Posted 26 июня 2013,, 02:00

Published 26 июня 2013,, 02:00

Modified 2 марта 2023,, 18:02

Updated 2 марта 2023,, 18:02

Алина Башарова: На лечение мы тратим намного больше всех компенсаций

26 июня 2013, 02:00
Татьяна Кукла
Выжившая в клубе «Хромая лошадь» девушка рассказывает, как за три года она потеряла здоровье, бизнес и друзей.

Пожар в клубе «Хромая лошадь» лишил 28-летнюю Алину Башарову здоровья и бизнеса и «наградил» шрамами, которые не спрятать под одеждой. При компенсации в 470 тыс. рублей, девушка потратила на восстановление здоровья более 1 млн и продолжает мотаться по больницам. Чем сегодня живет пострадавшая в самом громком в новейшей истории России пожара, Алина Башарова рассказала Properm.ru.

— Алина, назови три вещи, связанные с трагедией, которые навсегда остались в памяти?

— Первое, что вспоминается — это отношение ко мне врачей из клиники Склифосовского. Оттуда даже уезжать не хотелось. Говорю точно: если бы я не попала в «Склиф», я бы не выжила!

Когда я упала в клубе, я понимала, что умираю и отсюда уже не выйду. В себя я приходила в течение 2–3 дней, как мне потом рассказывали. Увидела людей в белых халатах. Решила, что попала на небеса, и нас там записывают. Меня спросили: «Как тебя зовут?» Я отвечаю: «Алина меня зовут, Алина!» И мне было почему-то так хорошо от мысли, что все позади, что я в раю! Конечно, под сильнейшими препаратами в голову всякое могло прийти.

— Что было дальше?

— Помню, когда я лежала в больнице, не хотела видеть вообще никого из власти. А они к нам каждый день приходили. Каждый день! От Лужкова (Юрий Лужков, экс-мэр Москвы — Properm.ru) открытки присылали, Чиркунов (Олег Чиркунов — экс-губернатор Пермского края Properm.ru) привез свои пятикилограммовые кружки в качестве подарков на Новый год. Вот куда нам эти кружки? Мы лежим все перемотанные, нам реально не до кружек! C Чиркуновым были телекамеры. Каждый день. Мы просили, чтобы нас не снимали, но никто не слушал.

— После пожара власти обещали большие компенсации всем пострадавшим. Ты что-то получала?

— Мы потратили и еще потратим намного больше, чем нам заплатили. Дали мизерную сумму — по 400 тыс. рублей, из них 100 тыс. из бюджета Пермского края и 300 тыс.- из федерального. Когда все это решалось, я была в коме. Но родители сразу полетели в Москву, жили там на свои деньги, покупали лекарства. Не перечесть всего, чем мы пользуемся до сих пор. Нам бесплатно никто не заказывает медикаменты, потому что тех, которые нам нужны, нет в перечне льготных лекарств. Столько сил требуется, чтобы чего-то добиться, что проще пойти и самим купить!

Еще было 70 тыс. рублей, которые выделили из созданного фонда помощи пострадавшим (на базе Пермского краевого фонда социальной поддержки населения — Properm.ru). Итого получается, 470 тысяч.

Диагноз, который был поставлен Алине:

Ожог пламенем 2–3АБ-4 степени 30% п. т. (3Б-4–5%) лица, головы, шеи, грудной клетки, спины, плеч, предплечий, кистей, правого бедра, левой голени. Ингаляция травма 3 ст. Токсическое повреждение легких. Синдром острого повреждения легких. Отравление продуктами горения. Ожоговый шок тяжелой степени затяжного течения. Ожоговая септикотоксемия. Состояние после аутодермопластики, катетеризации центральных вен.

Осложнения:
Двухсторонняя бронхопневмония. Эрозивный гнойный постожоговый трахеобронхит. Токсическая и постгипоксическая энцефалопатия. Разгибательные рубцовые контрактуры пястнофаланговых и межфаланговых суставов левой кисти.

— Сколько денег ты уже потратила на лечение?

— Больше миллиона. Лечение не прекращено, я покупаю абсолютно все на свои деньги. За прошедшие три года кто-то восстановился полностью, я очень рада за них. Но есть люди, которые продолжают лечиться и неизвестно, как долго у них продлится реабилитация. В этом году в Пермских больницах нам стали отказывать в реабилитации, сказали: «Вот, три года мы вас поддерживали, отправляли в санатории, теперь все!»

— В какую сумму обойдется проведение дальнейших операций?

— Сложно сказать, сколько мне нужно еще лечиться, и когда вообще лечение закончится. Я сейчас лечу внешние проявления пожара — руку, чтобы она заработала. А то, что внутри, конечно, поддерживаю, но это уже на всю жизнь — хронический бронхит и так далее по списку диагноза.

