«Более отмороженный». Бывший пермский военкор возглавил Русский дом в Ереване

Армения сегодня — очень близкая к России страна, в которой в данный момент решается судьба нескольких десятков тысяч людей. Когда автор этих строк в начале марта 2023 года приехал в Ереван, события в Нагорном Карабахе были в активной фазе. Местные жители остро воспринимали обострившийся конфликт и говорили, что не готовы отдавать еще и Арцах. Спустя почти два месяца в СМИ появились новости о том, что премьер Армении Никол Пашинян допустил возможность признания территориальной целостности Азербайджана в границах 1991 года, то есть вместе с Нагорным Карабахом.

В 2022 году, на фоне частичной мобилизации в России, Армения приняла, по неофициальным оценкам, не менее 2 млн туристов из России. Как говорят местные, жить постоянно здесь остались несколько тысяч человек. Несколько десятков тысяч.

В Ереване уже около пяти лет работает Русский дом, это проект Россотрудничества, такие организации в конце прошлого десятилетия появились в 80 странах мира. В 2021 году его возглавил «условный пермяк» Вадим Фефилов. Больше он известен как российский журналист, волею судьбы начавший карьеру в Перми. Он родился в якутском Ленске и, как рассказывал потом в нескольких интервью, совершенно случайно поступил на филфак Пермского госуниверситета. Здесь же, в Перми, началась его серьезная журналистская карьера (он был специальным корреспондентом «Вестей»), и из Перми он поехал работать в горячих точках. Впоследствии, уже на НТВ, Фефилов стал одним из самых известных в стране военкоров. И именно пермяки создали страницу о нем в запрещенной сегодня в России «Википедии».

О том, почему Вадим Фефилов решил оставить журналистику и чем сейчас занимается, — в интервью журналиста Properm.ru Ольги Седуриной.

— Вадим Павлович, как получилось, что сейчас вы живете и работаете в Ереване?

— С 1992 по 2018 год я занимался активной журналистикой, которая в большей степени была как военная корреспонденция. Работал военкором в разных странах. Например, у меня было 15 командировок в Сирию с 2012-го (конфликт там начался в 2011-м) по 2018 год, в том числе две командировки на территории боевиков. В какой-то момент я понял, что начинается профессиональное выгорание, все-таки 28 лет только этим занимался.

Однажды я проснулся (по-моему, это был 2018 год) в палатке пустыни Амбар, и думаю, где же я нахожусь? Сирия, Ирак, что это? Настолько это стало не то что неинтересно, я понял, что я прошел все этапы. Был там, где я хотел, освещал то, что хотел, выжил (у меня были ранение и контузия в 2014 году в Сирии). Я подумал, что пока жив и здоров, может, имеет смысл применить накопленный опыт, попытаться не задавать вопросы, а отвечать на них?

— Себе или окружающим?

— Окружающим, конечно! Себе уже давно на все ответил. Например, в 2012 году в Могадишо (столица Сомали, полностью разрушенная из-за многих лет войны) мы хотели найти известную личность, которая была популярна в том мирном Сомали, который раньше был туристической Меккой. Той Меккой на берегу Индийского океана, где по шикарным улицам стоят белоснежные дома, построенные итальянцами в 19 веке, где находится самая большая христианская церковь черного континента. Там в мирное время гуляли туристы, местные щеголи, девочки в мини-юбках… Мы решили сравнить, как было и что происходит сейчас. Грустная картина, конечно. Мы снимали материал для документального фильма про Аль-Каиду.

