«Люди привыкают к «болоту». Экономист Татьяна Букина — об итогах года, власти и проклятьях Пермского края

— Татьяна Витальевна, давайте поговорим о том, какие итоги 2019 года можно подвести для экономики Пермского края. Люди говорят, что денег нет, работы нет. Мы видим, что безработица растет, число рабочих мест сокращается, причем как в промышленности, так и в бизнесе. Итак, какие тренды свойственны для экономики 2019 года?

— Чтобы сделать выводы, какие тренды свойственны для экономики Прикамья в 2019 году, надо посмотреть показатели — внешнеторговый оборот, индекс промышленного производства. На сегодня уже есть информация за 9 месяцев 2019 года. Наверное, я бы не так тяжело оценила, как вы говорите. Да, тенденции, которые вы обозначили, есть. Но! Например, по сравнению с предыдущим годом у нас чуть вырос индекс промышленного производства (+2,9% к 2018 году, — Пермьстат).

Эта тенденция характерна для всей нашей страны. В России впервые с 2018 года отмечается слабый подъем. Десять лет назад экономика всей страны и всех регионов упала в кризис. Мы периодически то из него выйдем, то снова зайдем. Так, в 2017 году были позитивные тренды, потом опять пошел спад, непростая ситуация была в 2018 году, сейчас снова подъем.

Сейчас мы наблюдаем рост индекса промышленного производства. Собственно говоря, с чем это может быть связано? Поскольку регион у нас является старопромышленным, этот показатель для региона актуален и значим, он характеризует экономику в целом. Какие же факторы повлияли на позитивную динамику? Во-первых, нужно отметить среди положительных факторов то, что председатель правительства РФ Дмитрий Медведев подписал постановление о создании на территории Прикамья территорий опережающего социально-экономического развития (ТОСЭР) в Чусовом, а позднее — в Нытве. Это один из самых эффективных инструментов региональной политики на сегодня. В результате такие депрессивные города, как Чусовой, и Нытва, это несколько продвинуло.

— Нытву можно очевидно назвать положительным примером, потому что там изначально был базис — уже существующие промышленные площадки. Чусовой, как мы знаем, в первый год «не полетел». И еще есть такие территории, которые не смогли стать ТОСЭР, например, Красновишерск.

— Я согласна, в Нытве пошло быстрее, уже в первый год появились реальные резиденты. И это понятно, первопроходцам в ТОСЭР трудно получить стремительное развитие, это эффект старта. Все-таки это инновационный инструмент региональной политики, и пока не до конца понятно, как он именно в наших условиях будет работать. И этому даже есть исторические предпосылки. В России очень сильна, в том числе и в бизнесе, институциональная среда, особенно — неформальные институты. Это всегда нетрадиционные рыночные отношения, они сильно коррелируют с неформальными институтами. Наверное нигде в мире человеческие отношения не играют такой роли в экономике, как в нашей стране.

Поэтому очевидно, что первый год в ТОСЭР Чусовой не было эффекта. Но для региона они были первопроходцами, и в 2019 году уже начались позитивные сдвиги.

ТОСЭР Красновишерск — это перспектива, он еще не создан, это та территория, которая в перспективе может рассматриваться как площадка, куда переедут люди, предприятия. Вы прекрасно понимаете непростую ситуацию в Березниках и Соликамске, поэтому для всего севера — это важная история, территория, которая даст возможности развития. Сейчас из Березников идет отток населения и очень мощный. Только предприятия, хорошая работа держит людей. Но, несмотря на наличие промышленных монстров, у Березников перспектив нет. В Березниковско-Соликамском узле просто какими-то гигантскими темпами все сокращается из-за техногенной катастрофы, произошедшей в 2006 году, образование этого провала. Ничего нельзя сделать — он разрастается.

— Люди переедут туда? А кто будет жить, в том числе в новых строящихся микрорайонах?

— Никто. Березники — перспективный город-призрак.

— То есть мы зря туда федеральные деньги вкладываем?

— Я этого не говорила. Сейчас люди там живут. Мы говорим про перспективу.

— Сколько лет? Двадцать, пятьдесят?

— Я не готова сказать, возможно и меньше, потому что это техногенная катастрофа и люди ничего не смогут сделать, как бы ни пытались ее остановить.

— Вернемся к итогам года, что еще важного можно назвать?

— Второй важный момент, который для нашего региона имеет значение — это то, что в Прикамье за 9 месяцев в 1,5 раза увеличился объем перевозимых транспортом грузов по сравнению с прошлым годом. В чем причина, с чего вдруг это произошло, ничего нового вроде бы не строилось? А это прямой эффект реализация национального проекта «Качественные и безопасные дороги».

