Роковые яйца. Большое интервью с экономистом о зарплатах, ценах и кредитах

— Елена Львовна, на фоне политической и экономической ситуации в стране и мире, санкций, роста потребительских цен сегодня самый актуальный вопрос: как в нынешней экономической ситуации жить и выживать обычным людям? Как обывателю понимать, что вообще происходит, как действовать? И вообще, как жить?

— Начать, наверное, нужно с того, что интересует обычного человека. А его интересуют простые вещи. Чтобы он зарабатывал деньги, чтобы он на эти деньги мог что-то купить, чтобы не сильно росли цены, и чтобы у него был выбор места работы, если он захочет этого выбора. Очень элементарные вещи.

Разумеется, интересы и возможности человека зависят от того, к какой социальной категории человек относится. Есть социально незащищенные граждане, сейчас государство помогает этим людям всеми возможными средствами. Судя по всему, будет помогать еще больше, потому что всё время увеличиваются размеры и количество выплат.

Думаю, что с 2025 года ситуация изменится в такую сторону, что эти пособия перейдут на цифровой рубль. Это сделают, чтобы государство контролировало, как тратятся эти деньги. Сейчас зачастую социальные выплаты тратятся не на те цели, на которые выдаются.

В 2023 году мы наблюдали беспрецедентную безработицу, «рекордную», потому что обычно рекордной мы считаем самую высокую, а у нас самая низкая: 2,9%. Такой не было никогда, даже представить такое было нельзя.

— Разве что в советское время, когда безработицы не было?

— В советское время безработицу просто не считали. Не было такого явления, не было и показателя. Конечно, она есть всегда, потому что есть такие категории общества, которые не работают, по разным причинам. Сейчас безработица считается по количеству людей, которые заявились в службу занятости. Сейчас огромный спрос на рабочую силу, кадров не хватает.

С чем это связано. У нас вообще-то регистрируется отрицательный прирост населения. Часть мигрантов уехали в связи с ростом курса доллара, в связи с проблемами с переводом денег, в связи с тем, что им предложили более выгодные места в Южной Корее или Таиланде. Это неквалифицированная и малоквалифицированная рабочая сила.

А высококвалифицированная рабочая сила сейчас просто нарасхват, потому что государственные заказы у предприятий растут. Количество людей, которые необходимы для выполнения заказов, не растет и не соответствует растущим объемам. Нам нужны инженеры, но в квалифицированные специалисты входят и токарь, и слесарь, и фрезеровщик, и каменщик, и технолог, и другие.

— Промышленники уже более десяти лет кричали о старении квалифицированных рабочих!..

— Да. И на этом фоне вдруг у абитуриентов возник резкий интерес к колледжам. Мы в вузах тоже обнаруживаем этот отток, изменение ситуации. Часть детей после 9 класса уходят в колледжи, потому что они там востребованы, там много бюджетных мест и потом очень легко найти высокооплачиваемую работу. Мы поняли, что необязательно иметь высшее образование.

Специалисты с высшим образованием — та категория, которая не менее востребована, потому что нам нужны до зарезу информационщики, ведь часть из них релоцировалась. Нам надо замещать импортное программное обеспечение своим. У нас огромная потребность в этих кадрах. Сколько вузы и колледжи сегодня ни готовят — не хватает.

Что касается других позиций. Мы с вами прекрасно знаем: дефицит учителей, врачей был всегда, но сейчас он достиг каких-то критических точек. И даже те цифры, которые мы видим, не показывают реальную ситуацию. Если вакансия закрыта, то не считается, что учителя или врача нет. А ведь люди зачастую работают на две и даже на три ставки.

— Не менее десяти лет мы пишем новости, что нехватка врачей по регионам более 40%.

— А разве нет дефицита в сфере культуры? Если посмотреть в театрах, наверное, и там не хватает кадров. И здесь встает вопрос размера заработной платы. На заводах специалисты сейчас получают намного больше. На заводах, в строительстве платят больше, чем на квалифицированных рабочих местах в социальном секторе. Эта проблема существует.

По поводу зарплаты. У нас впервые фиксируется очень большой рост реальной заработной платы — около 5,4%. По итогам прошлого года она перекрывает инфляцию. Это отличный результат в ситуации, в которой мы сейчас, а она близка к кризисной.

Что касается того, что люди могут купить за свои деньги. Во-первых, мы не должны обижаться на наш рынок, потому что полки магазинов пустыми не бывают, купить можно практически всё. Если что-то ушло у нас из товаров ширпотреба или продуктов, то оно замещено отечественными товарами, или сменились страны-поставщики. Дефицита практически не существует. Это не заводы. На заводах гораздо более сложная ситуация.

