепция развития математического образования в России. Там написано, что математика — системообразующая дисциплина. По математическим знаниям можно точно определить, освоит нашу программу человек или нет и по остальным предметам. Чтобы заниматься математикой, нужно развитое абстрактное мышление, которое появляется у детей примерно в этом возрасте — 6–7 класс. Если кто-то в 7 класс не поступил, это не значит, что человек не соответствует нам. Просто время еще не пришло. Нужно идти по другому пути — на четырехлетнюю нашу программу, мы набираем каждый год один восьмой класс.

А в остальном — обычно у наших учеников образовательные потребности выше среднего уровня, им нужно больше знаний, информации, больше всего, причем по разным дисциплинам.

Хорошего должно быть больше

— По поводу «хорошее образование дает свободу». Давайте чуть-чуть про свободу в ваших отношениях с департаментом образования. Сейчас вообще актуально говорить про свободу. В свете последних событий. Каковы ваши взаимоотношения с департаментом образования? Возникают ли у вас конфликты?
— Департамент — мой работодатель. У меня в должностной инструкции написано, что моя обязанность — транслировать решения департамента в учреждении. Смысл такой. Была в прошлом году пандемия, нужно было организовать каникулы в середине марта внезапно. Чтобы поменять годовой календарный график, нужно собрать педсовет и всех убедить. Как я буду делать — мое дело. Если я не сделаю, значит, что я должностную инструкцию не выполнил до конца. С другой стороны, если я понимаю, что какое-то решение вредно для детей, школы, я могу и должен об этом сказать. И я объясню, что вы можете принять такое решение, но будет тогда вот так и так. Директор школы должен быть в диалоге с начальником департамента в любой ситуации.

— Вас никогда не прельщала чиновничья работа? Министерская, департаментская? Вас приглашали на какие-то должности?
— Это так не работает. Есть те, кто стремится, кто хочет, из них формируют кадровые резервы, есть скамейка запасных. Я никогда в этих мероприятиях не участвовал, честно говоря, не знаю, как туда попадать. Я хороший директор школы. У меня, конечно, есть какие-то недостатки, но справляюсь и мне нравится моя работа здесь.

— И не возникало вопросов по поводу финансирования, ставок, выделения каких-то средств на ремонт, на площадки, на спортзалы? Есть потребность у школы, которая, например, на сегодняшний момент не обеспечена финансами?

— Если говорить об имущественном комплексе, здание в оперативном управлении, участок земельный в пользовании. Полномочий директора недостаточно для решения всех вопросов. Есть задачи уровня школы, есть задачи уровня собственника здания, и к учредителю, и к собственнику надо обращаться.

— Мне почему-то кажется, что хорошего должно быть больше. У вас нет планов по расширению, увеличению приема набора?
— Конечно, для того, чтобы занять первое место в рейтинге российских школ по поступлению в ведущие вузы, надо, чтобы минимум в два раза больше был наш выпуск. Но проектная наполняемость здания — 380 человек, здание 1956 года. Понятно, чтобы развиваться, нам нужно новое современное здание. Мы, по-моему, единственная школа в городе, где нет централизованной горячей воды.

— В этом здании нет горячей воды?
— Нет. Мы нагреваем ее электричеством, что примерно в 3,5 раза дороже, чем централизованная горячая вода. Понятно, что вопрос надо решать. Нужно переезжать в благоустроенное здание, строить новую школу.

— Какие-то проекты были по строительству новой школы или переезду в другое здание, приспособление другого здания? Обсуждался этот вопрос? Мне странно, что такая крутая школа так долго ютилась где-то на Самолетной достаточно долгое время. В 2010 году переехали?
— По-моему, в 2009 году переехали. Я в 2010 году пришел сюда работать. Понятно, что школ не хватает в Перми, строительство школ необходимо. В Перми много детей, много школьников, сейчас строятся детские сады и школы. Я готов к тому, чтобы вопрос решать. Думаю, что наша с вами встреча и такой разговор меня подтолкнет к диалогу, и в принципе вопрос назрел.

Всё обсуждаемо, единственное, что бюджет Перми не позволяет строить школы, потому что образование — задача государства. Львиная доля финансирования школы попадает в муниципальный бюджет из регионального. Построить школу городу без поддержки региональных властей, федеральных денег не получится. Конечно, я верю в то, что моего опыта красноречия, еще каких-то аргументов хватит, чтобы появился и у нас новый корпус. Они строятся сейчас, не так быстро, как хотелось бы, но по мере возможностей.

