Posted 22 мая 2014,, 04:30

Published 22 мая 2014,, 04:30

Modified 2 марта 2023,, 17:59

Updated 2 марта 2023,, 17:59

Очерская спецшкола: «Меня сказали «убрать». Началась свистопляска»

Очерская спецшкола: «Меня сказали «убрать». Началась свистопляска»

22 мая 2014, 04:30
Алексей Лучников
Фото: Properm.ru
«Потом директор школы заводит меня в свою комнату и показывает объяснительную, в которой написано, что я нанес воспитаннику пять или шесть ударов по лицу, плюс пинал его ногами в кабинете в живот и по спине».

Бывший заведующий учебными мастерскими Очерской спецшколы Павел Бычек сегодня довольствуется случайными заработками. После того, как мужчина был осужден за избиение воспитанника Очерской спецшколы, найти работу по специальности в районе он так и не смог. В своих бедах бывший воспитатель винит сложившуюся в Очере систему, при которой директор спецшколы, прокуроратура и Следственный комитет работают «в одной связке».

Павел Николаевич, коренастый мужчина невысокого роста, наотрез отказался фотографироваться. «Не фотогеничный» — хмуро буркнул он и протянул в грубой загорелой руке материалы уголовного дела. Бычек рассказал, что был осужден незаконно по сфабрикованным доказательствам. Вернуть себе работу он уже вряд ли сможет, но надежды восстановить репутацию и доброе имя не теряет.

— Павел Николаевич, какую должность вы занимали в Очерской спецшколе?

— Моя последняя должность — заведующий учебно-производственными мастерскими.

— Расскажите, при каких обстоятельствах вы ее потеряли?

— Я в свое время посодействовал при устройстве на работу Владимира Калашникова, это сын начальника адвокатской коллегии Очера Виктора Мокрушина. Через несколько месяцев 30 декабря 2011 года Калашникова утвердили на должность руководителя службы режима. Я сказал тогда еще зам директора Ольге Жуковой: (сегодня и.о. директора спецшколы — Properm.ru) «Не рановато ли?», на что она ответила: «Мне решать». Вскоре мне поступил звонок от бывшего завхоза спецшколы со словами «Если ты еще раз всуе упомянешь имя Виктора Максимовича (Мокрушина — Properm.ru), то дело дойдет до того, что ты не будешь работать в спецшколе. А в дальнейшем ты не сможешь нигде устроиться в Очерском районе».

— Что было потом?

— Начались праздники. Калашников был назначен ответственным 1 и 2 января, чтобы в школе не произошло ЧП, а я третьего числа. Калашников два дня не выходил на работу, о чем я, как и положено администратору, доложил директору. Директором тогда была Светлана Десяткова. Она меня предупредила: «Вас могут подставить». Как человека, который докладывает о состоянии дел в школе. В конце января 2012 года на моем занятии залетает один воспитанник и давай избивать другого. Я их растащил, обидчика швынул «за шкирку» в другую сторону. Тогда он начал меня материть на чем свет. Я отвел его в кабинет и давай отчитывать. Он ушел обиженный, больше я его не видел.

— Что дальше?

— На следующий день меня вызывает директор и говорит: «Так и так. На тебя воспитанник написал заявление, мне его принесла Жукова». Я написал объяснительную, ее отдали Жуковой. Дальше Жукова заводит меня в свою комнату и показывает мне объяснительную, в которой написано, что я нанес воспитаннику пять или шесть ударов по лицу, плюс пинал его ногами в кабинете в живот и по спине. У меня вес на тот момент был 115 килограмм, я занимался рукопашной борьбой и самбо. Если бы я хотя бы раз ударил его по лицу, осталось бы месиво.

После выходных в школе уже был участковый. Меня сказали «убрать», это было очевидно, приказ пришел от верхнего руководства школы. И началась свистопляска. На следующий день того воспитанника повезли на медэкспертизу. Его показания не подтвердились. Выяснилось, что следы побоев не видны, а есть только синячок размером с копеечную монету, который по сроку нанесен позже, чем была написана объяснительная. Но это не было взято за внимание ни прокурором, ни судом. Там была цель одна — убрать меня, чтобы я не мешал.

— Каким образом им удалось доказать, что вы якобы избивали воспитанника?

— Им не удалось это доказать. Объяснительная, как потом выяснилось, писалась под диктовку одного из сотрудников спецшколы. В этом признался сам воспитанник, ее автор. Летом в РОВД приезжал его отец и писал заявление с просьбой прекратить уголовное дело в отношении меня. Сын на каникулах признался ему, что оговорил меня. Это был явный заказ. Во внимание прокурором это не бралось. Воспитанник говорил, что в суде ему предлагали в обмен на обвинение в мой адрес УДО из спецшколы. Все это не помешало суду вынести обвинительный приговор. Еще несколько месяцев я работал, летом меня освободили от должности.

— Откуда такое единодушие у прокурора и следователя?

— У Ольги Жуковой есть рычаги воздействия на прокурора.

Когда все это началось, выяснилось, что Калашников не имеет высшего образования, а значит, ему запрещено занимать эту должность в школе. Директор написала заявление в прокуратуру по этому поводу. Калашников тут же написал заявление об уходе.

— Вас осудили за избиение воспитанника на четыре мясяца исправительных работ. Как решение суда на вас отразилось?

— Сейчас я безработный. Занимаюсь грузоперевозками на своей машине. Я офицер запаса, раньше работал в УБЭПе на Дальнем Востоке, затем работал во Владимирской области и вышел на пенсию.

— При вас были случаи сексуального насилия над воспитанниками в школе? Может быть, об этом было известно неофициально.

— Один раз я заметил на перемене, что в туалете одного из воспитанников зажали и в рот пихали ему. Потом, были и другие насильственные действия сексуального характера — и трахали, и головой в унитаз макали. Но до прихода группы кизеловцев в спецшколе этого не было.

— Из Кизела там сейчас никого нет?

— Сейчас нет, последние вышли в прошлом году.

— Одни сами туда просятся «отдохнуть». Там какие-то налаженные каналы поставки спиртного. И девок они полоумных «шатают». Но других, строптивых, туда отправляют после прессинга, чтобы скрыть следы синяков и побоев. Могут написать так: «У него случился психический припадок, он начал биться головой об стену».

Туда отправляют неугодных. Избитого при мне воспитанника, сначала упрятали в психушку и ездили брали с него показания уже там, на Банной горе. Когда состоялся суд, его привезли прямо с Банной горы, он стоял как в анабиозе.

"