Единственный вопрос, который нас всех беспокоит, — рост цен, инфляция. Здесь надо сказать, что официальные цифры за прошлый год — 7,4% — пока не меняются, хотя заканчивается второй месяц нового года, таргет в 4%, цель Эльвиры Набиуллиной представляется чем-то малореальным в этом году. Более того, я бы сказала, что вполне допускаю, что инфляция увеличится, что она повысится в связи с новым пакетом санкций, если они блокируют вторичными санкциями ряд банков во многих странах: в Китае, Индии, Бангладеш, Сирии, ОАЭ. Многие банки прекращают с нами сейчас расчеты. Казахстан и то прекращает!

Значит, надо искать другие варианты расчетов за экспортно-импортные операции. Поиск других вариантов сопряжен с расходами, поэтому расходы на логистику в прошлом году играли очень большую роль в повышении цен. Сейчас, видимо, процесс продолжится. Поэтому людям надо быть готовыми к тому, что цены будут расти.

В прошлом году был большой скандал с яйцами. У меня есть определение, помните, как повесть Михаила Булгакова «Роковые яйца». Я про них тоже говорю — «роковые яйца». Какая-то сверхъестественная ситуация, шумиха. Не знаю, почему именно с ними, потому что много на что цены поднимаются и продолжают подниматься, но это не становится таким публичным триггером.

— Учитывая, что за прошлый год на многих птицефабриках поменялись владельцы, изменилась структура собственности, это вполне может быть продолжением корпоративной войны.

— Да, это одна из версий. Одновременно с тем, они сами говорят, что у них цены на корма увеличились. Какие-то оправдания выдают. Сдержали этот рост цен, но надо понимать, что долго блокировка цен держаться не может, потому что мы живем в рыночной экономике, есть конкуренция. Это яйца, а если мы берем овощи или мясо, то тоже неизбежен рост цен. Надо понимать, что это следствие санкций, контрсанкций. Санкции — это импорт, контрсанкции — это экспорт. Везде есть увеличение цен.

При этом есть рост доходов и у социально незащищенных, и у работников.

Потому что социальные пособия сильно увеличены. И зарплаты. Особенно если речь идет о заводах. Сейчас предприятия вступили в такую конкуренцию между собой за кадры, что совершенно неизбежно зарплаты будут расти. Причем до какого момента они будут расти — никто не понимает. Вероятнее всего в 2024-м рост зарплат продолжится.

— Думаю, он наверняка продолжится, промышленность будет вынуждена покупать специалистов.

— Да, переманивать.

Думаю, эпидемия роста зарплат перекинется на другие отрасли. Меньше всего, наверное, на социалку, хотя и тут многое делается по повышению заработной платы. Президент подписал указ, что медицинским работникам увеличивается зарплата, учителям должны увеличить. Но вопрос — перекроет ли это инфляцию — остается.

— Что делать в этой ситуации обычному человеку?

— Думаю, от голода мы не помрем. Зря совершенно такие высказывания делают некоторые в соцсетях, в каких-то публикациях. Страшно, если война вдруг случится с американцами или НАТО, — вот это страшно. А так, если есть определенные трудности, надо набраться терпения, мужества.

Если мало платят, значит, надо искать работу более оплачиваемую. Если для более оплачиваемой нужно повысить квалификацию, пройти переподготовку — в этом тоже нет никакой катастрофы, это не очень дорого стоит.

— Страхи потерять работу при кадровом голоде должны быть минимальными?

— Конечно. Сейчас за кадры держатся, просто так никого не выгоняют. И раньше, наверное, просто так не выгоняли. Работа для любого найдется, кто хочет работать. Большинство трудоспособных граждан могут заработать хорошие деньги — такие, чтобы прокормить себя и своих детей. Катастрофы здесь я не вижу.

— А если остается еще и на отложить, то где копить, как копить, в чем копить? Судя по политической ситуации, хранить деньги в долларах и евро уже не так актуально.

— Сейчас ничего лучше, чем депозитный счет, нет. Обычный банковский счет, потому что при ставке ключевой 16% банки тоже повысили ставки по депозитам. Это вариант сохранности денег. Не то что их преумножения, но сохранности — да.

Что касается ценных бумаг — это стало достаточно рискованно. Пожалуй, наименее рискованно — это облигации. Облигации федерального займа, которые позволяют гражданину, например, на 30 млн их купить и в любом случае обратно эти свои 30 млн получить, будем надеяться, что с какой-то прибылью.

