Новый глава ГУФССП Абдул Алаудинов: «Когда я ехал в Пермский край, мне говорили, что пермяки ленивые»

— Когда вам сказали, что получаете назначение в Пермь, нужно ехать в холод на Урал, какие первые ощущения были?

— Честно скажу, я не предполагал, что поеду на Урал, не знал этого региона, потому что раньше никогда в эту сторону не ездил. Я больше бывал в южных регионах. Согласился, конечно, я сразу, приказы не обсуждаются. Для меня не имеет значения, какой регион: холодный, мрачный, для меня имеет значение, какую пользу я принесу людям в этом регионе.

Россия большая, мы не должны заострять свое внимание на том, где нам будет удобно жить. Мое мнение: мы должны быть патриотами, нести службу в любом регионе, который есть в России.

— Какие у вас были первые ощущения от Пермского края?

— Я здесь полтора месяца. Первые три недели хотелось уехать, честно скажу, потому что снег постоянный, мерзлота, отсутствие солнца. Я южный парень, сначала настроение было не очень хорошее. Когда начал ездить, знакомиться с коллегами, посмотрел на город, уже тогда я посчитал, что все совсем не так плохо.

— Судя по новостям, вы уже много поездили по Пермскому краю, наверное, серость самой Перми сгладилась красотой региона, лесами и всем остальным?

— Вы, наверное, знаете, что есть изменения в климате. Кавказ, который до сих пор был весь в снегах, последние лет 10 и больше, уже живет почти без снега. Было такое, что я последние годы специально ездил в горы, чтобы увидеть снег.

На снег смотреть ездить, как в Чечне, теперь не придется, потому что я на него за полтора месяца уже насмотрелся. По городам и районам, где находятся подразделения, мы уже достаточно проехали, но еще были не во всех. Есть здесь интересные районы, города, где мы еще не побывали, в которые я с удовольствие еще поеду.

Уже познакомился с главами районов, прокурорами, руководителями следственных органов, МВД. Знаете, мне очень нравится, как здесь работают сообща все государственные органы. Мне это очень понравилось. Это такая же практика, которая есть в Чеченской республике. Мы все делаем сообща, поэтому у нас все получается и получалось. Чечня последние годы цвела, расцветала. Я думаю, если мы будем работать сообща, то общество нами обязательно будет довольно, потому что мы слышим общество и слышим друг друга, мы делаем общее дело.

— Расскажите о своем опыте работы в службе судебных приставов в Чечне. Какие преодолевать проблемы приходилось?

— Если только в службе приставов, мне будет легко ответить, потому что у меня опыт во всех направлениях, сферах. Я работал в правительстве, в исполнительной власти тоже. Знаете, закон един в России, но тем не менее есть моменты, по которым я вносил дополнения для улучшения работы ГУФССП. Это было результативно для службы, для республики. Их много.

Можно часами о них говорить, но один из них — взыскание алиментов, что касается института семьи. В Чеченской республике, я считаю, это один из тех положительных опытов, которые я предложил Рамзану Ахматовичу, судебному сообществу. У нас получилось так, что мы по России среди регионов были лучшими. У нас всего лишь за весь период моей работы до 150 исполнительных документов по взысканию алиментов не доходило по республике.

— В чем этот секрет, кроме разницы менталитетов? Я думаю, что пермяки не будут настолько активны в желании вернуть долги своим детям.

— Чеченцы своих не бросают. У нас по менталитету бросать детей, чтобы ребенка кто-то кормил, государство или кто-либо, это не принято. Но мы живем в 21 веке, мысли у каждого бывают разные. Приходилось искать помощь со стороны муфтията и совета старейшин.

В Перми 17 тыс. производств по алиментам. Сегодня на исполнении находится более 17 тыс. на сумму 3,5 млрд. Это для сравнения. И нельзя ссылаться на менталитет — это на бога надейся, а сам не плошай. То же самое: мы не можем ссылаться на менталитет, потому что на Руси испокон веков так было, что ребенка отец должен кормить.

Нужно, чтобы с человеком значимые в регионе люди поговорили, как в Чечне это делали муфтии, старейшины, святые отцы, любые значимые люди, объяснили ему, что ребенок должен быть сытый, одетый, обутый, у него должен быть дом, где он может жить спокойно. Мы в Чечне заключили соглашение с муфтиятом, советом старейшин. Прежде чем алиментные дела суды рассматривают, как это принято по законодательству, до суда дается время на медиацию. В инструменты медиации мы включили именно общественные институты. И это я буду обсуждать с законодательным собранием, с судебным департаментом.

— В Перми это проблема: в институт медиации люди обращаются очень мало, не хотят договариваться. Может, вы видите инструмент для пермяков, как их научить договариваться? Что нужно людям, чтобы научиться договариваться?

— Прежде всего, на протяжении тысячелетий человека может привести к тому, чтобы он был на охране своей семьи, к ответственности за близких только вера, только религия. Я встречался с муфтием Пермского края. Встретился с митрополитом Пермским Мефодием. Рассказываю им о той практике, которая у меня есть, про привлечение в вопросы медиации при взыскании алиментов общественных институтов.