Мы, действительно, нашли суперпопулярную певицу, которая была условной сомалийской Аллой Пугачевой. Огромный театр, где она пела, был разрушен, его неоднократно взрывали местные исламисты. Она рассказала нам грустную историю. В прошлом году она шла по центральной улице (ее квартира была в центре Могадишо), а навстречу бежал молодой человек, он ее узнал и обратился по имени «Аиша, Аиша». Она обрадовалась, подумала, может, ее постер висит в его квартире, сейчас он даст ей денег или хлеба… А он вытащил пистолет и выстрелил ей в ногу…

Я к чему всё это говорю? Это же о том, насколько государство может быть хрупким. Ты сломал одну стойку, другую стойку, чтобы расширить здание, и вдруг оказалось, что крыша и всё остальное рухнуло к чертовой матери. Потом все ходят, грустно собирают вещи, ищут кусок хлеба.

Я много раз бывал на всякого рода цветных революциях. В Киргизии дважды. Как национальный вид спорта у киргизов — они вечно штурмовали Белый дом. Присутствовал, когда Аскара Акаева свергали, присутствовал, когда через год Курманбека Бакиева свергали. А я обоих неплохо знал, всё это было на моих глазах. Как неожиданно происходит такая метаморфоза, когда человек — дорогой гость, а через какое-то время оказывается, что он заложник, его окружают, тычут в него автоматом.

Я подумал, что нужно заканчивать работу в горячих точках, и стал изучать, как строится государственное управление, пошел учиться в академию госслужбы, Институт государственной службы и управления. Там есть краткосрочные варианты, но я пошел на двухлетнее очное образование — «специалист государственной службы управления». Моя выпускная диссертация называлась «Управление человеческим капиталом».

С Евгением Примаковым (главой Россотрудничества, внуком председателя правительства Российской Федерации (1998—1999), министра иностранных дел РФ (1996—1998) Евгения Примакова, — Properm.ru) мы знакомы были очень давно, он узнал, что я окончил академию, и предложил эту работу. Две страны на выбор (не буду называть вторую). В Армении я был один раз, очень давно, в 90-е годы. Подумал, что здесь будет интереснее, Кавказ ближе мне, армяне как народ интереснее, страна находится в очень непростой ситуации по внешнему контуру. Мне показалось, что я смогу применить здесь свой предыдущий опыт. Так и оказался руководителем представительства Россотрудничества в Армении.

Россотрудничество подведомственно Министерству иностранных дел. Мы занимаемся гуманитарным сотрудничеством. Это самое главное, как я для себя определил, потому что наши «конкуренты» — USAID (Агентство США по международному развитию), Британский совет, Французский институт, Институт Гете — это всё международные фонды. У них есть свобода и полномочия применять финансирование там, где мы не можем, к сожалению. Мы связаны федеральными законами о госзакупках, о государственной гражданской службе. Мы в чистом виде федеральное ведомство. Я государственный служащий. Естественно, у нас нет возможности широко действовать. К сожалению, пока нет, может, мы к этому придем.

Наши «конкуренты» пытаются переделать народ или нацию, вливают деньги, пытаются переделать мозги. Вот памятник Баграмяну — как я считаю, святому армянину, маршалу Советского Союза. На этой улице, на этом проспекте имени святого армянина, маршала СССР Ивана Баграмяна — шесть офисов Сороса. USID работает здесь с 1992 года, вкладывает огромные деньги, чтобы достичь своих результатов в плане демократизации, либерализации. Они хотят перевоспитать людей.

А у нас другая задача. Мы пытаемся создать почву для двусторонних отношений. Вот в чем разница: они пытаются переделать страну, а мы пытаемся создать отношения, я имею в виду «Русский дом» и Армянский центр культуры при посольстве в Москве. Что мы делаем? Например, национальный конкурс русского языка. Готовим поездки замечательных ребят-волонтеров в путешествия по России. В этом году у нас запланированы очень интересные поездки для групп молодых людей по программе «Новое поколение» — от Калининграда до Камчатки.

— Из Перми никого не будет?