— У вас есть проблема с кадрами? С учителями, с возрастом, с квалификацией, с тем, что они приходят и с удовольствием работают, а не как на каторгу?
— На текущий момент мы справляемся. Средний возраст — где-то 55, плюс-минус 5 лет. Я бы тут хотел отметить. Понятно, что сейчас я работаю лучше, чем было 11 лет назад. Появилось больше опыта, компетенций, навыков, умение работать с людьми, с детьми. Не тот случай, когда можно съесть волшебное семечко, и ты чемпион. Не все получается сразу. Делаешь выводы из ошибок, развиваешься дальше.

— У вас больше педагогов мужчин или женщин?
— Больше женщин. Вообще при трудоустройстве, когда присылают резюме, пишут разные вещи: семейный статус, количество детей — я всегда спрашиваю: «Зачем вы это пишете? Что вы хотели этим сказать?» Мне главное — профессионализм.

— Какая у вас в школе зарплата у учителей, такая же как в среднем в Перми?
— Я считаю, что выше, это один из моих приоритетов. Конечно, за те результаты, которые добиваются учителя, можно и больше платить. В 2020 году 60 наших выпускников набрали хотя бы по одному из экзаменов 95 баллов и выше, на втором месте в этом списке после нас школа №7 города Перми, у которой 17 таких выпускников.
Большинство школ — от 3 до 5. Должны ли наши педагоги в этом случае в 10 раз больше денег получать? Если не так, то, конечно, подушевой норматив существенно ограничивает возможности работы с детьми.

Если оставить только его, то никаких школ с углубленным изучением предметов сразу не останется. Дополнительная поддержка для школ, показавших результат, финансирование в рамках школ, которые реализуют инновационные программы — то, что позволяет нам и другим коллегам добиваться высот, выдавать результат за 10 школ.

— У вас только муниципальная поддержка или вы краевые, федеральные грантовые средства тоже привлекаете?

— Я считал в прошлом году. Получилось так, что 73% школьного бюджета — те деньги, которые попали в муниципальный бюджет из регионального бюджета, 20% — внебюджет, деньги тех людей, которые согласились получать у нас какие-то платные образовательные услуги. 7% — деньги из муниципального бюджета. Примерно так.

— А гранты есть?
— Мы немножко другим механизмом пользуемся. У нас есть организация, которая называется «Образовательный клуб друзей физико-математической школы 146». Проходил в прошлом году математический турнир «Вектор успеха». Мы подали заявку в Фонд президентских грантов от этой организации, выиграли его, смогли провести турнир. Получается, что были задействованы и школьные команды как участники, то есть мы его и для себя делали, наши учителя принимали участие в составлении заданий, каких-то еще моментов. Механизмы могут быть разные. Кстати, любой может поддержать клуб друзей, если понравятся их мероприятия. Конечно, в уставе прописано, что задача — поддержка школы 146.

Настоящих лидеров мало

— Почему не появляются новые элитные школы? 146 школа появилась в 1994 году. Все наши статусные школы, гимназии выросли из советского, полусоветского, перестроечного периода, стали сильными, элитными. Но новых ярких школ, за которые бы бились родители, нет.

— Чтобы сейчас создать школу, нужно все бросить, только этим заниматься. Есть немного людей, которые способны такое сделать. Опыта создания школ с нуля, чтобы они выходили куда-то на высокий уровень, практически ни у кого нет. Было бы здорово, если бы в Перми таких людей было много, но на текущий момент их нет.

— То есть определяющая роль руководителя, роль личности?
— Понятно, что должен быть кто-то, кто флаг поднимет.

— Некоторые говорят, что после ухода директоров-основателей у многих сильных школ, лицеев, гимназий, флаги оказались приспущены.

— Не знаю. Сложно сравнить.

— Вас сравнивали? Вас наверняка сравнивали с основателем школы 146, с ее первым директором. Проводили эти параллели: а вот при нем, а вот при вас?
— Мы абсолютно разные люди. Не скажу, что школа сейчас совершенно другая, но есть многие вещи, которые Александр Алексеевич вообще бы никогда делать не стал. Разное время, разные люди, разные школы, в какой-то степени другая страна.

— Была какая-то преемственность? Вы сохранили какие-то традиции школьные? Подходы к обучению.