Знаете, самое главное то, что мы всегда должны стараться говорить: в быту, в СМИ о хорошем. В советское время, вы помните, все мультики, все сказки, все было только о хорошем: о дружбе, о взаимопонимании, о том, как люди должны друг к другу относиться, что они должны прощать. Даже сегодня мы с вами видим, что даже мультики приводят детям плохие примеры поведения Один пример приведу — мультик «Маша и медведь». Ребенок его смотрит и повторяет все плохое, что делает Маша в этом мультике. Понимаете? Где он научится быть ответственным родителем в будущем? Я думаю, что нам просто надо потихоньку перестраивается, поменьше говорить только про плохое, больше — о хорошем. Тогда и желающих не содержать своих детей станет меньше.

Нам надо больше идти к религии христианской и мусульманской, иудаизму, кто его придерживается, к буддизму — без разницы. Все религии, которые существуют, говорят, чтобы мы относились друг к другу хорошо, этого мы должны придерживаться. Я думаю, что только это нам поможет выправить эту ситуацию

— С одной стороны, да, надо рассказывать о хорошем, но не говорить о плохом — это, значит, что плохое повторится. Людям надо объяснять и что такое плохо.

— Этого не должно быть много, отдельный канал, отдельные криминальные новости. Кому интересно, будет заходить и про это читать, смотреть. А не так повсеместно, что включаешь телевизор, а там: совершен разбой, там это, там то — на каждом канале, каждую минуту. Этого не должно быть.

То же и про уважение народов друг к другу. Я работаю с 2001 года, после переезда из Ставрополья — в Грозный я никуда не уезжал по сегодняшний день. Знаю, что в Чеченской республике на любых должностях могут работать специалисты любых национальностей, и они работают. Гражданин нашей страны может приехать в любой регион, там учиться, жить, работать. Мы это должны постоянно пропагандировать, рассказывать, говорить о том, что наша страна — многонациональная.

— Пермский край в этом смысле показательный, многонациональный регион.

— Когда я сюда ехал, мне многие рассказывали, что в Пермском крае люди не хотят работать, лентяи, что они националисты. Я приехал, полтора месяца нахожусь здесь. Да, меня обсуждают в социальных сетях, указывая: «Почему он, почему он не сидит у себя в Чечне?». Смотрю — а пишет человек, который никогда не жил в Пермском крае. Мы не должны, акцентировать внимание на национальности, главное — что человек умеет и может сделать.

Это моя точка зрения, которую я донес до руководства ФССП России. Я сказал: «То, что рассказывают, что пермяки не хотят работать, что они националисты — это полная чушь. Пермяки хотят работать, но им нужен лидер».

Для каждого общества, для каждой структуры нужен лидер, который поведет за собой людей, которому поверят. Лидер нужен был для любого общества во всем мире. Пермякам нужен лидер, я надеюсь, что этих лидеров в Пермском крае будет много, Пермский край будет самый лучший регион, потому что для меня главная задача — чтобы жители Пермского края были моей работой довольны.

— Рамзан Кадыров упоминал в своем telegram-канале, что вам удалось реформировать работу ФССП. Какой опыт он упоминал?

— Я много что в работе судебных приставов, да и в работе в министерстве, объединял в своей работе в Чечне: возможности федерации рукопашного боя, ассоциации юристов, военно-исторического общества, религии. Весь опыт работы общественных институтов, возможности общения с людьми попытался применять в работе с должниками и взыскателями.

Например, мы создали такое подразделение как дорожные приставы в Чеченской республике. Наверное, впервые была применена такая практика, совместно с ГИБДД. 65%, смело могу сказать, что 65% исполнительных документов, которые находились у нас на исполнении, оканчивались погашением долга.

В чем заключался секрет? В том, что мы в автомобилях службы мы устанавливали терминалы. Человек часто готов оплатить, но не готов стоять в очередях, ходить по инстанциям, чтобы оплатить. И не готов потерять своего железного коня, которого за долги у него могут тут же на дороге забрать.

У нас было очень мало было арестов имущества, потому что любой гражданин, который едет за рулем, не хотел бы выйти из автомобиля и пойти пешком со всеми своими вещами. Поэтому дорожные приставы показали хороший результат — число взысканий сократилось.

— Насколько вам было сложно переходить из государственного управления в ФССП и обратно? Одно дело — заниматься госуправлением, другое — взыскивать долги?

— Давайте я на этот вопрос так отвечу. Мне журналисты в Чечне всегда задавали вопрос: вы судебный пристав, ну и как вы говорите, ваша задача — отобрать, передать и т. д. Для этого нужно быть хладнокровным. Я всегда отвечал на этот вопрос так: я, прежде всего, чеченец, потом я главный судебный пристав, а у чеченцев есть неписанные правила.