— К сожалению, нет. Хотя ваш губернатор мог бы такой визит волонтеров из Армении пролоббировать. Урал — суперинтересное место, Пермь — потрясающий город, с шикарной историей, на берегу великой русской реки Камы!.. Там есть что посмотреть, куда поехать, что показать. Потрясающие люди, звезд — до черта лысого, как говорится, театр оперы и балета, бокс… Первый советский чемпион мира по боксу — Владимир Соломин — из Перми. Мотовилихинские заводы, история рода Демидовых — огромный пласт истории! Тот же Алексей Иванов, звезда российской и мировой литературы, не побоюсь этого слова. Пермский государственный университет, в котором я учился, — крупный центр не только обучающий, но и научный, в том числе гуманитарный, что очень здорово.

— И армянская диаспора — одна из самых больших в Перми.

— Кстати, да. Хорошо, если бы в 2024 году в программе «Нового поколения» было бы посещение Перми молодыми талантливыми армянами. Мы бы с удовольствием их туда привезли.

— Думаю, пермские армяне с удовольствием бы встретили… Удается ли общаться с пермяками? Остались какие-то контакты? Знаете, что у нас происходит?

— Я себя пермяком если считаю, то только отчасти, потому что моя малая родина — Якутская Автономная Советская Социалистическая Республика. Сейчас называется Республика Саха-Якутия. Я люблю Якутию, родился и вырос там. Там мои родственники, друзья, одноклассники. В Перми, конечно, есть университетские друзья. С кем-то я поддерживаю отношения, время от времени переписываемся, поздравляем друг друга с днем рождения…

Кстати, меня приглашали на юбилей Пермского государственного университета. Я хотел приехать, но больше — передать привет, если есть возможность, Алексею Пустовалову. Он доцент факультета журналистики.

— Передавайте!

— Я его лично не знаю, никогда не видел, но удивительным образом он связался со мной когда-то давно, сказал, что они создают страничку в Википедии про меня. Не скрою, это приятно. Над моей страничкой и другие люди работали, не известные мне, тем не менее, ему огромное за это спасибо и огромный привет!

— Что сейчас происходит в Армении? Мы читаем новости, знаем, что происходило прошлым летом, — митинги, манифестации. Насколько здесь сложная ситуация? В сравнении с другими бывшими союзными республиками, ощущение, что спокойнее, или это кажется?

— Я здесь около двух лет, но по роду своей службы могу говорить только о гуманитарной составляющей. Конечно, русский язык уходит постепенно, потому что есть закон о языке. Горевать об этом не надо особо, потому что это объективная ситуация. Был СССР, обязательное знание русского языка. СССР нет давным-давно, нет единой страны, а Армения — самостоятельная страна. Как говорят, маленькая страна — глобальная нация. Страна моноэтничная. Зачем русский язык изучать? Для этого должна быть мотивация. Если есть знакомые, родственники в России, то учат. Есть мотивация или желание у семей в Ереване, Гюмри или Дилижане отправить своих детей на обучение в Россию, то, конечно, они занимаются русским.

Здесь две крайности: или люди замечательно знают русский, как любой гражданин России, живущий постоянно в России, без всякого акцента, или не знают вообще, с трудом изъясняются. В магазинах это видишь. Но объясниться ты в любом случае сможешь. Я, кстати, армянский язык учу давно. Читаю, пишу. Говорить бегло пока не могу, к сожалению, но худо-бедно могу объясниться.

Про политику говорить не буду, потому что это не моя епархия, это епархия посольства. Просто скажу, что страна находится в состоянии после трагедии — трагедии, которая произошла осенью 2020 года. Вообще весь социум находится в состоянии ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство — прим. авт.). К этому так и надо подходить. Например, осенью было напряженно на границе, стрельба между Арменией и Азербайджаном, в том числе рядом с Джермуком, всемирно известным армянским курортом.