Есть вопрос надежности, есть вопрос доходности. Есть государственные, есть корпоративные облигации. Если раньше интерес к ним был минимален, то сейчас он увеличивается, потому что наши крупные компании деньги зарабатывают, у них прибыль есть. Более того — она повышается, потому что они занимаются импортозамещением.

Что касается акций, есть предприятия, акции которых надежны. Конечно, не хочу делать никому рекламу, но наши банки с государственным участием, компании с государственным участием вполне надежны.

— А как же санкции?

— Санкции распространяются на внешнеэкономическую деятельность. Она же замещается у нас внутриэкономической. Здесь не такой уж вопрос крайнего напряжения. В иностранные акции вкладывать сейчас не стоит. В валюту, вы правы совершенно, такое вложение не пахнет надежностью в наше время, даже если вкладывать в юани.

Что касается ненадежности банков, крупные банки с государственным участием являются надежными. Если брать небольшие банки, как банк «Киви», на днях погибший, надо смотреть, какая у них деятельность, куда они вкладывают активы. Если вкладывают в криптовалюту, как «Киви-банк» делал, у нас криптовалюта не разрешена. У нас нет таких законов.

— Еще есть мнение, что в смутное время выгодно брать кредиты.

— Будем считать, что это в прошлом, потому что Центробанк объявил, что он будет бороться с закредитованностью населения. Она у нас какая-то совершенно фантастическая. Есть люди, у которых больше пяти кредитов.

Сейчас Центробанк очень тщательно рассматривает заявки. Две из трех отклоняет, что, конечно, скажется на потребительском рынке, потому что кредиты идут на покупку дорогостоящих товаров. Это очень рискованная вещь, потому что она может привести к масштабному дефолту, когда население понимает, что оно не может выплатить эти кредиты.

— Хочется вернуться к разговору о рынке труда. Делать-то что с ним? Где взять кадры? Распределение и целевое образование, как в СССР?

— Мы же перешли на рыночную модель найма рабочей силы, теперь пожинаем плоды. В советское время имели распределительную модель, когда после вузов, техникумов, ПТУ люди должны были отработать. Мы перешли на рыночную модель — свободный наём. Если мы хотим совместить рыночную модель с распределительной, это не должно быть решением системы образования или здравоохранения, это должно быть решение, которое пойдет от власти.

На протяжении многих лет мы халатно относились к профессионально-техническому образованию, к образованию в колледжах. Что я подразумеваю под халатным отношением? Во-первых, идеология общества — ты ни на что не способен, значит пойдешь в ПТУ. Эта идеология не адекватна потребностям рынка.

Во-вторых, оснащение ПТУ. Если мы хотим вырастить хорошего специалиста для предприятия, чтобы он пришел и сразу мог вписаться в производственный процесс, такой современный, который сейчас развивается, то он должен учиться на станках, на которых потом будет работать. Нужно оборудование для ПТУ. Это очень дорогостоящая вещь. Нужно много мест. Нужны хорошие зарплаты. Только сейчас, когда ситуация стала такой сложной на предприятиях, мы вспомнили, что надо работать над вопросом.

Хотите, я приведу прекрасный пример? Разбавим всё плохое прекрасным примером. Я была в Губахе в октябре. Вспоминаю об этом с большим удовольствием. Сначала мы со студентами были на «Метафраксе» и заводе «АКМ». Увидели такое высокотехнологичное производство высшего мирового уровня. Потом побывали в колледже химико-технологическом и увидели там такое же оборудование, как на заводе, на котором учат детей, которые ориентированы на эти заводы. Потом мы побывали в школе и увидели там химический класс, который оборудован точно так же, как это всё, что я назвала раньше, прекрасно оборудован, и детей отбирают в этот химический класс по конкурсу, и эти дети с 8-го класса ориентированы на эти заводы. Они сначала школу закончат, потом колледж, потом пойдут на завод. Кое-кто, наверное, пойдет в Политех, потому что есть контакты и с ним. С химико-технологическим факультетом. Можно выстроить цепочку. В данном случае она выстроена.

Что еще делать в этой ситуации? Я бы еще сказала, что если дети с детства будут обучаться автоматике, робототехнике, цифровой грамотности, может быть, уже искусственному интеллекту, они легко это возьмут. Современные дети это очень легко воспринимают, для них это не что-то, как для старшего поколения, сложное.

