Инструкция по выживанию с убийцей: «Терпила начинает поселяться в тебе»

— Татьяна, расскажите, что сейчас происходит в вашей жизни?

— Когда я поняла, что попала в лапы к ненормальному человеку, обратилась в полицию, написала заявление. Тогда мне было очень страшно, ужасно и непонятно, что происходит. Для меня это был просто героический подвиг, пойти в полицию. Меня свозили к врачу-травматологу, зафиксировали побои. Сейчас дело открыли и расследуют, но какое-то время все затягивалось. Все идет маленькими шажочками.

Первый шаг к освобождению был сделан, когда я начала говорить о своих проблемах соседям. Рассказав другим, я почувствовала себя более защищенной, страх, конечно, меня еще не покинул. Но, заручившись поддержкой, я все-таки пошла дальше узнавать: что делать, как двигаться? К какой ответственности его могут привлечь, к какой нет. Я перестала молчать, пошла к участковому, рассказала о всех событиях нашей совместной жизни. Оказалось, что все эти систематические побои привели Евгения к статье уголовного кодекса — истязание. Я даже этого не знала. Я даже не знала, что есть такая статья. Потом это очень долго тянулось.

Я уехала в отпуск. Каким-то чудом купила билеты на море и улетела. Пока месяц там приходила в себя, дело, естественно, с места не сдвинулось. Только когда я приехала, дело передали дознавателю. Потом дознаватели начали меняться каждую неделю: кто-то в отпуск, кто-то на больничный. В общем, оказывается они меня потеряли и проверяли действительно ли я уехала или нет.

— Это уже плюс, что полиция работает.

— Может быть, в какой-то момент у них была мысль, жива я или нет. Когда я выбралась из этих отношений, я начала много читать литературы, слушать лекции, что это вообще за люди такие (домашние насильники), как это происходит, как я оказалась в этих отношениях, почему это со мной произошло, почему я не смогла самостоятельно из них выбраться, что меня ждет сейчас (после этих отношений), как я себя буду чувствовать с психологической и юридической стороны, вообще в частной жизни.

Дело начали расследовать, я стала посещать дознавателя. С меня взяли показания, с него взяли показания. У нас была очная ставка: он все отрицал, не признавал, что наносил мне побои.

— Свидетелей не было?

— У меня есть знакомая, которая видела один раз, как он меня два раза ударил. Она присутствовала при наших разговорах, видела, как Евгений меня унижал, оскорблял, как он уничижительно со мной разговаривал, как он орал на меня, давил на меня морально и психологически. Она все это подтвердила. Я попросила, чтобы она пришла.

Она молодец: даже не испугалась, она смелая. Хотя, может, только вид делала, но она была очень решительно настроена, чтобы меня поддержать, защитить. Я ей очень сейчас благодарна. Когда от людей ждешь поддержку и помощь, когда просишь, они отзываются, это очень дорогого стоит. С ней была очная ставка, ее тоже пригласили. Он всячески отнекивался, нес какой-то бред.

— Как можно доказать, что не бил, не мучил, если свидетель все видел реально?

— Я была поражена, когда он нагло, глядя в глаза мне и другим, убеждал, что я все придумываю, что я ходила сама где-то пьяная, падала. Приходила домой с синяками, а он меня вообще никогда не трогал. И говорил в полиции, что он такой весь идеальный.

— Расскажите подробнее про эпизод, который видела ваша подруга.

— Я не присутствовала на их очной ставке. Я могу только про свою рассказать, когда он сидел и говорил: «Нет, не было этого ничего», «Она меня оговаривает, она все придумала. Она невменяемая неадекватная женщина, она принимает психотропные таблетки».

Он меня чернил со всей дури, как только мог. В какой-то момент мне казалось, что я не могу доказать, что это было. Были такие случаи, когда я сама молчала, никому о них не рассказывала. Мне было стыдно, мне было страшно. Что со мной это произошло, потому что меня предупреждали, что он ненормальный.

— Вы уже знали про его склонности, когда познакомились?

