Американский ученый: Пермским СМИ удается сохранить баланс в диалоге с властью

В прошлом российская журналистка, теперь доцент кафедры журналистики Центрального Мичиганского университета Элина Мартынова уже восемь лет живет в США. Летом 2012 года она приезжала в Россию. Одной из целей визита было проведение исследования, посвященного уровню цензуры в средствах массовой информации. Участие в нем принимали в том числе журналисты пермских печатных СМИ.

— Элина, в чем суть вашего исследования?

— Собрать данные и проанализировать ситуацию с цензурой в России. Как вы знаете, цензура свойственна не только постсоветским СМИ. В большинстве стран мира средства массовой информации контролируются властью. Всем очень хорошо известно, как несвободны российские СМИ. Но гораздо интереснее исследование звучит, когда мы спрашиваем, а что, собственно, журналисты делают для того, чтобы это влияние со стороны сильных мира сего уменьшить. Поэтому моя задача была не просто посмотреть на ситуацию как на данность, а понять, насколько сильна цензура в некоторых российских городах и что журналисты делают, чтобы ей противостоять.

— Сколько всего городов было исследовано?

— Пять.

— С журналистами каких городов Вам удалось пообщаться?

— К сожалению, я не могу их назвать, потому что всем участникам была гарантирована анонимность. Это обязательное условие проведения исследования в США. Могу лишь добавить, что в нем принимали участие исключительно представители печатных СМИ.

— Исследование проводилось в городах-миллионниках?

— Нет, это были два города-миллионника из так называемых регионов-доноров и три города в регионах, которые получают дотации из государственного бюджета. Результаты исследования показывают, что разница между ними огромная.

— Почему были выбраны именно печатные СМИ?

— На телевидении в России тотальный контроль, в отношении него сложно говорить о том, как обойти цензуру. В печатных СМИ, согласно данным, которые я получила, все не так страшно.

— Интернет тоже остался вне поле зрения?

— По американским данным, 40% населения России используют интернет. Российские данные отличаются: здесь исследователи говорят только о 30%-ном пороге.

Почему выбор пал на печатные СМИ, в первую очередь городские и региональные? Потому что у них гораздо больший выход на читателей. Фокус на газетах обоснован экономикой. Допустим, в одном из российских городов доступ к интернету стоит 500 рублей в месяц. Тогда как подписка на региональную газету составляет 300 рублей на полугодие. То, что происходит в интернете, очень интересно, и, конечно, там много проблем, на которые стоит обратить внимание и попытаться исследовать. Но сейчас интернет охватывает очень узкую категорию читателей. Если 30% россиян имеют доступ к интернету, это не значит, что все они читают общественно-политические издания online.

В итоге в сухом остатке меня интересует, есть ли возможность у простого россиянина узнать правду, что происходит в его регионе или городе, даже если эту правду ему нужно прочитать между строк.

— Можете озвучить, с журналистами скольких печатных изданий вам удалось пообщаться во время приезда в Россию?

— По-моему, это было пять изданий в Перми. В целом — как минимум двенадцать изданий по России.

— Вы упомянули о разнице в ситуациях с газетами в крупных городах и дотационных регионах. В чем она заключается?

— Журналисты печатных СМИ в регионах-донорах чувствуют себя гораздо свободнее. Это экономическая свобода. Представьте провинциальный город в экономически отсталом регионе. У них самый главный рекламодатель — это городская администрация. Если она прекратит платить за материалы, газета просто умрет. Потому что нет других предприятий, которые готовы платить за рекламу или имиджевые статьи.

В регионах-донорах другая ситуация, потому что рекламодателей больше. Нет такой прямой и тяжелой зависимости от власти. Но главный вывод, который я для себя сделала, в общем-то, очень простой: свобода не дарится — свобода завоевывается. Это в том числе можно сказать и о средствах массовой информации. Предварительные результаты моего исследования показывают, что российские СМИ и российские журналисты свободны настолько, насколько они этого хотят. Все начинается с простого журналиста. С его или ее храбрости сказать «нет» тому же редактору. Если редактор знает, что его журналисты — смелые люди, для которых интересы простого народа важнее интересов правительства, тогда он совершенно по-другому будет вести себя в диалоге с власть имущими.

