«Игра в пациента». В Перми надо менять систему обращений к врачу

Как известно, в Перми три, так называемых, «ступени» оказания первичной медпомощи. Для совсем легких случаев — участковые терапевты, для случаев посложнее — неотложка, для серьезных ситуаций — «скорая», которая оказывает быструю необходимую помощь и отвозит пациента в больницу. Вот как описывает действия пациента или родственников в случае болезни одна из рекомендаций пермского медицинского ведомства (они все примерно одинаковы): «Бригаду скорой медицинской помощи следует вызывать в ситуации, когда жизнь и здоровье пациента находятся в опасности. Если у вас возникли проблемы со здоровьем, но срочного медицинского вмешательства не требуется, целесообразнее вызвать участкового терапевта на дом или обратиться в пункт помощи на дому (неотложку)…»

А теперь смотрите, как это не работает по отношению самым беспомощным. Дано: лежачий пожилой инвалид. Есть несколько хронических заболеваний. Есть на глазах прогрессирующая болезнь, которая грозит ампутацией конечности и далее… Родственникам пришлось потратить четыре дня, чтобы просто попасть в больницу.

Первый день. Утром вызывают «скорую». Довольно быстро приезжает молодой парень, по виду интерн, без фельдшера. Звучат слова «сухая гангрена», «в больницу не возьмут», «после отказа обратно повезете сами» (вы понимаете? «Гангрена», но «в больницу не возьмут»). Элементарные диагностические процедуры (давление, сахар, температура) врач проделал, лекарств не давал, уколов не делал, рекомендаций не оставил. Резюмировал: «Надо вызывать хирурга, я переадресую вызов. Придет участковый терапевт». С тем уехал.

Напомню, по нынешней «системе», к врачу-специалисту (в том числе, хирургу) можно попасть только по направлению участкового терапевта. То есть, предстояло дождаться терапевта, который бы выписал бумагу, и только потом можно было вызвать на дом хирурга. Впрочем, даже первая стадия не была исполнена.

Доктор действительно переадресовал вызов. В дополнение родственники сделали звонок в регистратуру поликлиники и оставили еще один вызов — на участкового. Везде повторяли одни и те же слова: «хирург», «состояние плохое», «лежачий инвалид», «гангрена». Ответ: «Ожидайте в течение дня».

К вечеру один из родственников идет в поликлинику, чтобы понять, что там с вызовом. Оказывается, врача участка нет, его вызовы раскидывают на других. Кому — неизвестно. Когда придет — неизвестно. «Если не успеет сегодня, придет завтра», — объясняют в регистратуре.
Итог дня: ни терапевта, ни неотложки.
Итог второго дня: ни терапевта, ни неотложки. Родственники оформляют вызов хирурга из коммерческой клиники.
Итог третьего дня: ни участкового, ни неотложки. Отмечу, никто не позвонил, не предупредил. Вызовы врачей просто ушли в закрома.

Четвертый день. Приходит хирург из коммерческой клиники. Вердикт врача: необходима скорейшая госпитализация и оперативное вмешательство.
Снова вызов «скорой». На этот раз родственники и больной ждали бригаду четыре часа. Оказывается, для подобных вызовов, автоматически устанавливается низкий приоритет. Понятно, человек с ножевым ранением или ребенок с судорогами требует быстрейшей реакции. Человек в сознании? Прямо сейчас угрозы жизни нет? Ждите. Логику диспетчеров понять можно. Бригада «скорой» в данном случае должна лишь доставить больного до клиники. Но четыре часа? В официальных отчетах станции скорой помощи Перми написано «Среднее время ожидания на вызовы в экстренной форме — 19,24 минуты». В «экстренной», заметьте. Про все остальные не сказано.

Интересная деталь, все врачи до единого говорили, что пациента не захотят брать в больницу. Мол, сейчас вообще не хотят брать в больницу без крайней необходимости. Мол, будут отговаривать и, может быть, даже попытаются отказать. Врачи были правы. В приемном отделении клиники действительно пытались рассказать родственникам, что гангрену можно лечить консервативно и в домашних условиях. Хорошо, что обошлись без советов мазать йодом и принимать фуфломицины. Больного в итоге приняли, через три дня ему сделали ампутацию. Сейчас он в реанимации. Во что ему обошлись (или еще обойдутся) четыре дня ожидания — никто не скажет и не узнает.

Думаете преувеличиваю? Ничуть. В больницы сейчас не пускают никого из-за ковида. Разрешены только передачи. Родственников больного никто не поставил в известность об операции. Официальные телефоны отделений почти всегда молчат. В реанимацию можно звонить 2 часа в сутки, чтобы узнать о состоянии пациентов. По сути, любая пермская клиника сегодня — информационная крепость для родственников тяжелых больных. Диспетчерские — черные ящики.

И вот что получается: чтобы добраться до больницы в миллионном городе, власти которого называют его современным, лежачему инвалиду с показаниями к быстрой госпитализации потребовалось четыре дня. С платным врачом, двумя «скорыми» и, главное, упорством родственников. Не будь этого — так бы и умер.

Чиновничье администрирование «первичного звена» полностью обезличило возможности достучаться до врача. Одновременно увеличило число промежуточных звеньев, и сбросило ответственность внутри системы «оказания медицинских услуг в первичном звене». Больной звонит в диспетчерский центр, в центре вызову присваивают какой-то «приоритет», и передают в поликлинику. Оттуда — врачу. На каждой стадии никто не может ответить на вопросы, назвать сроки, фамилию врача. Все передают информацию, а на каком перегоне вызов потерялся — знает только компьютер. Никто не звонит, не извиняется, не спрашивает — всем наплевать. Участники — только передаточные звенья в колл-центрах. Сейчас это ничем не лучше колл-центров сотовых операторов или магазинов. Даже хуже — в бизнесе насильственно учат быть вежливыми.

Выстроенная сегодня в пермском здравоохранении система диспетчеризации и маршрутизации в первичном звене представляет собой полосу препятствий, которую должны преодолеть желающие добраться до врача пермяки. Хотя они не «желающие», они «вынужденные». Умные и современные могут это сделать через интернет и через скандал. Относительно здоровые и сильные — сами дойдут до поликлиники. Старые, больные, неходячие стали заложниками. Они не могут дойти, надавить, накричать. Они могут только лежать и ждать. Надеяться, что повезет. Персонажи корейского сериала хотя бы понимали, зачем они ставят жизнь на кон. Пермский старик, которого как слабого отсеивает система препятствий для допуска к врачу, может испытывать только тягостное недоумение.

Про ковид и дефицит врачей власти нам теперь рассказывают каждый день. Как будто дефицит специалистов — это оправдание. Но эпидемии уже два года, дефицита еще больше, и пермской медицине не становится лучше. А от административных пертурбаций — только хуже. И я понимаю, что тысячи умерших в графе «избыточная смертность не от ковида» за 2020–2021 годы — это во многом те, чьи вызовы потеряли в «суперсовременной» пермской системе «оказания медицинских услуг».

И напоследок. Я увидел, как люди за четыре дня прошли путь от уважения к медикам до проклятий. Врачи этого безусловно не заслужили, но вот как объяснить обычным людям разницу между доктором и системой?

P.S. Автор сознательно не приводит в статье номера больниц, фамилии врачей или данные диспетчеров. Потому что в случае проверки пострадают именно врачи и фельдшеры, которые не виноваты. Речь о системе, выстроенной в Перми. Она не работает.