Сделано в тюрьме. Репортаж о бригаде сувенирщиков из соликамской колонии строгого режима

О талантах здешней колонии строго режима был наслышан и раньше. Давний знакомый, ветеран ГУФСИНа из Соликамска Сергей Ерофеев как-то в разговоре заметил, что в ИК-1 трудится целая бригада по изготовлению сувениров. Сюда мы и отправились, чтобы посмотреть, как работают мастера за колючей проволокой.

Пробираясь с провожатыми по территории на каждом шагу вижу следы творчества заключенных. Вот белый лебедь из мозаики на стене — символ соседнего учреждения, названного тюремным народом в честь этой красивой птицы.

Это панно, кстати, появилось одновременно с созданием колонии «Белый лебедь». И хотя ему уже не один десяток лет, изображение как новое. Сопровождающие офицеры объясняют: «Панно регулярно обновляется, за работу берутся не все мастера! » Оно и понятно. Почти былинный символ для сидельцев. Не дай бог допустишь оплошность — в лучшем случае оставишь про себя худую славу.

«Жаль опоздали, вода спущена. Тут летом держат рыб», — знакомит меня с небольшим прудом во дворе неподалеку Сергей Ерофеев.

Перед нами — многоэтажное здание, здесь, по словам Сергея Васильевича, сидельцы и делают сувениры, картины и прочие искусные изделия. Судя по масштабам и количеству работающих тут — это крупное производство, основа которого — древесина.

— До недавнего времени, пожалуй, лишь опилки шли в отходы, жглись в печи. Не так давно освоили технологию производства пеллет и теперь опилки тоже идут в дело. — рассказывает Сергей Васильевич. — Сами заключённые заинтересованы в развитии. А для этого нужна смекалка, умение видеть и оценить. Творческий подход в общем, нужен.

ИК-1 — колония строгого режима, где свой долгий срок отбывают за тяжкие преступления. Самая «невинная» статья у здешних постояльцев — неумышленное убийство. И сроки, потому, долгие — от десяти лет и более. Есть время не только совершенствовать своё мастерство, но и подумать о содеянном.

Знакомство с «бригадой» начается с основ производства. Местная пилорама — самое шумное место. Громадные стволы здесь поступают на первичную обработку. Визг пил заглушает человеческие голоса и прочий шум. Поднимаемся на пару этажей выше и попадаем в тишайшее место — цех резчиков по дереву. Тишина почти идеальная. Даже шёпота не слышно. Местные мастера склонились над деревянными досками и обрубками и неслышно орудуют резцами.

Инструмент в руке одного из них — статного Ивана Проскурякова, — как маленькая иголка в руках швеи. Но парень ловко справляется с явно малым для него инструментом. Голая доска быстро полнится узором. Иван — не мастер, а пока еще ученик. Постигает дело под руководством такого же осужденного Ильи Злобина.

— Мне, действительно, привычнее более серьёзный инструмент, — делится в разговоре Иван. Ученик резчика — хороший спортсмен, создал тренажер для здешнего зала. Точнее, это был коллективный труд. Проскуряков подал идею, администрация колонии поддержала, позже уже по созданному им проекту его товарищи сделали тренажёр.

— Конечно, он не блестит, как профессиональный, но функционирует не хуже, — гордо сообщает Иван. Разговор медленно переходит на новое занятие паренька. Хотя большая часть срока уже отбыта, впереди еще не один год в колонии. Надо и дельному научиться, рассуждает молодой человек.

В разговор вступает его наставник. Вторую пятилетку он отбывает срок в колонии. Осталось меньше. Резьбой занялся из личных побуждений. На воле ещё интересовало, да всё времени не было. А тут и время есть, и обучат.

Илья учился делу у такого же, как и сам заключённого — Юрия Панова. В разговоре нет да и проскакивает: «вот Юрий бы тут подсказал, а Юрий считал, нет, куда мне до Юрия…». Хотя Илья по мнению товарищей и администрации колонии и сам большой профессионал. Да и глаз у него искусный.