— По некоторым данным, 120 млн рублей на территории Перми и 200 млн по всему Пермскому краю идет из бюджета на финансирование СМИ. Но не просто финансирование, а под размещение конкретных материалов в интересах администрации либо других органов власти. Как эта практика сказывается на отрасли?

— У меня есть встречный вопрос: а если региональные правительства и городские администрации не будут платить за размещение материалов — будут ли их темы интересны журналистам? Скорее всего, нет…
Я помню, как в 90-х годах разговаривала с начальником одного из департаментов городской администрации, объясняла, почему за информационное сообщение городские власти должны будут заплатить по определенным, вполне официальным, расценкам. Он никак не понимал, почему на бесплатной основе публиковать его информацию неинтересно. Я тогда вышла из себя и сказала: «Ваша информация не детектив. У меня при выборе тем один критерий. Когда журналист приносит материал, он должен ответить на вопрос: если я напечатаю этот материал — люди, наши читатели, будут об этом говорить, будут передавать газету из рук в руки?». Он на меня посмотрел и понял. И тут же подписал счет.

Т. е. слабость региональных правительств, а может, российского правительства в целом — в полном отсутствии пиара. Наши чиновники не могут подать материал так, чтобы журналистам было интересно. А с другой стороны — тоже неправильно утверждать, что задача правительства заинтересовывать СМИ. Журналистам тоже должно быть интересно узнать, что делает правительство. К сожалению, нет таких двусторонних контактов. Чиновникам неинтересно подавать информацию так, чтобы у журналиста зажглись глаза, а журналист не будет ломать голову, как написать материал, чтобы его прочитали. И у правительства, скорее всего, не остается другого выхода, как только платить.

Но здесь гораздо серьезнее вопрос. Когда региональное правительство платит за размещение материала, чиновники считают, что имеют право определять угол подачи темы. И это в корне неправильно. Потому что те деньги, которые идут на публикацию, принадлежат не им. Власти оплачивают публикации из регионального или городского бюджетов. Не они эти деньги заработали. И, соответственно, они могут, если уж журналиста по-другому не заинтересовать, выкупать место на полосе, но такого тотального контроля, требований писать только так, как выгодно чиновникам, быть не должно.

— Возможно ли в России сохранить баланс, оставаться интересным читателю, но при этом не потерять заказчика в лице административного аппарата?

— Вопрос о том, как договориться о правилах игры. Если журналист или редактор достаточно смел и независим, то может сказать, что готов выстраивать диалог с властью, уважать ее как клиента, но при этом сохранить за собой право на собственную позицию. И если чиновник достаточно умный, то согласится, что независимая газета, которая может и куснуть его время от времени, гораздо выгоднее для него же самого. Чем независимее газета, тем выше уровень доверия ей. Когда чиновник размещает материал о том, как его департамент справляется с социальной проблемой, в том СМИ, которое номером раньше его же и критиковало, то степень доверия материалу выше.

Большое искусство балансировать в условиях почти полного отсутствия свободы, но это возможно. Просто нужно над этим работать. У меня, к сожалению, не было времени, чтобы поехать в Лысьву, познакомиться с коллективом легендарной газеты «Искра». Журналисты там сумели добиться того, что власть их уважает и с ними считается. Какая ошибка была сделана в 90-х годах российскими СМИ? Не была учтена культурная особенность России. Мы слушали так много и так внимательно западных консультантов, что средства массовой информации должны быть в оппозиции, проводить расследования, обвинять правительство. Да, все это правильно, но, скорее всего, российская модель — это сотрудничество СМИ с властью и при этом попытки сохранять независимость.

— Во время поездки по России, кроме газеты «Искра», встречались ли издания, которые пытались сохранить баланс взаимоотношений с властью?

