Posted 15 января, 12:37

Published 15 января, 12:37

Modified 20 января, 06:45

Updated 20 января, 06:45

Как в Перми ловят тех, кто дробит бизнес и бежит от налогов. Интервью со следователем

Как в Перми ловят тех, кто дробит бизнес и бежит от налогов. Интервью со следователем

15 января 2025, 12:37
Фото: Максим Кимерлинг для Properm.ru. properm.ru.
Благодаря расследованию уголовных дел о налоговых преступлениях в Пермском крае, в 2024 году в бюджет удалось вернуть 1,5 млрд рублей (почти в три раза больше, чем годом ранее). Об ухищрениях бизнесменов и неотвратимости наказания поговорили со следователем СК Янисом Просвирниным.
Третий отдел по расследованию особо важных дел СК России — одно из самых молодых подразделений ведомства, он был создан летом 2015 года. До этого с 2011 года в СК были первый отдел — общекриминальный, а второй — экономический. Необходимость создания налогового подразделения была продиктована огромной «серой зоной» в экономике, в которой частный бизнес считал зарплаты в конвертах и «оптимизацию налоговых издержек» — не преступлением, а частью процесса. Сейчас ситуация меняется.

— Янис Алексеевич, какой объём налоговых преступлений в регионе и что к ним относится?

— К расследованиям налоговой направленности относятся такие преступления, как уклонение от уплаты налогов, неисполнение обязанностей налогового агента и сокрытие денежных средств, подлежащих уплате в качестве налогов. Особенностей расследования таких дел достаточно.

Именно наш отдел расследует преступления, почти все преступления налоговой направленности в Пермском крае. Отдельные преступления расследуются в территориальных органах, но их процент и объем недоимки там незначительный. Если говорить, много ли налоговых дел, то за 2024 год окончено 26 уголовных дел налоговой направленности, большая часть — следователями нашего отдела.

— Налоговые уголовные дела, это же достаточно сложные составы, сложные именно в поиске доказательств?

— Что я бы отнёс к сложностям расследования. Уголовные дела налоговой направленности возбуждаются только на основании представленных в следственные органы материалов налоговых проверок. Соответственно, от момента преступления до возбуждения дела проходит достаточно большое количество времени, иногда налоговые проверки длятся по несколько лет… И мы помним, что «нельзя кошмарить бизнес», у проверяемого юрлица много прав, соответственно, менеджмент всеми путями затягивает процедуру передачи материалов в следственный орган, когда понимает, что нарушения выявлены.

Поэтому нередко возникает ситуация, когда материалы поступают к нам уже спустя длительное время. В частности, в 2024 году мы расследовали преступление по событиям 2016 года. А это влечет следующую ситуацию: ущерб бюджету страны или региона исчисляется десятками миллионов, а те, кто его совершил могут уйти от ответственности по истечении сроков давности.

Есть регулярная, нормальная практика по многим делам, что приходится расследовать события восьмилетней, пятилетней, шестилетней давности… И кроме истечения сроков давности, возникают дополнительные сложности. Доказательства, документы, утрачиваются за этот период времени. Это самая основная, наверное, сложность. Конечно, налоговый орган создаёт определённую базу, с которой можно работать, особенно документальную, но прошествии времени очень сильно влияет. Люди за этот период умирают.

— Или увольняются.

— Да. Некоторые свидетели увольняются. Кстати, то, что увольняются — это иногда и в плюс для следствия играет. Человек работал, был задействован в схеме. Прошло время, а он уже ничем не связан с руководством компании и может рассказать подробности как свидетель, не опасаясь давления.

Ведь серьезной особенностью расследования уголовных дел налоговой направленности является то, что оппонентами по уголовному делу выступают директора, бенефициары крупных финансовых организаций. Соответственно, они задействуют в своих схемах по уклонению от налогов и подчинённых, и всевозможные связи.

— Делают всё, что могут?

— Да, делают всё, что могут. Это приводит к тому, что практически по всем делам мы сталкиваемся с противодействием. Топ-менеджеры крупных компаний пытаются всячески избежать ответственности, перекладывая вину на других лиц, склоняя свидетелей к даче ложных показаний. И следователям нашего отдела вообще по всем делам приходится работать с поправкой на это.

— В этом году было, как минимум, два крупных факта попытки дать миллионную взятку сотруднику налоговой. Это же тоже часть истории уклонения от уплаты налогов?

— Преступления, которые вы озвучивали, расследовались не нашим отделом, но, в целом это общая политика привлекаемых к ответственности граждан. Они сделают все, чтобы не платить недоимку. Редкий случай, когда платят. Они всегда противодействуют налоговой, нам, потому что суммы требований — крупные. Самая распространённая — статья 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере», это должна быть компания с оборотом примерно 150-200 млн в год. Соответственно, люди эти с ресурсами, обладающие связями, — не последние люди в Пермском крае.

— Расследование дела по «Юговскому комбинату молочных продуктов» — самая крупная недоимка, или были крупнее?