— Анатолий Зак уверяет, что тоже выплачивал деньги пострадавшим…

— Я слышала, что нескольким людям он помогал. Моя подруга-адвокат созвонилась с адвокатом Зака чтобы попросить о помощи для меня, но ей ответили: «Нет возвозможности, так как все деньги уходят на лечение Зака».

— Если бы Анатолий Зак сейчас сидел сейчас напротив тебя, что бы ты ему сказала?

— Он такой же человек, как и мы. У меня к нему агрессии нет. Я бы сказала «Если вы можете мне помочь — помогите!» (смеется).

— Кого ты считаешь виновным в случившемся?

— Устроить фейверк в «Хромой лошади» — это то же самое, что устроить его в моей квартире при высоте потолка 2,5 метра. Мне бы такое и в голову не пришло! Думаю, что пиротехники поступили непрофессионально.

— Ты согласна с приговорами, которые суд вынес осужденным?

— Оттого, что их посадят, я не верну ни свою подругу (Светлану АбулкарамовуProperm.ru), ни прежнее здоровье. Мне, как пострадавшей, лучше бы они помогали финансово восстановиться. За это время, пока я лечусь в больницах, не могу ни на работу устроиться, ни бизнес свой начать.

— Начать бизнес?

— Да, до пожара у меня был собственный строительный бизнес, которым я руководила. Наша компания занималась строительством деревянных домов, причем, бизнес я создала «с нуля», и шел он хорошо.

— Что случилось с компанией?

— Пришлось закрыть. Руководить было некому. Первые полгода я была в больнице, понятно, все силы были направлены только на выживание.

— История с «Хромой лошадью» в долгосрочной перспективе повлияла на подход к ведению пермского ресторанного бизнеса?

— Абсолютно никак. Слушаю рекламу по радио — где-то такой клуб открылся, где-то — другой. Практически все — в подвальных помещениях! Я не особо клубный человек, но сказать, что у нас стала лучше пожарная безопасность, я не могу. Заходишь пообедать, смотришь по сторонам — просто ужас, никакой пожарной безопасности. Раньше я этого не замечала.

— Чем занимаешься сейчас?

— Ничем, я инвалид. Как раз вчера прошло переосвидетельствование: меня перевели со второй на третью группу инвалидности (третья группа считается самой «легкой» из групп инвалидности. 1534,85 рублей в месяц — установленный размер пенсии. Для инвалидов второй группы ежемесячно предусмотрены выплаты в 1917,33 рублей — Properm.ru). Куда я пойду работать? У меня нет стажа. Даже если и устроюсь куда-то, то зарплаты будет хватать только до работы и обратно. Я свободолюбивый человек, мне хочется начать новый бизнес или продолжить старый. Но до сих пор все время занимает лечение.

— Тяжело ли тебе было свыкнуться с тем, что шрамы от ожогов — это навсегда?

— Было очень трудно, я страдала по этому поводу. Не хотелось выходить из «Склифа», потому что я мечтала, чтобы мне вернули обратно меня прежнюю. Но врачи сразу всем нам сказали: «Такими, какими вы были, вы уже никогда не будете!». Конечно, когда лежишь в больнице — там такие же люди, как и ты, с различными степенями ожогов. Никто на тебя не смотрит. А когда выходишь из больницы — такой страх. Кажется, что все только на тебя смотрят, оборачиваются. Да и сейчас нет-нет и страдаю, когда люди пристально смотрят. Стеснение, что ли, появляется. Но я привыкаю.

— Кто или что помогло «привыкнуть»?

— Однозначно, помогли только мои родители. Когда в «Склифе» нас отключали от сильных препаратов и мы начинали чувствовать боль, мне было жалко только родителей. Даже себя не столько было жалко. Я видела, как они страдают, как хотят, чтобы их ребенок восстановился.

— Как изменилось ваше окружение после пожара?

— Сейчас вокруг меня появились какие-то новые люди. Мне кажется, они искренней. С теми, с кем я общалась раньше, мы не разругались, конечно, но контакты прекратили. Иногда просматриваю контакты в телефоне — столько знакомых у меня было!

— В целом, что изменилось в твоей жизни после пожара?

— Абсолютно все. Раньше все было легко, а сейчас — такие трудности. И мыслить я стала по-другому. Появился постоянный страх. Не могу заходить в магазин, где много народа. На днях меня позвали на «Белые ночи». Я увидела, сколько там человек — не смогла даже подойти к эспланаде.

— После разговора с нами чем займешься? Погода как раз для пляжа…
— Поеду домой, отдохну. А на пляже хорошо бы побывать, да!

"