Менталитет и обычаи предписывают нам, где мы не находились, что бы не делали, мы должны оставаться людьми. Всю свою работу я выполнял таким образом, что, когда я завтра утром уйду с этой должности, чтобы меня люди воспринимали не как злого человека, который не делал добра, а наоборот я должен делать все возможное в рамках действующего законодательства для общества.

Если я отбираю у человека, у компании имущество, я должен объяснить, что это вынужденный шаг, что судебные решения должны исполняться, что я не могу по-другому поступить. Он должен понимать, что он теряет и почему так происходит. Но пристав не должен со злобой забирать у должника деньги, имущество.

Когда я беседую со своим коллективом уже в Перми, я всегда говорю: «Ребята, мы с вами служба судебных приставов — орган принудительного исполнения, но когда к нам приходит человек — должник, взыскатель пришел посоветоваться — не важно, мы должны его встречать с улыбкой. Встретить, помочь, услышать его проблемы, после этого этот человек должен уйти от нас с легким сердцем».

— Насколько отличаются ваши подчиненные в Чечне и здесь?

— Ничем не отличаются. Разве что с чеченцами ты еще можешь по-чеченски поговорить, а с новым коллективом по-чеченски не поговоришь. Я четко вижу — все мои подчиненные в Пермском крае хотят работать, готовы улучшать свою работу.

Разницы, если говорить серьезно, никакой. Единственная, пожалуй: на Кавказе и в Чечне большинство моих подчиненных были мужчины. А здесь все женщины. В детстве я всегда любил смотреть фильм «Белое солнце пустыни». Моя мечта осуществилась, чувствую себя как товарищ Сухов. Это, конечно, шутка. Но с женщинами работать очень приятно.

Хотелось бы, чтобы вы написали, что у нас в службе не занято много вакансий. 133 вакансии сейчас у нас открыто. Мы готовы рассмотреть кандидатов, всех тех, кто хочет работать честно — трудоустроим. Маленькая проблема сейчас вот в чем: вдруг пошли слухи, что Алаудинов Абдул Аронович хочет еще чеченцев в Пермь перевезти. Но это не так. Я не уполномочен назначать никого. Это полномочия директора федеральной службы. В принципе не различаю, какой национальности должен быть специалист, главное, чтобы он профессионально работал.

— С какими качествами сотрудников ждете? Какими должны быть настоящие приставы?

— Нужны качества не только экономиста, юриста, но и человеческие качества. Наш сотрудник должен быть, прежде всего, человеком. Только это сможет помочь нам как службе избавиться от лишних жалоб.

Больше всего жалоб рождается, когда ты с человеком не общаешься. Должник он, взыскатель он, с ним нужно разговаривать, вникать. Когда с районными подразделениями общаюсь, говорю: «Ребят, пригласите его, пообщайтесь. Уделите ему пару минут с улыбкой, скажите: „Мы делаем то-то, но у должника нет возможности быстро оплатить. Мы будем делать свою работу, но поймите, что не все в наших руках“. Общение должно быть прежде всего. Не нужно бояться, что вам зададут неправильный вопрос.

Когда избавимся от лишних жалоб, волокиты и т. д., у нас появится возможность, чтобы спокойно работать, довести исполнительное производство до логического конца для всех взыскателей.

— Как-то эмоционально на вас влияют прошлые истории, про которые мы пишем, ваших предшественников или нет? Про их уголовные дела?

— Вы знаете, первое, что я сказал, когда приехал: «Я попрошу о предыдущих руководителях ничего рассказывать и я не буду ничего говорить».

Копаться в чужом грязном белье я не собираюсь. Если ты мужчина, сделай сам, не обсуждай кого-то. Как в анекдоте про три конверта. Открой первый, потом второй, потом третий. После третьего конверта идет указка на первый конверт, открой его. Когда ты уволишься, тебя точно так же будут обсуждать, если ты себе позволишь обсуждать кого-то. Я сразу говорю, что мне эти сплетни, рассказы, что он это, то делал, мне не интересны.

Если мужчина, сделай сам, покажи на своем примере, что ты можешь быть лучше не его, а в целом, не болтай. В этом твое мужское достоинство.

Вчера мне задавали вопрос: «Вы после переезда в Пермь общаетесь с руководством республики, с чеченцами?». Я сказал: «Конечно. Я и с Рамзаном Ахматовичем общаюсь по сегодняшний день. Он мне голосовое сообщение присылает, я — ему. (Во время интервью Алаудинов получал такие сообщения, — Properm.ru) Он мне звонит. У нас это общение продолжается, и мы эти вещи обсуждаем». Мне не нужна на этой земле ни одна должность, за которую мне надо будет отказаться от своей национальности или религии. Что я буду со всеми звездами мира, которые мне повесят на погоны или на грудь, если я потеряю свою национальность, я не буду патриотом своей страны, своей Родины?

Моя задача, которую я сам себе поставил: чтобы отношение к моей национальности изменилось у всех людей в Пермском крае, и даже живущих в самых отдаленных селах. Чтобы люди поняли, что мы трудолюбивый, образованный и народ. Что мы — патриоты России.