Илья специалист по «геометрии» (так в колонии называют геометрическую резьбу по дереву). Элементы геометрической резьбы — простейшие геометрические фигуры, образованные прямыми и кривыми линиями либо сочетанием четырехгранных или полукруглых выемок. Практически все композиции узоров делаются путем повторения этих элементов, создавая какую-либо геометрическую фигуру.

Пару лет назад ему поручили вырезать ангела из ствола дерева. Это уже не «геометрия», а объёмное произведение. Тем более в человеческий рост — 1,6 м. Тут и техника другая, и резцы иные. Как поведёт себя дерево при резке, да ещё в первый раз.

— Эх, не сохранил я на память ни фотографий, ни рисунка, — сокрушается Илья Злобин. Два месяца упорного труда, многочисленные советы соседей в мастерской, всеобщее обсуждение работы на всех этапах резки. Злобину это не забыть. Это всё же не шкатулки, доски для настольных игр и шахматные наборы. Из скульптур, пожалуй, лишь фигурки ферзей, да пешек резал для таких наборов.

— Да, бывает такое, заработается мастер и забудет оставить себе память о работе, — говорит сопровождающий меня Сергей Ерофеев. — Но вы не огорчайтесь, такую вещь увидите — удивитесь.

В конце 90-х с инспекцией в колонии Соликамска должен был приехать Сергей Степашин, который тогда возгравлял МВД. Местные умельцы решили удивить его и создали ему в подарок макет Троицкого собора, который располагается на главной площади Соликамска.

О том, как пришлось местным левшам создавать из дерева это произведение искусства история умалчивает. Но работали, по словам Ерофеева, не покладая рук днём и ночью.

— Конечно, это не блоху подковать, но работа была просто замечательная, — вспоминает Сергей Васильевич. — А когда Степашин увидел это произведение искусства, у него, честно говоря, даже слов не нашлось сразу оценить такую коллективную работу нашей колонии.

Степашин тогда подарок не забрал. Его планировали отправить позже, но вскоре министр покинул пост и дело забылось. Сейчас «храм» стоит в музее ГУФСИН в Соликамске.

История не сохранила имена тех мастеров. Так же она умалчивает и о благодарностях от руководства колонии этим заключённым. А что они были — факт. Сами отбывающие наказание бережно хранят эти «знаки отличия», особенно, если это не послабления типа лишний раз сходить в ларёк, получить торт или иные сладости, а письменная благодарность.

Юрий Николаев за последние 4,5 года тюремного заключения нарисовал более 500 картин. Точную цифру он назвать не может — потерял счёт. Большинство работ на заказ. Кое-что проходное, больше — русская классика. Любимый художник Юрия — Томас Кинкейд из США. Реалист, известный, как «Томас Кинкейд, Художник Света» и как «самый коллекционируемый».

Заказать картину Юрия Николаева или других мастеров, в колонии оказывается, довольно просто. Есть коммерческий отдел, который принимает заявки — звонишь и договариваешься. Хочешь картину, хочешь — шахматы с резьбой, а могут и фигуру в объёме вырезать, как тот ангел, что резал Илья Злобин.

Однажды Юрию заказала картину российская шансон-певица Инна Наговицына. Техническое задание на работу выдавала лично. К сожалению, автор работы лишь со слов посредников узнал о положительной оценке его натюрморта певицей. Еще одна работа автора — портрет основателя музыкальной группы «Лесоповал» Михаила Танича, приобрел соликамский шансонье Александр Антонов. Он подарил картину группе во время недавних гастролей в Березниках. Один из участников коллектива пожелал оставить его себе. Но против оказалась вдова Танича. В итоге теперь картина находится у неё.

— Каждый из нас мечтает о досрочном освобождении, — признается «главный художник колонии» Юрий Николаев. — А каждая удачная работа — это дополнительное поощрение и, возможно, шанс на досрочное освобождение.

Ринат Алиев для Properm.ru