У нас сейчас это неплохо в Перми развивается: есть центр «Кванториум», «Фотоника», «Точка», есть частные школы, есть государственные школы с изучением робототехники, информатики. Образование сильно активизировалось, только всё с отставанием по времени. Надо было делать это раньше. Слава богу, что делается сейчас. Это означает, что через какое-то количество лет мы ликвидируем дефицит кадров или уменьшим намного в этих областях.

Сейчас пошел большой разговор о медицинском образовании. Надо больше целевиков, а почему нет? Целевики могут вполне идти от клиник, им будут платить большую стипендию. Пока такой разговор идет. Думаю, что ни делается, хорошо, что делается.

— Это же всё было в советское время.

— И снова становится системным. Я, кстати, очень поддерживаю мысль о том, что обучение информационным технологиям, глобальное и серьезное, должно идти бесплатно. У нас есть бесплатное и платное сейчас.

Что касается кадров, то еще раз хочу сказать о мигрантах. Есть разные их категории. Есть высококвалифицированные, которых учат в вузах. Часть из них здесь остается. В общем, хорошо работают в нашей экономике. Очень большая часть мигрантов становится гражданами России. Кто-то из них уезжает за границу. Это тоже полезная вещь, потому что они с собой увозят идеологию. Путь едут — тоже неплохо.

Есть те, кто берет на себя малоквалифицированный и неквалифицированный труд. Здесь нужно хорошо подумать, потому что нужна системная работа по встраиванию их в нашу жизнь. Сколько мы читаем с вами про всякую преступность, про всякие негативные процессы, про то, что в школах возникают ситуации, когда дети мигрантов освоиться не могут. Нужна системная работа по встраиванию их, по интегрированию их в нашу жизнь, потому что они нам нужны. Нам нужна эта рабочая сила.

Итак, что делать с образованием? Многим власть имущим не нравится вкладывать деньги в образование, потому что это долгосрочная инвестиция. Вот импортозамещение. Футбольные бутсы стала у нас фабрика производить, единственная в стране, как замещение импортных. Вложил деньги, производишь — и вот она, отдача. Пусть не днями и месяцами измеряется, может быть, год, два, три, но это быстро. В образование вы сегодня вложите, а результат через 15 лет получите, через 20, может быть. А нам надо сейчас. Здесь ничего не поделаешь.

В 90-е и нулевые годы был чрезвычайный бум экономистов, менеджеров. А сейчас некая растерянность — в каком количестве они нужны? Тогда экономистов, менеджеров любое ПТУ готовило, любой колледж, любой лицей. Сейчас, думаю, ситуация меняется. Нужны только высококвалифицированные. Мы хотим новых проектов. Мы хотим новых станков. Всё это надо обсчитывать, всё это надо рассчитывать, администрировать. Кто-то должен стратегически мыслить, разрабатывать проекты.

Мы в нашем вузе сделали очень сильный тренд проектного обучения. Экономисты, менеджеры — всё встроено в проектное обучение. Не так, что подготовьте проект, сдайте на пятерку или тройку. Мы заключаем конкретные контракты, бизнес очень нуждается в расчетах, ему не хватает кадров. То же самое с властью. Мы берем и у органов власти такие проекты. Сейчас, например, моя магистратура — государственное и муниципальное управление — работает с аналитическим департаментом. Это очень большие изменения внутри образовательного процесса. Это тоже требует стратегии, требует переработки всей концепции.

С будущего года у нас будет активно внедряться искусственный интеллект во все преподаваемые курсы.

— Не опасно?

— Опасно. Есть опасения определенные, но мы начинаем это отлавливать. Если студент закажет курсовую работу искусственному интеллекту, то мы это увидим.

Резюмируя. Единственное, что нам не хватает в современном мире — теплых земель для производства фруктов или какао-бобов. Мы никогда не производили кофе. С чаем тоже не очень хорошо дела обстоят. Манго, маракую, папайю мы не производим, но переживем их отсутствие. Можем ли мы производить высокотехнологичную продукцию, с высокой добавленной стоимостью? У нас есть отличный пример. Корпорация «Росатом» достигла высшего технологического уровня в мире. Мы можем продавать и продаем атомные реакторы. Строим атомные электростанции, атомные ледоколы. Если за что-то берутся, могут сделать на высшем уровне. Конечно, современная ситуация требует специалистов, денег, усилий, целеустремленности, организованности — все, чего не хватало, потому что в предыдущий период мы расслабились на ресурсах. Мы вполне можем многие вещи делать сами, жалко, что не делали этого раньше.