Там на окраинах падали мины, а мы должны были проводить наши мероприятия — футбольный турнир для детей армянского приграничья — детей, которые максимально испытывают стресс. Мы затеяли этот национальный турнир для окраинных территорий на приз этнического русского, очень известного здесь человека, он 20 лет был голкипером национальной сборной Армении — Роман Березовский. У нас должен был быть полуфинал. Мы его тогда отменили. Отменяем иногда праздники, потому что в какие-то моменты надо быть не толерантным, а приличным человеком. Нельзя радоваться, устраивать песни-пляски, когда у граждан страны буквально горе.

Или вот, мы единственные в мире устроили международный конкурс по научной армянистике имени академика Николая Марра, совместно с Институтом востоковедения Российско-Армянского университета. Армянистика — это изучение армянского мира с научной точки зрения на русском языке. Николай Марр — известный петербургский ученый начала 20-го века, лингвист, этнограф, который много времени уделил Кавказу и Закавказью. Пришло много работ. Даже из Молдавии пришла работа, посвященная армянству. Обязательно на русском языке. Таких конкурсов больше нет. Научный конкурс, изучающий армянский мир, — это делает только Российский центр науки и культуры в Ереване. Так что мы тут креативим!

— Насколько сложнее стало с прошлого года?

— Вы имеете в виду начало СВО?

— И после того, как нам сказали, что больше 1 млн русских хлынули в Армению.

— По поводу новой эмиграции: здесь это называют словом, которое мне не очень нравится, — релокант. Питекантроп, релокант, не знаю, троглодит… Звучит не очень. Молодые люди, которые сюда приехали, их условно называют «айтишники», порядка 50-60 тысяч человек. Никаких скандальных ситуаций с перебравшимися сюда не было. Здесь народ аполитичный в большей степени. Есть какая-то кучка людей, которые мутят воду время от времени, но поддержки они не получают. В основном, люди здесь просто работают по своим профессиям. Например, в нашем Русском центре на ул. Баграмяна ведет секцию всемирно известный чемпион по акробатике из Москвы. Он пришел и сказал: «Можно я буду вести у вас такие занятия?» И проводит занятия.

— Он из новых эмигрантов?

— Да. У него довольно популярная группа, чуть не каждый день занятия. Он занимается с детьми.

Читал здесь несколько раз лекции другой москвич, тоже приехавший сюда. Он дважды бегал Ironman. Бежать 100 км, плыть, ехать — это всё, на мой взгляд, безумие. Он рассказывал интересные вещи про то, как можно научиться пробежать 40 км, потом проехать столько же на велосипеде, потом столько же проплыть.

К нам приходят самые разные люди. Естественно, политики мы не касаемся, каверзных вопросов не задаем. Это не наше дело. Наше дело — гуманитарное сотрудничество. Это центр науки и культуры, он открыт для всех. Полное название центра — Агентство по делам СНГ, делам соотечественников, живущих за рубежом. На людях ведь не написано — против СВО или не против, либерал или демократ. Может быть, я имею по этому поводу собственное мнение, но мне надо его держать при себе, и я считаю, что это правильно. Я не могу, не имею права как-то разделять граждан России.

Естественно, обо всех событиях я читаю, всё пропускаю через себя. У меня есть свое мнение, поскольку зимой 2014/15 я был в Донбассе. Зимой 2014 года как раз ситуация вокруг Дебальцево была. Я работал волонтером на скорой помощи со стороны так называемых «сепаров». Работал медбратом на «скорой» во фронтовом районе в Донецке и Горловке.

— Что изменилось в жизни в Армении после 24 февраля? Отношение самих армян как-то поменялось? Моя подруга детства из Алеппо бежала именно через Ереван. Здесь ее принимали, говорили: «Всё хорошо, можешь оставаться и жить здесь».

— Я в Алеппо как раз и получил ранение и контузию. А сейчас рейсовые самолеты летают, футбольные матчи на стадионе… Помню, 2013–2014 год, я стоял на верхнем этаже гостиницы, ждал человека. За час боевики кинули 46 мин — я считал. Пил кофе и считал… Одна мина попала прямо в такси, стоявшее внизу… А сейчас рейсовые самолеты летают. У нас мягкая сила не всегда хорошо работает, к сожалению, а вот сила работает.

