Posted 4 мая 2021,, 03:00

Published 4 мая 2021,, 03:00

Modified 2 марта 2023,, 14:35

Updated 2 марта 2023,, 14:35

Пермячка бросила столичную жизнь ради тишины родного села. Но уехала обратно в Москву

4 мая 2021, 03:00
Татьяна Зырянова
История Ирины Чернеги многим кажется историей с дурнинкой, мифом, байкой, непонятным капризом женщины, которая получив прекрасное образование в России и зарубежом, отправилась в родное село. Она хотела просто отдохнуть, а неожиданно для себя приняла активное участие в общественной жизни малой родины. Но то ли ничего не получилось, то ли получилось всё, Ирина вернулась в Москву. Properm.ru выяснил, почему, и что дальше.

— Ирина, расскажите о себе. Где вы родились, где учились? Где жили? В детстве, в юности, где сейчас?

— Родилась я в Перми, мои корни глубоко проросли в территорию Пермского края. В селе Острожка предки по папе жили еще с начала 17 века. Это удалось восстановить в результате исследования ревизских сказок. Часть детства прошла в Перми, часть — на Крайнем Севере, где я жила с родителями-геологами. После окончания Пермской областной гимназии (сейчас это гимназия №1), где училась старшие четыре класса, уехала в Москву. Жила в столице, пока в 2014 году не потянуло на малую родину, и я переехала в Острожку на пять лет вместе с сыном Дмитрием. Сейчас вновь базируюсь в Москве, но веду во многом кочевой образ жизни.

— Вы получили прекрасное образование? Как, когда, бесплатно? На кого вы учились, кем мечтали стать?

— Да, с образованием сложилось все удачно, еще начиная с Пермской областной гимназии, куда я поступила в год ее создания, была в первом наборе. Четыре года света белого не видела, но сильнейший педагогический коллектив что-то в мою голову все-таки вложил. Закончила физико-математический класс с пятерками по профильным предметам. Гуманитарная часть была сложнее. Да и сил на нее уже не хватало.

Я хотела быть экологом! Еще со школьных лет меня заботили вопросы загрязнения окружающей среды. Но при поступлении побоялась завалить химию и в последний день работы приемной комиссии перевела свои документы на геологический факультет, где появилась специальность геоэкология, но сдавать надо было физику. Однако в эту группу я не попала и в результате стала геологом нефти и газа по специальности «Теоретические основы поиска и разведки нефти и газа». Училась на бюджете. Поступала в ГАНГ им. Губкина, а закончила РГУ нефти и газа им. Губкина, название поменяли, пока мы учились.

Дальше сложилась учеба в магистратуре по программе обмена с Французским институтом нефти по специальности «Экономика и управление в нефтегазовой сфере» на английском. Год жила в Париже, успела еще поизучать французский язык в Сорбонне.

— Почему вы приехали в Пермский край, в каком году?

— Приехала в Пермский край 1 сентября 2014 года. Всегда затрудняюсь с ответом на вопрос «Почему?» Так сложилось. К тому времени я прожила в Москве уже двадцать лет и сильно подустала от этого довольно напряженного пространства. Выдохлась, можно сказать. Хотелось тишины, размеренности, близости природы, наверное. И еще, возможно, погрузиться в атмосферу детства. В прабабушкином доме мало что изменилось за последние несколько десятков лет. Это не было осознанным намерением до переезда. Ощутила уже после.


— Какие цели и задачи ставили перед собой, что получилось?

— Основная задача была — сменить стрессовую атмосферу города на спокойствие сельской местности, отдохнуть психологически, перезагрузиться. Это полностью получилось. И уже через год примерно появился даже некоторый избыток энергии, который приложила на общественную пользу — занялась газификацией часовни в селе. Там уже многое что было готово по отдельности, но не хватало человека, чтобы организовать и двигать процесс, особенно разного рода согласования, хождения по инстанциям.

Дальше я зацепилась за объявление о том, что глава района собирает молодежь подумать насчет возможностей развития туристического потенциала территории. Мне почему-то это откликнулось. Ну и дальше понеслось. На волне обсуждений про туризм пришло предложение стать заведующей общественным музеем села Острожка, который на тот момент уже довольно много лет был в консервации. А дальше я пошла в мир за поиском ресурсов на свою деятельность.

Это все не было запланировано. Просто так складывалось. Никогда раньше себя не видела в роли общественного активиста, какой-то публичной фигуры. И до Острожки никогда ничем подобным не занималась и даже проблеска интереса в себе не наблюдала. Все посылы как-то извне приходили, а я уже откликалась.

Так что отдохнуть и перезагрузиться у меня точно получилось. А все остальное было совершенно незапланированным!

— Что не получилось? Почему?
— Говоря про то, что не получилось, сначала надо определиться — с чем сравниваем. Если с моим начальным посылом на момент приезда, то все сложилось просто наилучшим возможным образом. На уровне личных запросов все просто волшебно. Не знаю, как сказать еще.
А если говорить об уже в дальнейшем появившихся целях и задачах социального уровня, то не получилось довести до ума новую площадку общественного музея села и запустить ее. Но тут работал целый комплекс факторов, не все от меня зависело.


— Как вы присоединились к проекту про трогонтериевого слона?
— В самом проекте музея я не участвовала, но очень вдохновилась их работой и песней Константина Завалина «Трогонтериевый слон — супер кости!» У меня родилась идея каким-то образом связать раскопки с местным сообществом через культурные практики. Так появился социокультурный проект «Трогонтериевый слон и все, все, все!», в котором я была автором и руководителем. Он получил поддержку конкурса «Культурная мозаика малых городов и сел» Фонда Тимченко.