— Я его знала заочно, прежде чем пустить его к себе домой. Это вызывало потом чувство вины, что я сама виновата: я его пустила, я сама ему все прощала, я никому ничего не рассказывала.

— Как это началось? С первого дня начались побои? Какие вы заметили первые сигналы?

— Вначале бывает все хорошо и прекрасно, они такие замечательные, в них начинаешь влюбляться. Они яркие, интересные, они очень умные. Они делают все продуманно, у них мозг работает не так, как у нас. Меня наши отношения очень увлекли, я пригласила его к себе в гости, мы постоянно общались с ним по телефону, смсками.

— Как вы с ним познакомились? В интернете?

— Мы жили в одном доме. Я жила в общежитии: я на третьем этаже, он на четвертом. Мы до этого были знакомы пять лет. Про него ходили слухи, что он женщин своих поколачивает. Я же думала, что со мной этого не будет, что я другая, что он так хорошо ко мне относится, что этого не может быть. Наверное, на него наговаривают. Наверное, те женщины сами виноваты, что с ними так обращались. Я не такая, со мной такого не будет. Я была такая наивная!

Это произошло буквально на второй день. Он меня не ударил, но началась психологическая атака, моральное давление. Все в жесткой и грубой форме. Он сказал какую-то фразу, после которой у меня было оцепенение. Было такое ощущение, что он просто пробил меня, морально сломал, я не могла ему ответить, я не смогла его выгнать, я не смогла дать ему отпор. Они очень хитрые, они ищут слабые места, куда можно бить, чем можно зацепить, куда можно надавить, как можно получить какой-то ресурс от жертвы.

— Считается, что они выбирают людей с психологией жертвы. Как только этот человек (жертва) понимает, что происходит и перестает действовать как жертва, они теряют интерес. Это так?

— Жертве очень трудно измениться, поэтому она всегда остается жертвой. Для того, чтобы избавиться от психологии жертвы, нужно пройти долгий путь. Единственное, он понял, что есть люди, которые могут меня защитить, он этого испугался. Пока я была без защиты, без помощи, в каком-то своем бессилии, ему было удобно. Когда я заручилась поддержкой, он отступил. Когда я оттуда переехала, я очень долгое время находилась в страхе, боялась его встретить, боялась преследования, боялась ходить одна.

Сейчас мне не страшно, но только потому, что он оказался в тюрьме. Для меня был шок, конечно. Я, наверное, неделю в себя приходила, когда я узнала, что он убил человека. Было очень много смешанных чувств, но теперь я хожу по улицам более-менее спокойно, особо не боюсь.

— А до встречи с ним вы считали себя жертвой или нет? Почему так произошло?

— Я сама не могу понять, как это произошло. Я никогда не позволяла, чтобы со мной так разговаривали. Я не тот человек: никогда близко не подходила к людям, которые ведут себя как быдло. Что со мной происходило в тот момент я не понимаю. Он как будто меня зомбировал, я как будто находилась в каком-то оцепенении.

— Почему вы держались за отношения с насильником?

— Он оказался рядом в тот момент, когда я была наиболее уязвима и слаба. Он этим воспользовался. Я почему-то думала, что если это мой мужчина и мы начали вместе жить, то он меня должен защищать, но никак не воевать против меня.

Он никогда не чувствовал раскаяния. В какой-то момент я сделала вывод, что он не чувствует вины, он ни разу не просил прощения. Это просто психопатическая личность, которая живет без чувств, без эмоций.

— А он дарил подарки?

— Нет. Он считал, что я виновата, что я его до такого состояния довожу, провоцирую, что я заслужила к себе такое отношение. Самое интересное, что я, действительно, считала себя виноватой. Считала, что это моя ответственность. Не было даже мысли о том, что это неправильно.

— Почему? Откуда это чувство вины?

— Ну а кто еще может быть виноват? Страх настолько сковывает, что ничего не можешь сделать. Просто замираешь на какой-то момент и ждешь, когда это пройдет. У животных защитная реакция, они мертвыми притворяются. Я была примерно в таком же состоянии. Я не могла убежать, я не могла его ударить.