— Вы знаете, да. В Перми я вообще такой газеты не видела, которая была бы полностью подконтрольна властям. Думаю, Пермь может быть тем образцом, когда печатные издания получают платные заказы от чиновников, но в то же время не становятся зависимыми от власти на 110%. Мне кажется, что как раз пермские журналисты осознают: если они получают заказы на информационное обслуживание от правительства, это не означает, что они должны хвалить власть на всех 16 или 24 полосах своего издания.

Сейчас пришло время диалога с властью. Для западного журналиста это может показаться вопиющим нарушением каких-либо журналистских законов. Но если мы посмотрим на российскую реальность, то, скорее всего, здесь характерна модель сосуществования. Да, я веду диалог с властью, заключил контракт на информационное обслуживание, но это не значит, что чиновник полностью содержит меня, поэтому я оставляю право на собственное мнение.

— А какова модель взаимоотношения журналистов и власти в Америке?

— Когда смотрю на американцев, повторяющих каждый день, каждый час, каждую минуту, что они свободны, я, как Станиславский, хочу сказать: «Не верю!» Больше всего в американских СМИ меня беспокоит, что они свято верят в свою независимость от правительства, хотя на самом деле они зависимы от правительственной, официальной точки зрения.

Очень много исследований по поводу того, как точка зрения правительства подхватывается и распространяется журналистами США. Американские СМИ очень внимательно реагируют на то, как правительство интерпретирует ту или иную ситуацию. Наиболее яркий пример — ситуация с «Абу-Грейб» в Ираке, где американские военнослужащие издевались над осужденными. Американские СМИ не называли это пытками до тех пор, пока правительственные чиновники не изменили интерпретацию и не начали использовать этот термин.

Бездумное повторение того, что говорит правительство, не есть свобода. Когда в 2003 году американские войска вошли в Ирак, средства массовой информации поддержали правительство. Они не спросили, что это такое — Iraqi Freedom, что стоит за этой операцией, кому она выгодна.

Американские журналисты могут расследовать злоупотребления отдельно взятого чиновника. Но когда речь идет о каком-то более важном вопросе, как, допустим, международные отношения, они полностью разделяют точку зрения властей. Отсутствие цензуры не в том, чтобы не бояться расследовать действия конкретного чиновника. Отсутствие цензуры в том, чтобы спросить себя, а согласен ли я с тем, что делает правительство, право ли правительство, когда принимает то или иное решение. К сожалению, в Америке я этого не вижу.

— Российские СМИ готовы задавать подобные вопросы?

— Я думаю, что да. Например, война в Чечне в 95-ом году была остановлена журналистами. Конечно, тогда страной руководил Борис Ельцин, он больше слушал журналистов, чем сегодняшний президент. В середине 90-х годов журналисты в России чувствовали свою силу. Но в то же время было очень много злоупотреблений этой силой. Информационные войны были одним из факторов, которые привели к тому, что СМИ перестали пользоваться доверием среди россиян.

— Признавались ли вам редакторы пермских СМИ, сколько стоит «снять» уже готовый материал?

— Так прямо я этот вопрос не задавала, и об этом мне никто не сказал. Могу сказать лишь гипотетически, что такие ситуации были, есть и будут. Но конкретных примеров у меня нет. Но мне кажется, что сейчас и просить об этом не надо, потому что такой, неугодный, материал просто не появится. Журналисты знают, о чем можно писать, а о чем нельзя. Нет ничего сильнее, чем самоцензура. Это очень печально, но такова реальность.

— Когда вы проводили исследование, насколько охотно ваши российские собеседники шли на контакт?

— Очень охотно, может быть, 1–2 журналиста сказали, что не хотят общаться, они не могут. Я понимаю такую готовность к диалогу. Для любого журналиста важно просто остановиться, сесть и поговорить с человеком, которому интересна его работа. Журналистская работа — это когда если не пишешь, то думаешь, о чем написать. Как белка в колесе, а иногда очень полезно колесо остановить и просто подумать, что я делаю, в том ли направлении я бегу.