— Это средства федерального бюджета?

— Да, это привлечение федеральных денег. К нашей региональной власти можно относиться по-разному, но несомненный плюс у этой власти есть: привлечение федеральных средств за тот период, пока на губернаторском посту Максим Решетников.

Кроме того, что власть привлекает федеральные деньги, в Прикамье приезжали представители министерств, которые заинтересованы в развитии на территории региона. Это тот толчок, который нашему региону может дать некий позитивный тренд на развитие.

Понятно, что все события трудно оценить в долгосрочной перспективе: останется ли начавшийся рост? Позитивный тренд сейчас характерен для всех регионов России.

Замечательный регионалист Наталья Зубаревич (профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, — Properm.ru), буквально недавно давала обзор по всем регионам. А она всегда достаточно скептично ко всему относится и долгое время у нее была такая фраза: «у нас в экономике не ужас, а ужас-ужас». Совсем недавно она сказала, что «у нас не ужас-ужас, а просто ужас», то есть стали происходить позитивные моменты, в том числе с реализацией Национальных проектов. Понятно, что есть другая сторона, и они не реализуются в полной мере в ряде регионов, в том числе и в нашем. Тем не менее, это важный момент развития, привлечение серьезных инвестиций из федерального бюджета в регион.

— Какие еще есть итоги у экономики Прикамья в 2019 году?

— Одним из ключевых показателей является внешнеторговый оборот. Экономика нашего региона такова, что она сориентирована на внешний рынок, это другие регионы и страны. За 2019 году экспорт увеличился на 6%, а импорт на 35%. Это первая составляющая. И здесь, если посмотреть, чем мы торгуем, ситуация у нашего региона не очень хорошая.

Дело в том, что мы вывозим за пределы Пермского края продукцию либо сырье, либо первичной переработки, то есть низкого передела, а ввозим — продукцию с высокой добавленной стоимостью. Это достаточно печально. В Пермском крае ключевым видом промышленности является химический комплекс, на него приходится больше 10%. При этом, если посмотреть импорт, который идет в наш регион, то значительная доля также приходится на продукцию химической промышленности, но уже более высокой добавленной стоимости. То есть мы вывозим калийную соль и удобрения, нефть, а ввозим готовые резиновые, пластмассовые изделия. И, по всей видимости, структура внешнеторгового оборота завтра не изменится.

— Машиностроение в 2019 году оживает?

— Оживает, но также за счет оборонно-промышленного комплекса. Это тоже средства федерального бюджета. Надо сказать честно, что и раньше машиностроение работало тоже на оборонку. Телефонный завод назывался так, но он занимался продукцией оборонно-промышленного комплекса, все наши заводы сориентированы были на ОПК.

Да, машиностроение начинает выравниваться, но в чем опять же особенность нашего машиностроения? Это традиционно оборонный комплекс. Убираем его и остаются предприятия, которые обслуживают нефтегазовую отрасль. Кстати, ТОСЭР Чусовой развивается как раз для данной отрасли. Но предприятия региона не заинтересованы в производстве продукции высокой добавленной стоимости, потому что заказчики — это крупные монополии, а для них это издержки. И, к сожалению, никто из потребителей нашей продукции не заинтересован в том, чтобы предприятия Пермского края у нас развивали свои инновационные технологии.

— Как-то показал себя IT кластер, про который так много говорили. Его заметно или нет?

— Вклад IT в экономику нашего региона незначительный, это надо понимать. Как раз речь идет о том, что у нас определяющая экономика традиционная, ориентированная на сырьевые ресурсы. Сырьевые ресурсы имеют тенденцию к исчерпанию. Надо думать про долгосрочную перспективу и смотреть на инновационное развитие, но бизнес сейчас не заинтересован в этом. Для бизнеса это венчурное инвестирование, очень рискованное. Ему гораздо проще получить супер-маржу от производства калийных удобрений, добычи нефти, чем думать про будущее, потому что они прибыль хотят сейчас и здесь.

— И нам в ближайшее время смена типа экономики не грозит?

— Есть сырьевое проклятье. Оно связано с тем, что если территория богата природными ресурсами, это не стимулирует развитие. Это первое проклятие Пермского края — мы регион, богатый полезными ископаемыми.

— Пока не выкачаем недра, не остановимся?

— Нет. Какие страны стали наиболее эффективными? Япония и Сингапур, у которых нет никаких ресурсов. Мы никуда не денемся от мировых трендов в экономике.

— Давайте подытожим первую часть разговора и подведем итоги для экономики Прикамья в 2019 году в нескольких строках.