— Александр Алексеевич после ухода с поста директора в школе проработал несколько лет. Мы регулярно с ним видимся. Я часто с ним советуюсь. Здорово, что есть такая возможность. Так или иначе, замысел школы 146, такой, как было задумано в 1994 году. Изменения, конечно, есть. Например, раньше директору было проще самому вести уроки. В классе, где я учился, 17 человек было. Сейчас, чтобы мне вести уроки, нужно очень постараться, чтобы получить разрешение на проведение этих уроков, чтобы найти время.

Сейчас у коллектива педагогов школы есть набор компетенций, который позволяет двигаться вперед, оставаться интересными, востребованными, какая-то универсальность, гибкость, готовность соответствовать любому вызову — вот, что есть в коллективе.

Онлайн — это не образование

— И поэтому для вас пандемия не стала катастрофой, как для некоторых школ?
— Работать на дистанте, как я считаю, примерно в три раза сложнее, чем очно. При первой же возможности мы вернулись в классы, начали проводить занятия, они эффективнее. Иногда нет смысла что-то пытаться имитировать в онлайн-режиме, нужно просто собираться и учиться здесь и сейчас. В ситуации, когда все в школе, проще управлять всей школой, потому что все на виду. Можно прийти, посмотреть, что вообще происходит. Коммуникация на дистанте — самое слабое звено. Не всегда можно понять, какой результат деятельности. Проще подождать пару недель, собраться в школе.

— Мне казалось, что физико-математическая школа должна была радоваться онлайну, будущее же за этим?
— Будущее не за этим. Для работы учителю с детьми нужен эффект присутствия. Если его нет, как в онлайне, многие вещи просто не работают. Образование — это обучение и воспитание. Онлайн-обучение — не проблема, оно возможно. Онлайн-воспитание — нереально.

— У нас вообще считается, что образование — это услуга, образовательная услуга.
— Не согласен. С тем же дополнительным образованием бывает так, что мама говорит сыну: «Ты получил двойку, ты на кружок не пойдешь». Самая неудачная рекомендация, которую можно дать. На двойку точно не повлияет. А для развития человека, его воспитания — дополнительное образование очень важно. Есть какое-то дело, есть знания и навыки, которые приносят тебе радость, успех. Ты занимаешься этим просто потому что тебе нравится, а не потому что поставят оценку или аттестат дадут. Педагог дополнительного образования тоже воспитывает детей. Понятно, что преимущественное право на воспитание у родителей.

— Как вы взаимодействуете с родителями?
— «Счастливые семьи счастливы одинаково, несчастные несчастливы по-разному». Смысл в том, что у всех индивидуальные ситуации. Здесь нет общего алгоритма, который подходит для всех. В каждой ситуации нужно находить решение, которое здесь и сейчас подходит для этого ребенка, его родителей. Самое главное топливо для нашего реактивного взлета к успехам, к вершинам развития — конструктивная критика.

— У вас в школе можно красить волосы в розовый цвет?
— Прямо в школе, по-моему, нет. У нас нет горячей воды в таком количестве.

— А прийти с розовыми прядками?
— Почему бы и нет. Мое пожелание главное таково: ваша одежда должна быть безопасной для окружающих. Розовые волосы не несут опасности. А вообще у нас в школе обычно стараются обратить на себя внимания другими достижениями.

— Я поняла. У вас во главе угла все-таки стоит знание, образование, непосредственно успехи в учебных дисциплинах, а внеучебная деятельность насколько развита?
— И учеба, и внеучебная деятельность должны приносить радость. Поэтому и на уроках есть определенная радость. У тебя что-то получилось, заработала какая-то программа. Ты получил три, но ты получил какое-то удовольствие, выброс гормонов счастья, дальше ты хочешь на следующей неделе две программы сделать, то есть в два раза больше удовольствия получить. После уроков можно прийти порешать задачи не на оценку, допустим, а олимпиадные задачи. Еще можно в ансамбле петь, на гитаре играть.

— Они здесь есть?
— Гитара и ансамбль точно. Недавно подошел мальчик, сказал: «Можно ли в актовом зале поставить барабанную установку?» Я сказал: «Дайте мне габариты установки, я посмотрю, как сделать». Если детям для полного счастья нужна барабанная установка, можно организовать.

Конечно, наша школа для академически одаренных детей. Их отличие от других — то, что они хотят учиться. Им нужна повышенная учебная нагрузка, чтобы они получили максимум удовольствия. В обычной программе им скучно. Самое главное, когда ты понимаешь, что все в школе такие, как ты. Это работает.

Когда есть общая задача, ты всегда можешь обратиться за помощью к кому-то, эту помощь получить, или помочь кому-то. Тоже определенное удовольствие: очень помогает, когда трудности преодолеваются вместе.

