Беженец из Луганска: В войне Украина отступит, уничтожив всю инфраструктуру

— Александр, как вы оказались в Перми?

— Когда в первый раз начали стрелять по городу и пригороду, мы поняли, что не стоит ждать и затягивать с отъездом. Идея уехать с Украины у нас была с марта. Единственный вопрос — когда. Мы услышали звуки войны, когда был штурм пограничной части. Жили тогда в непосредственной близости от этого места, и с нашего дома стреляли, в том числе из гранатометов. Обстрел начинался с 4 часов утра.

Позже прилетел самолет, который пытался обстреливать ополчение у пограничной части. В тот момент мы точно решили, что оставаться в Луганске не хотим. Но у нас там было свое имущество, родители и налаженные связи, мы откладывали отъезд до последнего. На некоторое время по рации объявили перемирие, и мы уехали.

— С кем вы приехали в Пермский край?

— Я, моя жена и 9-месячный ребенок. Мои родители отказались уезжать, наверное, побоялись, что будут грабить жилье, и захотели присмотреть за квартирами. Они сами родом из Пермского края, мы сюда и приехали. Нас давно приглашали родственники. Границу пересекли на машине, нас отвез отец моей жены. Были огромные очереди, но таможенники организовали все так: проезжали четыре машины, а после без очереди пропускали семью с ребенком.

— Когда вы въехали на территорию России?

— 24–25 июня, точно не помню. Затем мы доехали до Каменска, в Ростовской области нас пересадили на машину до Ростова. Родственники заказали билет на поезд Ростов-Пермь. В Ростове была очень большая проблема с расселением, пришлось снимать люкс — 2 тыс. рублей за 12 часов. Затем за 2,5 суток доехали до Перми, нас здесь встретили.

— Были другие варианты для переезда?

— Город Волжск, там живут знакомые наших родителей, но мы выбрали Пермь. Знали, что нам здесь помогут при необходимости. Когда, приехали, пошли в отделение УФМС на консультацию. Было очень приятно, что здесь способствуют адаптации и есть специальное отделение для граждан Украины, потому что иностранцев очень много. Те консультации, которые нам провели за 3 недели, могли затянуться на полгода. Также очень помогли с летней и зимней одеждой.

— Что сказали в УФМС? Объяснили, что нужно делать?

— Там нам объяснили, что мы можем полагаться на два закона: «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» либо «О беженцах». Для себя мы решили, что останемся здесь и желания возвращаться нет, даже если закончатся военные действия. Там (в Луганске — Properm.ru) все разрушено, не будет ни работы, ни зарплаты, полностью уничтожат инфраструктуру.

Сначала мы думали получить разрешение на временное пребывание, чтобы получить гражданство. По упрощенной схеме мы могли за год его получить, но был нужен документ из Украины о лишении нас гражданства. Нам посоветовали в эту тему не влезать. Мой знакомый, работающий на таможне, сказал, что те кто принимают статус беженца, потеряют право въезжать в страну в последующие пять лет. Поэтому мы приняли решение взять статус временного убежища. Он дает право на работу, медицинское страхование и делается за три дня.

— Что вам сказали в центре социальной поддержки?

— В Перми оказывают самые лучшие условия. Во-первых, миграционный учет. Нам фактически предложили прописку, с трудоустройством, на полулегальной основе. В Украине тоже есть соцподдержка. Но здесь ты приходишь и выбираешь то, что тебе нужно, и тебе говорят «приходите чаще», а там ты приходишь, и можешь взять три вещи, а дальше — гуляй. Относятся предвзято и на хорошую работу не берут, даже если ты бизнес имел большой.

— Что значит на полулегальной?

— Пока у тебя нет легального статуса, ты не имеешь права работать. Разрешение на работу оформляется 10 дней и стоит 2 тысячи, а статус временного убежища оформляется 3 дня. В отделении УФМС мы общались со своими земляками. Некоторые приезжают в шортах, лаптях и паспортом. Парень из Донецка так и приехал. Ему само собой нужна подработка. Кто-то идет на стройку.

В центре соцподдержки нам предлагали жилье, миграционный учет, работу, предметы первой необходимости — вещи, обувь, посуду, постельное белье. Людям дают очень много.

В центре мы стали свидетелями того, что один человек звонил и говорил, что он живет в доме, и предлагал прописать у себя в доме одну-две семьи взамен за ремонт. Обещал заплатить. Никто напрямую не говорит о трудоустройстве, в основном все негласно.