— Первое. У нас начался небольшой выход из кризиса. Это позитивный момент. Второе. У нас сохраняется структура экономики, которая сориентирована либо на сырьевые отрасли, либо на отрасли невысокого передела, то есть не производящие продукцию с высокой добавленной стоимостью. Это не значит, что у нас нет предприятий с высокой добавленной стоимостью, но они не являются ключевыми в экономике Пермского края. Третий тезис был о том, что мы достаточно успешно привлекаем федеральные средства, это на сегодня является важным фактором развития. Четвертое. Не смотря на непростую ситуацию взаимодействия с внешним миром (санкции и пр.), все-таки внешнеторговый оборот региона вырос за счет импорта. Это тоже характерная особенность, до этого у нас отрицательный был внешнеторговый оборот.

— Если говорить про реальные секторы экономики, что произойдет, если однажды мы перестанем получать большие субвенции федерального бюджета?

— У нас есть одно из крупнейших в мире месторождений калийной соли, сейчас мы в отрасли занимаем третье место (первое местое Канада, второе Белоруссия). Тех запасов, которые имеются, при современном уровне добычи хватит на 100 лет. За счет этого структура экономики нашего региона сохранится и, мне кажется, будет развиваться. Мы же раньше федеральных средств вообще не привлекали, или в мизерном объеме. Тем не менее экономика развивалась неплохо, был профицит регионального бюджета.

Это было определено ценами на внешних рынках, в том числе на продукцию химического комплекса — мы торгуем по тем ценам, которые устанавливаются на мировых рынках. Ситуация не может быть постоянно положительной, все равно есть эти колебания циклические. Если брать глобально, мы сейчас находимся на ниспадающей волне больших экономических циклов Кондратьева (периодические циклы сменяющихся подъемов и спадов современной мировой экономики продолжительностью 48—55 лет, — Properm.ru), фаза падения продлится до 2025–2027 года, когда по прогнозам мы должны достигнуть дна, а потом начнутся процессы позитивные.

— Теперь давайте обсудим будущее экономики Прикамья, насколько оно темно и страшно для нас, каких трендов нам ждать в 2020 году на рынке труда?

— На наш рынок труда, на экономику, в целом, особенно на малый бизнес очень сильное влияние окажут два этих экономических эксперимента, в которые Пермский край включился. Это отмена ЕНВД и введение налога на самозанятых. Проблема самозанянотости не так волнует людей, как проблема отмены ЕНВД. И ситуация на рынке труда будет усугубляться. У нас все равно ключевым в экономике региона является крупный бизнес. Малый бизнес — это 10%. Получается, что как будут развиваться мировые тренды, так будет развиваться крупный бизнес, так будет развиваться наш регион.

Хотя доля малого и среднего бизнеса в экономике невелика, но она есть. Это предприятия торговли, общепита — они и пострадают от отмены единого налога на вмененный доход. Ситуация очень сильно беспокоит предпринимателей. Во-первых, отмена ЕНВД предполагает переход на новую систему, в частности, на патент. Говорят о неких преимуществах перехода на патенты, но предприниматели умеют считать деньги. Они посчитали, что если они будут переходить с ЕНВД на новую систему налогообложения, то их налоговое бремя даже по официальным данным КСП возрастет в 5 раз, а некоторые предприниматели увидели, что эта налоговая нагрузка возрастет в 15 раз.

Немножко от лукавого, что патентная система более простая и менее затратная. Чтобы получить патент, нужно заплатить 14 тыс. рублей, «вмененка» стоит 27 тыс. рублей. При этом кроме патента каждый предприниматель платит 36 тыс. страховых сборов за себя, 30% от фонда оплаты труда за каждого работника, и в целом вести бизнес получается намного дороже. По данным налоговой у нас 17 тысяч предпринимателей — это «вмененка», а 2,5 тысячи — патент, говорит сам за себя. Эта система не очень удобная и более убыточная для бизнеса, потому что если бы было более выгодно, наши бы все предприниматели перешли.

Во-вторых предпринимателей беспокоит регистрация самозанятых. Мы же отменяем ЕНВД и начинаем регистрировать самозанятых раньше, чем все, у нас же эксперимент! Совершенно точно, что бизнес будет либо в тень уходить, либо — в другие регионы: чайковские бизнесмены в Ижевск, Куеда, Чернушка — в Башкирию, Уфу. То есть у нас в 2020 году прогнозируется серьезный отток малого бизнеса.