— К сожалению, еще не восстановлен город, а красивейший же был!

— Да, Город фисташек — так называли его раньше…

Мне постоянно задают вопрос про так называемую русофобию. Здесь надо разделять: русофобия в официальных структурах, высших эшелонах власти — и русофобия среди населения. Теоретики это разделяют. Высшие эшелоны власти — не моя епархия, это надо в посольстве спрашивать. На бытовом уровне я этого не замечаю, никаких открытых проявлений ненависти. Это мгновенно оказалось бы в прессе — здесь хорошо работают журналисты, telegram-каналы.

Конечно, идет нагнетание. На основных telegram-каналах страны в большей степени подается западная точка зрения на СВО. Они берут картинку, сюжет из западных СМИ и переводят на русский язык. Так это идет в эфир. Но все-таки, по моим наблюдениям, по нашим мониторингам, отношение к СВО здесь сдержанно-нейтральное, с небольшим акцентом в нашу сторону.

Есть еще такой момент: ВВП в России вырос, в Армении не могут этого не понимать. Прямых инвестиций в прошлом году, если мне память не изменяет, — 2 млрд долларов. Западных прямых инвестиций здесь нет. Инвестируем в эту страну практически только мы, и немного — страны ЕС.

Тот же газ Россия продает Армении чуть не по своим внутренним ценам. И самый большой рынок сбыта для армянских товаров — это Россия. Большая часть здравомыслящего общества это понимает. Если отбросить слова о давнем историческом братстве русско-армянских народов, то есть еще прагматичная вещь — экономика. Армянская экономика в большей степени строится на отношениях с Россией. Это факт.

— Да, армянских товаров стало гораздо больше в России. Кроме того, число самолетных рейсов из России кратно выросло.

— Как я говорю, маленькая страна — глобальная нация. Самая большая армянская диаспора — в России. Вторая по численности — в Лос-Анджелесе, потом — в Ливане, Сирии.

Есть интересное наблюдение. Мне кто-то говорил, что в последние годы именно в Россию неохотно отпускают. А почему? Потому что армяне чувствуют себя в России в безопасности. В Ливане или Штатах надо держаться более собранно. Правда, в армянской диаспоре в Лос-Анджелесе многие английского языка не знают, живут долгие годы и не знают. Потому что он там просто не нужен! А в России наоборот: например, сочинские или краснодарские армяне — молодые люди почти не говорят на армянском. Это уходит.

— Вам не хочется в Россию обратно?

— Для этого у меня предусмотрен отпуск. Я приезжаю, прилетаю, недели две провожу. Я вообще всю жизнь в командировках, поэтому спокойно отношусь к жизни в другой стране. Это будто очередная командировка, просто затянувшаяся.

— Не хочется обратно в журналистику?

— Журналистика — самая прекрасная профессия на свете. В ней много похожего на то, чем я сейчас занимаюсь: бесконечное общение с людьми, попытка решить проблемы… Но сейчас у меня есть возможность их решать, что очень здорово. Это то, к чему я, в конце концов, пришел.

Я действительно побывал везде, где хотел, испытал всё, что хотел, рисковал, где и как только возможно. Я Семена Пегова (российский журналист, поэт и блогер, военный корреспондент, г. р. 1985. — Properm.ru) назвал как-то отморозком. А он говорит: «Нет, ты более отмороженный». Работать в те годы среди боевиков — я единственный из российских журналистов, кто это делал.

— На Пермь не хочется посмотреть, как она изменилась?

— Я в Якутии давно не был… В Пермь, конечно, надо полететь. Хотел бы с Алексеем Пустоваловым лично поздороваться, познакомиться. В Пермский университет хотелось бы зайти. Хотелось бы, конечно!