— В 2024 году крупнее «Юговского» не было. Следствием было обеспечено возмещение бюджету на сумму свыше миллиарда рублей. Вообще одной из главных задач является как раз обеспечение возмещения бюджету денежных средств, выявленных в ходе налогового правонарушения судом. Самым главным инструментом является поиск имущества и финансовых средств обвиняемого. Часто обвиняемый оформляет, выводит различными способами имущество на подставных лиц, на иных зависимых лиц, и так далее.

Наша задача, одна из задач, максимально установить всё имущество обвиняемого, его финансовые средства, наложить на них арест, действовать наступательно. Очень часто во время следствия и после ареста имущества, счетов компании, обвиняемые приходят к выводу, что надо побыстрее заплатить недоимку, потому что выхода как бы нет. Мы ставим их в безвыходную ситуацию.

— Обвиняемые идут в арбитражные процессы, доказывая, что нарушений не было, тратят миллионы на адвокатов. Не помогает?

— Как правило, для наших обвиняемых такие суммы не так существенны. Потратить несколько миллионов на защиту, думаю, для них это не является проблемой.

Основная проблема — это то, что мы накладываем аресты на имущество и ищем всё, то есть у самих обвиняемых, у родственников их, у любовниц — у всех. И у организаций, напрямую им подконтрольных, аффилированных им. В частности, «Юговской», пока он не возместил недоимку, был наложен арест на счета компании. Арест наложен, организации деваться некуда, и, в любом случае, мы возмещение получим. Только тогда они платят.

Они очень хитрые. Все наши оппоненты, их сторона защиты, они очень хитрые, но мы хитрее.

— Уже заканчивая про «Юговской». В какой момент собственники приняли решение, что не правы, и поняли ли они, учитывая, что они продолжают обжаловать в арбитраже эту историю?

— Обжалование — это бьются просто до конца, реализуют своё право. Уже после наложения ареста на имущество они поняли, что надо заплатить недоимку и сделали это.

Если в истории с ЮКМП мы видим незаконное использование льгот по НДС, то еще один вариант преступления, дробление бизнеса для сокращения размера налогообложения — это другая история. Чтобы здесь инициировать расследование мы более ограничены. Законодательство защищает предпринимателей. По материалам налоговой, когда признаки дробления есть, дело будет возбуждено. Но первоначально надо, чтобы налоговой орган проверил, собрал материалы, предоставил нам хоть какой-то минимум данных.

— Речь идет про дело кондитерской «Виолет»?

— Скажем так, это нашумевшее в СМИ дело о создании нескольких фирм для уклонения от налогов. Дробление бизнеса — это сложная схема уклонения от уплаты налогов, в плане доказывания на следствии и в суде. Там же все родственники-друзья создавали бизнес. Они же не приходят, не говорят следователю, что «да, мы вот подробили так, чтобы снизить расходы».

Устанавливается факт того, что их действия были направлены на минимизацию налоговых обязательств. Дьявол кроется в деталях, нужны минимальные признаки, и очень сложно.

— Если судить по арбитражному делу, то суд исключил из схемы дробления ИП, взыскав недоимку только с предприятий. То же самое происходит в уголовном процессе или нет?

— Это особенность данного дела, следственный орган установил и вменил недоимку больше, чем установлено арбитражным судом. Мы сделали корректировку, потому что арбитраж основывается только на материалах налогового органа.

— Потому что это экономическим спор.

— Да. В арбитражное дело предоставили, условно говоря, десять организаций, с использованием которых совершилось уклонение от уплаты налогов. По «Виолет» как раз произошло так, что суд не признал, что ИП были задействованы в схеме дробления.

Но в ходе следствия были доводы и доказательства, которые прямо свидетельствовали об обратном и усиливали доводы налогового органа. На стадии арбитражных споров эти доказательства предоставить не было возможным. При очевидных обстоятельствах мы заняли принципиальную позицию устанавливать, доказывать до конца, что все — и общества, и ИП были задействованы в уклонении от уплаты налогов.

Одна из особенностей наших дел в том, что нам приходится погружаться очень глубоко в финансово-хозяйственную деятельность организации, и, как правило, выявляются признаки новых преступлений. Это легализация денежных средств, незаконная банковская деятельность, незаконный сбыт средств платежа. Простыми словами, это обналичивание денег, открытие и регистрация номинальных юрлиц, вывод денежных средств.

Дробление, здесь основная сложность, что надо доказывать умысел. По сути, у нас законодателем не запрещено, если ты открыл несколько организаций, и работаешь. Юридически, это всё чисто выглядит. Ну и что, что одна организация пирожные производит, а другая — торты. Юридически это не запрещено. С точки зрения закона, не запрещено.

Но запрещено, по логике законодателя, совершать действия, целью которых является не нормальная предпринимательская деятельность, а минимизация налоговых обязательств. Вот этот умысел, соответственно, очень непросто доказать. И он доказывается рядом всяких характеристик. Конкретно если по «Виолету» говорить, чем там было установлено, в том числе. Вот организация доходит до пика своего применения УСН, сразу создаются новые организации, оформленные на подконтрольное лицо. И так поэтапно. Это непросто доказать, потому что оно по крупинкам собирается из разных особенностей ведения вот этим лицом финансово-хозяйственной деятельности.