— Вы где устроились?

— Мы ехали к родственникам, и у нас проблем не было. Я окончил техникум по специальности «организация автотранпортного предприятия», это младший специалист, аналог неоконченного высшего, работал менеджером по продажам, сейчас хожу на собеседования.

Пермский край дальше всего от границы, здесь меньше беженцев. Есть возможность устроить свою жизнь лучше. В Ростовской области сейчас очень сложно найти работу. Много моих знакомых уехало в Россию: Краснодар, Ростов, Сургут, Хабаровск. На Донбассе много людей, которые изначально жили в центральной части России.

— Что в первую очередь необходимо беженцам?

— Одежда, и предметы личной гигиены, хотя бы для детей. В частности памперсы, трусы.

— Много человек переехало из Украины в Пермский край?

— Когда мы приехали, где-то месяц назад, было немного. Но сейчас, когда гуляем по центру города, или около УФМС, замечаем своих, «рыбак рыбака видит издалека» как говорится, особо напрягаться не приходится, да и говор отличается. Сейчас стало существенно больше и, я думаю, это не предел.

Как будет холодать, люди задумаются. Те, кто находится в лагере беженцев в Ростове, еще планируют вернуться. Сюда едут те, кто точно решил остаться.

В России очень лояльно относятся к беженцам из Украины. Сестра моей жены была на восьмом месяце беременности, когда мы выезжали. Ее положили в роддом. Она не хотела уезжать, но после того, как услышала звуки боевых действий, приняла решение ехать в Днепропетровск и там рожать. Когда она туда приехала, ей сказали: «Че вы приперлись сюда? Это вы виноваты! Это вы допустили».

— Почему она столкнулась с таким отношением?

— Люди забыли с чего все началось. Там не так много русофобных настроений, как показывают по телевизору, хотя идет жесткая промывка мозгов. Первые дни были новости о том, что входят русские войска — такого не было. Поставки техники и оружия, скорее всего, есть, а чтобы армия — нет. В Днепропетровске было свинское отношение — девушку не хотели ни в роддоме обустраивать, ни помощь оказывать. Только когда узнали, что она врач, сменили тон. Реальным изгоем ты становишься именно в Украине. Новости там только об одном: либо кредит от МВФ, либо пакости о России. Здесь тоже говорят много об Украине, но не так плохо. Там создают образ России как врага.

— С чего все началось?

— С того, что украинское правительство, рассмотрело предложение о подписании ассоциации с ЕС, а не договор о вступлении в ЕС. Власти приняли решение не подписывать, поскольку это приведет к обвалу украинских производителей. Я работал в фирме кондитерских изделий, и нам сказали: «У вас стоит оборудование из Италии с него мы можем купить продукцию, а вот здесь из Белоруссии, мы не сможем купить, потому что тут болты "на 14» , а у нас "на 15»». Было затуманивание мозгов. Когда говорили, что ассоциацию с ЕС мы не будем подписывать, многие думали, что это договор о вступлении в ЕС. Ассоциация подразумевала принятие норм и обязанностей ЕС, но не давала никаких прав. Если Польша вступила в ЕС то она получила компенсацию на потерю тех денег, которые шли на переоборудование.

— То есть, произошла подмена понятий?

— Да. Фактически договор был о том, что Украина берет на себя обязанности покупать европейский товар, без возможности продать в Европу свой. А майдан преподнес так: действующая власть Януковича против вступления в ЕС. А поскольку основная часть Западной Центральной Украины исторически ближе к Польше, Венгрии, Румынии, для них это тоже самое что для Донбаса работа с Россией. На этой почве у людей пробудились чувства обиды на правительство, посчитали, что не хотят давать нормально жить.

Скажу, что мы не ощущали никакой диктатуры при Януковиче. По телевизору рассказывали о разнице между ассоциацией и договором, и премьер Азаров, говорил, то мы вступим только тогда, когда это будет выгодно. Ситуация настолько запутанная, что на Западе никому не объяснить. Дотационные области пытались подпитывать, а майдан всех расколол. Они просто нажали на самую слабую точку — разность интересов Западной и Восточной Украины.

— Когда закончится эта война, что будет дальше? Так должно было случиться или нет? Это было предсказуемо?

