Вы готовы дать слово, что все было именно так? Письмо майору

Когда ты даешь «слово пацана», ты уже не можешь взять его обратно. Это значит, что ты настолько уверен в своих словах, что назад пути нет. Тебя просто не поймут. В лучшем случае. Свои же осудят, ну и, конечно, будут вспоминать при каждом случае. В общем, доверие в своем сообществе ты, вероятно, подорвешь. Были, конечно, и такие, кто слово давал изначально зная, что за ним нет ничего кроме самих слов. Никогда таким не доверял. Не знаю есть ли такое сейчас, но когда я рос, «слово пацана» практиковали везде.

Отец никогда не понимал этого. Для него все эти «пацанские» дела были чем-то «зэковским», насаженным бандитской культурой 90-х. Он был офицером в отставке, учителем, интеллигентом.

90-е я помню отрывками, я был еще мал. Помню, что когда появился первый компьютер мы первое время никому не рассказывали — по наводке квартиру легко могли ограбить. Примерно в это время ограбили наших соседей сверху, просто ворвались в квартиру и вынесли все ценное. Помню, что легко можно было лишиться денег, выйдя из подъезда за хлебом.

Никаких домофонов и железных дверей в подъездах тогда еще не было. Помню лезвия, которые кто-то постоянно втыкал в деревянные перила в подъезде. И шприцы. Наркоманов было много.

Как-то один из них постучался в двери. Открыл отец. Тот выпрашивал какие-то таблетки и невнятным голосом что-то сочинял про бабушку, которая живет этажом выше и которой стало плохо. Получив отказ наркоман ломающимся голосом сказал: «Да будь ты человеком!», на что отец неожиданно ответил: «Я не человек. Я — мент!» Ментом он никогда не был, да и милиционером тоже.

Тогда не очень-то доверяли милиции. Страна жила «по понятиям», не законам. Позже мне объясняли это так — «понятия» были честнее, за решением проблем шли к своим пацанам, шли к «смотрящему» за районом. Авторитет милиции был подорван, люди нашли другие «авторитеты». Старые правила не работали, система установила внутри себя новые.

В 2011 году я ушел в армию, на сборном пункте во Владивостоке с нами беседовал капитан-лейтенант. Он набирал матросов себе в роту. Во время разговора он неожиданно попросил: «Прочитай стих». Первым, что всплыло в памяти был стих про Родину, который читал герой Сергея Бодрова в фильме «Брат 2». Командир поморщился. Этот стих уже который год читали капитан-лейтенанту новобранцы.

Принципиальный, честный, справедливый герой, воспетый в ленте Алексея Балабанова стал супергероем 90-х. Супергероем вне закона. Ведь закона-то по сути не было.

Не знаю видел ли отец «Брата». Мы никогда не говорили о том, как он относится к Даниле Багрову. Точно знаю, что к «понятийным» 90-м он относился с острой нелюбовью и сожалением. «Слова пацана» для него просто не существовало. Эталоном для него всегда было «слово офицера». И уж «слово офицера», в отличие от «слова пацана», не могло подвергаться сомнению. Тут ведь речь не о пацане каком-то, который еще и знать не знает что такое долг, что такое честь. Офицер не может дать слово и не сдержать его, офицер не может соврать.

Но это слова. На днях я получил письмо из городской прокуратуры. Они провели проверку по моему задержанию 9 сентября. И вот, что интересно. Оказывается, после того, как у меня взяли объяснения, я сразу же был отпущен и мог спокойно уйти из отдела полиции. Так говорится в рапорте товарища майора, который брал у меня объяснения. Выходит, что до полуночи в отделе полиции в воскресенье я сидел по собственному желанию.

В своем заявлении в прокуратуру я обращал внимание на то, что задержали меня около пяти часов вечера, а отпустили лишь после полуночи. Итак, слово журналиста, слово гражданина против слова майора полиции. Вы уже догадались, чьё имеет больший вес? Именно.

Товарищ майор, я готов дать слово, что все было так, как говорю я. А вы?