— Насколько серьезным будет отток малого бизнеса? И как фискальные органы будут ловить тех, кто ушел в тень? Мы же заинтересованы в сохранении поступлений в бюджет. Государство готовит ловушку: из ИП ты вышел ООО закрыл, а патент не купил? Как ловить тех, кто сдает квартиры, стрижет на дому, работает няней или сиделкой?

— Тех, кто сдает квартиры будет вычислить несложно, все объекты недвижимости зарегистрированы в Росреестре. А как найти людей, которые, работая в школе, занимаются репетиторством — для меня тоже загадка. Скорее, никак. Если бизнес уходят в тень, его не поймать. ЕНВД был введен в начале 90-х годов, именно для того, чтобы из тени вывести. Сейчас мы с одной стороны убираем налог, с другой стороны вводим самозанятость. Оценки разные, но 50% малого бизнеса уйдет — это факт. Ловушка приготовлена, потому и возмущаются предприниматели, что для них ввели реально жесткие условия.

— Теперь возникает вопрос: задача власти сохранить доход бюджета. Как? Чем?

— Что делают наши краевые власти? Они обещают компенсировать в течение этих двух лет потерянный доход ЕНВД в двойном размере дотациями, которые будут направляться с регионального уровня на муниципальный.

— И в результате малые территории с отменой ЕНВД теряют последний собственный доход. Можно их вытащить из этого болота или проще расселить людей из депрессивных территорий?

— Кардинальный вопрос. Но это не может быть массово. Территорию расселили, территория осталась неосвоенная, пустая, в целом, это негативное влияние на все экономическое пространство региона. Чтобы успешно развиваться, нужно освоение территории полностью. В первую очередь, освоение начинается через людей, через населенные пункты, а мы наоборот их сворачиваем. И это второе проклятие Пермского края — территориальное, наше огромное неосвоенное пространство. (В 2006–2008 годах правительство Пермского края реализовывало региональный проект по переселению жителей «неэффективных» поселений. В опытном режиме проводилось расселение жителей д. Каменка в Коми-Пермяцком округе, а также поселений в Чердынском, Усольском и Горнозаводском районах, — Properm.ru)

Проблема территориального неравенства существует на всех уровнях: на региональном, между регионами (есть Москва и есть Тыва). Если взять Пермский край, есть такой показатель «экономическая асимметрия», то есть неравномерность, она у нас очень высокая. У нас есть 80% Пермь, 20% — все остальное, что производится в нашем регионе.

— То есть мы реально идем к тому, чтобы в России осталось пару десятков агломераций, таким образом насытить регионы экономически?

— Формирование агломераций — это тренд развития. В феврале 2019 года была принята «Стратегия пространственного развития России», где Пермь вошла в список шести городских агломераций.

Сегодня выгодно сейчас быть агломерацией, это дополнительные инвестиции федерального бюджета. Но у нас есть перспективы по сравнению с Орловской областью. Другим агломерациям — Московской, Санкт-Петербургской, Казанской, Екатеринбургской, Челябинской мы не конкуренты. Еще несколько лет назад Пермь можно было сравнить с Нижним Новгородом, Екатеринбургом, Самарой, Уфой. А сейчас даже Самара далеко нас обогнала. Нам нужен был какой-то инновационный рывок, но он не случился в этом десятилетии.

И в этом наше третье проклятие — отдаленность от основного экономического центра, от Москвы. Близость к нему определяет развитие таких городов, как Нижний, Ярославль. Развитие этих территорий во многом определяется близостью Москвы, Московской области.

Сейчас скажу одну фразу: не всегда для развития нужна победа, иногда важнее поражение. Вхождение Тамбовской, Ярославской областей в Московскую агломерацию, а это все равно неизбежно, будет поражением, но важным для дальнейшего развития… Это показывает мировая практика. Те территории, которые вошли в агломерационную составляющую (возьмите, Нью-Йоркскую, Токийскую), активно развиваются.

— А что хорошего будет?

— Привлечение федерального бюджета на проекты развития к 300-летию Перми — это хорошо. Администрация Перми сейчас работает над стратегией развития, я была одним из экспертов. В ней отдельно выделен план «Пермь-300». Для города это будет важным проектом, потому что это будет связано с привлечением инвестиций, благоустройством, строительством — бизнес получит деньги.

— Остается вопрос: как эту экономическую ситуацию воспринимает простой человек?

— Люди привыкают к «болоту», адаптируются. Ну, перестали платить премии, ну и ладно. Сократили доход, денег меньше стало, но все же нормально. Для развития нужен толчок, но сейчас его нет, как в кризис 2008 года. Нет сильных потрясений, нет глобальных войн, и слава богу.

Ольга Седурина для Properm.ru