— На спорт остается время?
— Когда к нам переводятся, я говорю: «Если вы ходите в музыкальную школу, продолжайте ходить в музыкальную школу». Трудно, но я считаю, что это важно — научиться так организовать свой день, чтобы все успевать. Чтобы не было так, что школа 146 вместо чего-то. По-моему, я видел справки о соревнованиях уже от всех федераций, какие только в Пермском крае есть. Меня удивить чем-то сложно. Моя стандартная реакция на такие вещи: если вы займете первое место, я буду считать, что была уважительная причина для пропуска занятий. Шучу, но все понимают, когда возвращаются с соревнований, нужно будет всё сдать, всё, что пропустил.

Про ЕГЭ, гаджеты и радость от учебы

— ЕГЭ — благо или зло? Есть распространенное понятие сейчас — «поколение ЕГЭ». «Их только и делали, что натаскивали на эти тесты. Значит, что у них нет базовых академических энциклопедических знаний, поэтому ЕГЭ — зло». Да или нет?

— Все достаточно индивидуально. Точно могу сказать, что сама процедура, содержание экзаменов находятся за пределами моего контроля. То, на что я не могу повлиять. Значит, что наш коллектив не может предсказать, что там будет, если, конечно, все честно. Значит, единственная для нас работающая стратегия — просто учить детей предметам. До того, как появилось ЕГЭ, после того, как появилось ЕГЭ, в школе у нас практически ничего не изменилось. Мы практически те же самые учебники используем, изучаем те же самые темы.

Многие наши выпускники являются призерами, победителями олимпиад. Если на момент сдачи ЕГЭ у ребенка есть статус призера или победителя олимпиады, то это то же самое, что 100 баллов по этому предмету. Но может так оказаться, что в 2021 году на олимпиадников будет квота — 30% от всех бюджетных мест, потому что в прошлом году заключительный этап не проводился, статус призера получили те, кто никогда бы его не получил в честном бою. Олимпиадников получилось в разы больше, чем обычно, но некоторые по уровню не соответствуют полученному статусу.

Мы же не знали об этой ситуации, когда ребята в 7 классе поступили. Но мы знаем, если научим детей математике, какими бы ни были условия, они все равно смогут поступить.

Поэтому для нас не принципиально, ЕГЭ или какая-то другая форма экзамена. У нас есть общий приоритет обучения предметам, самое главное — научить, как учиться, как получать удовольствие от обучения в космических масштабах, при нечеловеческих нагрузках.

— Как же? Как объяснить детям, что обучение — удовольствие? Как вы им объясняете, что обучение доставляет удовольствие и приносит радость?
— Когда приходят в школу, понимают, что все вокруг учатся, получают удовольствие. И очень быстро в течение двух-трех недель «заражаются», все понимают, как нужно действовать, чтобы получать радость. У нас требования гораздо выше, чем в предыдущей школе, и конечно, плачут, переживают, получают двойки. Но потом они понимают, что это нормальная обратная связь.

Конечно, если учитель стоит через силу у доски, не нравится ему его работа, полюбить этот предмет очень трудно. Если у педагога глаза светятся, он получает удовольствие от того, что мы сейчас вот эту задачу решим, потом еще вот эту задачу решим, то и ребенок будет вдохновлен.

Черчилль говорил, что «школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министры могут только мечтать». Можно по-разному ей пользоваться.

— По поводу гаджетов. Как у вас в школе относятся к гаджетам, телефонам, к тому, что дети приносят с собой, смотрят в них все время?
— Может быть, те дети, которые сидят в телефоне, к нам просто не попадают. Я спрашивал в городском психологическим центре самый младший возраст игромана, который обращался за помощью психологов, у кого были проблемы. 10 лет и общая тенденция к снижению возраста. К нам в школу приходят в 13–14 лет, значит, они уже как-то с этим сжились. А здесь — получение удовольствия от учебы, от школьных открытий, переоткрытий чего-то, расширяющийся мир возможностей…

Гаджеты развиваются, в определенной степени бросают вызов. Выбор ребята делают сами. На текущий момент детей, которые делают выбор в пользу школы и учебы, хватает на школу 146.

— То есть нет такого, чтобы они сидели на уроке в телефоне? Нет такого, чтобы им запрещали приносить с собой телефоны в класс?
— Я хочу сказать, что профессиональный учитель может сделать так, чтобы привлечь их внимание. Дети должны находиться в рабочем состоянии, им должно быть интересно и радостно от того, что они делают.