Психопатам все равно, они не чувствуют этого. Они чувствуют только боль, они живут этой болью. И жертве надо остановиться, когда начинает происходить психологическое давление, когда начинает происходить критика. Все это уже часть домашнего насилия, когда тебя критикуют, тобой манипулируют, тебя оскорбляют, унижают. Все, стоп!

— Что должно произойти, чтобы сказать: «Нет, все. Надо что-то делать»?

— Наверное, когда давление уже входит в систему. Когда с человеком разговариваешь, объясняешь, что мне это не нравится, когда говоришь: «Мне неприятно, ты неуважительно со мной обращаешься», а он продолжает это делать. Если он тебя не слышит, значит, ты ему не важна, не ценна. Если ты остаешься в этих отношениях, все — ты даешь зеленый свет, с тобой так можно и дальше обращаться. Это приходит в некую систему, потом оттуда, действительно, очень трудно выбраться.

— Как распознать эту психопатическую личность?

— В начале никак. Они очень умно себя ведут, в частности психопаты. Нарциссы такие пофигисты, социопаты тоже. Психопаты все продумывают. Если партнер поймет эту игру… Как можно психопата определить? Я и сейчас затрудняюсь ответить.

Они свою жертву начинают лишать всякой поддержки, запрещают встречаться с друзьями, иметь свои какие-то интересы. Например, он мне не давал находиться в социальных сетях в телефоне. Я смотрела по телевизору только то, что смотрит он. Это ошибка всех женщин: я вылечу его своей любовью, он будет со мной другим, я еще поживу немножко, потерплю. Терпила начинает поселяться в тебе.

Он все время затыкал мне рот, не давал мне с ним разговаривать. Я боялась сказать слово, потому что он мог меня ударить, я боялась его разозлить. Я боялась встретиться с его агрессией. Присутствовал постоянный страх, чувство адреналина, от которого ты начинаешь попадать в зависимость. Вместе с адреналином в организме начинает вырабатываться очень много эндорфинов, чтобы справиться с этим всем. Начинается самообман мозга. Химия подсаживает на этот адреналин. Когда ты с ним расстаешься, ты испытываешь ломку, ты начинаешь скучать по своему насильнику. Я на себе это испытала.

— Какой был самый страшный момент?

— Состояние «только бы выжить» постоянно присутствовало в течение всего этого времени. Как будто смысл теряется: «А зачем, что дальше? » Настолько все становится бессмысленным. А потом физическая боль забывается, в голове пустота какая-то, в душе: «А будь, что будет дальше». Пофигизм включается, вот он — свет мой в окне — сидит рядом со мной. Становишься рабой, становишься исполнительницей его желаний.

За день до того, когда я решила на работе все рассказать, мне было страшнее всего с начала наших отношений. Это был вечер, когда я побежала к соседям. Они меня никогда такой не видели. «Я боюсь, он меня убьет», — это единственная фраза, которую я могла сказать.

— Как люди на это реагировали?

— Через одну комнату жила пара, с которой у нас были приятельские отношения. Девушка за меня очень испугалась, она хотела мне помочь. Ее молодой человек был в приятельских отношениях с ним. Первая его человеческая реакция меня защитить, спрятать, укрыть. А потом, когда он ему сказал: «Не лезь, это наши отношения», он меня просто выгнал: «Я не хочу с ним ссориться из-за тебя». Тут у меня, действительно, был ужас, что мне никто не может помочь.

— За что он убил человека? Как это произошло?

— Это была его милая обычная шалость. Он периодически ходил поколачивал многих мальчишек, все были его слабее. Это была его развлекуха. И вот, уже после того, как я сбежала, он первый раз в жизни случайно убил человека. Он же в прошлом был спецназовец, в Чечне служил. У него была такая фишка: он отрабатывал на живых людях удары. И в этот раз у парнишки сердце не выдержало, он умер. Просто после двух ударов руками. Когда понимаешь, что он меня мог также убить, становится очень страшно. У меня страх прошел только когда его «закрыли» в СИЗО.

Но сейчас я уже начинаю думать: «А если он выйдет из тюрьмы и захочет меня снова увидеть? Моя спокойная жизнь на этом закончится».