Это история про людей, про то, как мы в территории, из нашей повседневности искали точки пересечения с такой узкой научной сферой, как палеонтология. Пытались понять, как вымерший около миллиона лет назад предок мамонта может быть актуален для нас, ныне живущих на той же земле.

— Почему вы уехали? Что стало не так?

— Опять сложный вопрос, на который нет однозначного ответа. Наверное более подходящий образ, это когда ты заканчиваешь школу. Определенный период завершается, и хочешь не хочешь, надо идти дальше.

— На что вы жили в деревне, кем работали, чем занимались?
— Острожка — это село. Не деревня. У нас церковь есть! Была заведующей общественным музеем, депутатом сельского поселения, руководителем социокультурных проектов. Но это была не так чтобы оплачиваемая деятельность, за счет которой можно жить. Финансово опиралась на ресурс, сформированный ранее. В нефтегазовой сфере можно было хорошо зарабатывать.

— Никто не подхватил ваше знамя? Никто не занимается развитием общественных инициатив сейчас в вашем селе?
— Не могу сказать, что я только про свое село вела активность. Больше получалось на район. В целом проектная деятельность в разных ее аспектах стала активнее, если мы сравним с 2017 годом, например. Смею надеяться, что мой вклад в это тоже есть! Ну а так как я жила своими проектными идеями — это сложно воспроизвести. Каждый выбирает все-таки свой формат, оценивает свои возможности. Семья, дети, работа, хобби — это же никто не отменял. Потихоньку процесс идет, и это радует!

— Почему важно вот это «причинение добра», то есть развитие инициатив в малых территориях? Может, им это не надо?

— Причинять добро однозначно не надо. Это в общем-то насилие. А вот поддерживать, помогать, обучать желающих — это, конечно, нужно. Наиболее жизнеспособные устойчивые инициативы идут изнутри территории. Это манифестация порыва к изменению, к трансформации. Есть очень тонкая грань между способствованием естественному развитию и разрушительным вмешательством в процесс. Примерно можно проиллюстрировать образом взращивания растения. Один человек ростки поливает, удобряет, пропалывает, то есть создает благоприятные условия для естественного природного процесса. А другой разрывает землю, чтобы посмотреть, где там всходы, или тянет их вверх, чтобы быстрее росли, вырывая с корнями в результате. По моим наблюдениям некоторые активисты в малых территориях находятся во втором состоянии. Это точно не помогает.

— Может ли государство развивать малые территории? Как?
— Последние годы объем государственной поддержки на реализацию низовых инициатив стал значительно больше. Особый акцент делается именно на малых территориях, где люди сообща (благодаря предлагаемым инструментам в виде конкурсной поддержки инициатив) могут решить достаточно широкий спектр задач. Но здесь важно понимать, что инициатором все-таки является территория, которая осознает свои потребности, свои цели и направление движения. И чем выше степень самоосознания, чем эффективнее коммуникация внутри и чем выше способность объединяться для решения общих вопросов, тем мощнее запускаются процессы. Государство сейчас — это больше партнер, чем родитель, который постоянно указывает что и как делать. С советских времен роли сильно изменились. Время настойчиво предлагает брать ответственность на себя. Не только за свою жизнь, но и за свою деревню, село, город.

— Что сейчас? Какие планы?

— Сейчас я перешла в организационное консультирование, занимаюсь сопровождением проектных команд преимущественно в реализации социокультурных инициатив. Исследую и интегрирую в работу с проектами практики из сферы психологии, в частности системный подход. Обучилась модерации и активно применяю эту технологию. Достаточно много езжу, мне нравится работать внутри территории. Это мгновенно дает контекст. Веду и онлайн-консультирование.

Отдельное направление — работа с муниципалитетами по усилению проектной деятельности учреждений культуры и их адаптации к текущим вызовам. Это длительная системная история с периодическими выездами. Собираюсь на трехмесячную стажировку в Швецию с целью изучения их опыта развития малых территорий. Должна была еще год назад уехать, но ситуация не способствовала.

Буквально недавно запустила личную благотворительную инициативу «Открытая линия» по поддержке руководителей социокультурных проектов и активистов в сфере развития малых территорий в формате про боно. И, как часть этой истории, начинаю регулярно писать о наблюдениях и размышлениях по теме в своих соцсетях.

В целом планы продолжать в меру своих возможностей и способностей помогать процессу перезагрузки малых территорий. Это часть единой системы нашей страны. Для общего благополучия жизненно важно, чтобы все части чувствовали себя если не прекрасно, то хотя бы удовлетворительно. Все взаимосвязано. Даже если иногда нам кажется, что это не так.

— Вы вернулись бы в Пермский край? Почему да или почему нет?

— Жизнь — штука непредсказуемая! За месяц до того, как я приехала в Острожку, у меня меня даже мысли на этот счет не было. Все решилось очень быстро и неожиданно. Поэтому, если я скажу сейчас, что возможно приеду или не приеду, то это будет от лукавого. В любом случае в Острожке находятся могилки моих предков, и все еще стоит прадедушкин дом, решение по дальнейшей судьбе которого мне еще предстоит принять. Возможно это будет еще один мой проект. Но это не точно!

Фотографии Андрея Филютина, Виктории Папаудиной, проекта «Лица Прикамья», из личных архивов Ирины Чернеги

"