— Здесь почему не удалось доказать собственникам, как это было с «Юговским», что всё-таки: не доводите, господа, дело до суда?

— Потому что следствие заняло принципиальную позицию. Вообще дела о дроблении бизнеса выбиваются немножко из общей практики уголовных дел. Раньше мы смотрели и ориентировались на арбитражный суд. Некоторые полагали, что, если арбитражный суд исключил какие-то организации, сказал, что налоговый орган незаконно этим организациям вменил недоимку, то мы сделаем также. Здесь мы заняли принципиальную позицию, которая заключается в том, что, несмотря на то, что решил арбитражный суд, предварительное следствие — самостоятельное и процессуально независимое.

Куда деваться, если очевидные обстоятельства, доказательства и доводы, которые раньше известны не были. Поэтому они и сопротивляются. Основная их версия о том, что арбитраж в нашу пользу, соответственно, вы, давайте тут меняйте свою позицию, снижайте. Они, насколько я понимаю, согласны заплатить сумму, но которая установлена в пределах арбитража. Они их даже заплатили: сейчас ущерб бюджету составляет 72 млн рублей, возмещено 37 млн рублей. Всего они обвиняются в уклонении от уплаты более 100 млн рублей.

Для того, чтобы возбудить уголовное дело по недоимке — размер ущерба должен быть свыше 40 млн рублей. Если говорить об уклонении от уплаты налогов, дроблении, они более 45,7 млн. То есть, доказывая ущерб в 37 млн, люди пытаются избежать уголовной ответственности.

Кстати, расследуя налоговые дела, мы часто выявляем признаки обнальных площадок, выделяем материалы направляем их по подследственности в МВД. Нередко, мы очень много выделяем материалов по номинальной регистрации лиц, по обнальным площадкам, и хотелось бы, чтобы эти истории имели продолжение. Налоговый орган ограничен в своих полномочиях. Допустим, общаешься с сотрудниками налоговой, они часто говорят, что следствию при установлении обстоятельств преступления удаётся добиться больших результатов, нежели им. Почему это происходит? Потому что у них полномочий определённым образом нет.

— И они ограничены требованием не кошмарить бизнес.

— Да. Ко мне человек, допустим, не явился по вызову на допрос, я сразу привлеку сотрудника к его принудительному приводу, и он сюда придёт. И ответственность опять же у людей более строгая в случае дачи ложных показаний. А в налоговую вызвали, не пришел — и не пришел.

— Обнальные площадки в Перми остались?

— Конечно.

— Я помню, что крупные, в какой-то момент, особенно после расследования известных дел, «ушли» в Санкт-Петербург, в Екатеринбург.

— Это знаете, так, условно «ушли». Я сталкивался с обнальными площадками в Удмуртии, тоже вроде крупные. Это не основано на статистике, это такие общие ощущения, информация, которуе никак не подтвердишь. Но обнальные площадки есть, и с ними нужно бороться.

— А много передали выделенных производств по обналу в полицию за прошлый год?

— В пределах десяти точно. По моим делам, я выявил две обнальные площадки и направил по подследственности. У других коллег тоже знаю, было.

— Какие ещё есть способы уклонения от налогов, которые не массово используются, но тем не менее, чем ещё пользуются граждане-бизнесмены для «сокращения налоговых издержек»?

— Это, в основном, классика. Деньги переводят, стараясь избежать ответственности, на подконтрольных лиц, на других бенефициаров новые организации создают. Поработал с одной, потом создал другую, и дальше работаешь. Это не дробление, уже другой способ. Но это, как правило, не работает для крупного бизнеса, потому что здесь нужна стабильность.

— Какие отрасли наиболее подвержены? Строительство, за последний год мы увидели много пищёвки. Кто ещё подвержен?

— Пищёвку вы, наверное, увидели за счёт «ЮКМП», «Виолета».

Основное — это стройка, безусловно. Там самые крупные капиталы. Стройка — это и материалы, и поставки, и субподрядчики. Еще почему-то мы часто сталкиваемся с клинингом, где совершаются налоговые преступления, из года в год почему-то попадается.

— Это тот клининг, который работает по медучреждениям?

— И по медучреждениям тоже. А я расследовал дело, где в ходе следствия выяснилось, что одно из юрлиц клининговой фирмы, которая у нас в управлении по госконтракту уборку делала, оказалось среди участников уголовного дела.

Казалось бы, клининг, вроде уборка не так дорога стоит, а нет.

— Какие ещё новые, инновационные, способы вывода средств от налогообложения появляются?

— Время не стоит, но если говорить о новых веяниях с цифровой валютой, с необходимостью, мы сейчас проходим обучение, как арестовывать криптовалюту, чтобы обеспечивать возмещение причинённого вреда. Но ещё сами не сталкивались.

Подпишитесь