— Украина никогда не была самостоятельным государством, она всегда от кого-либо зависела. Исторически Львов был то под Польским княжеством, то под Галицко-Литовским, юг был диким полем. Здесь все что создавалось — создавалось Россией. В истории Украины всегда было деление на правобережное и левобережное. Целой она не была никогда.

— Александр, расскажите, кто идет в ополчение? Почему вы не пошли?

— Названием «ополчение» прикрываются очень многие люди. От тех кто считает, что их права ущемлены и их голос не услышан до тех, кто имеет криминальное прошлое и прикрывается личной выгодой. Мой тесть говорил: «Я бы пошел в ополчение, если бы не было семьи». Я придерживаюсь такой же позиции. Любой человек хочет, чтобы его семья ни в чем не нуждалась, по этой причине мы сюда и приехали, для меня важнее сохранность ребенка и жены.

По работе я ездил из Луганска до Донецка и видел становление этого ополчения. На трассах останавливали автобусы и ребята с битами и в масках искали товарищей, желающих провести провокацию. Очень многие говорят о беспределе ополченцев, но на самом деле, пока я ездил, понял, что настоящие ополченцы это мужчины от 40–50 лет, бывшие шахтеры или металлурги — рабочий класс. Никто из них не просил моего товара. Бывало, что и члены ополчения забирали машину, но после прояснения ситуации без проблем отдавали обратно.

Сначала это были ребята с прутами, битами. В дальнейшем, когда прошел референдум, буквально за два дня у ребят появилось военное снаряжение, автоматы калашникова, СВД. Еще через два дня появились противотанковые системы, «муха», РПГ. После того, как самолет расстрелял Луганское государственное учреждение, где было руководство ополчения, появились переносные зенитные комплексы. Вооружение происходило очень быстро. Источник точно сказать не могу, но помощь была, есть и оказывается.

— Из Пермского края в Луганск уехал воевать Александр Григоренко, пермский активист и член молодежного парламента. Понятно, когда люди воюют в своей стране. Как вы относитесь к таким людям?

— Едет очень много ребят с Кавказа. Их мотивы я не знаю. Много русских едет. В основном это те, кто прошел чеченскую кампанию. Если у человека есть такой опыт, то он ценен. Может по личным мотивам едут?

— У вас в Луганске остались родители, не хотите, чтобы они сюда приехали?

— Конечно, хочу. Редко получается связаться с родителями, последний раз две недели назад общался. Сестра не хочет уезжать, потому что считает Украину своим домом и потому, что ей стыдно быть беженцем. Наверное, родители, отчасти, по той же причине не хотят. Их друзья, которые живут здесь, предлагают жилье, но они не соглашаются. Я был бы только рад, если бы они выехали хотя бы в соседний город — Краснодон, где живут родственники жены. Там относительно тихо и есть связь.

— Что сейчас происходит в Луганске?

— Очень трудно дозвонится до знакомых, потому что глушат сигналы мобильников. Нацгвардия начала обстреливать инфраструктуру. Если раньше это было по 30–40 минут, на подавление сил ополчения, то в прошлый четверг 23 часа обстреливали город. Очень обидно за свой город. Отец рассказал, что в мой дом попали при обстреле, но особого пожара не было. Сейчас не осталось домов, в которые бы не стреляли, вопрос в том, насколько критичны разрушения. Бывают пробои в стенах, но снаряды не разорвались, и это очень частое явление. Вчера мы читали, что в Луганске упал снаряд и не разорвался, а когда подошел дворник, он сдетонировал.

В многоэтажных районах — первобытный век. Там нет ничего: ни света, ни воды. У кого есть генераторы, вытаскивают из гаражей и заряжают телефоны. Нет транспорта, все ходят пешком в другой конец города, в надежде позвонить. Сестра писала, что вода подается на час, тонкой струйкой, тоже самое с газом.

Чем ближе стоит к поселкам национальная гвардия, тем меньше ресурсов. В тех районах, которые подальше от армии Украины, есть более-менее вода и свет. У кого есть свои дома, нет больших проблем, есть урожай, который созрел.

Бензин нельзя купить на заправках. Его привозят в канистрах. Цены очень высокие, например, бензин до войны стоил 16 гривен, сейчас 20 за литр. По вашим деньгам это 160 рублей до войны и 200 после. К сведению, средняя зарплата 3 тыс. гривен.

— Что будет дальше?

— Украина экономически слабая страна. Чтобы содержать армию, нужно много денег. Плюс, люди уже понимают, что ими манипулируют. Не только ультранационалисты идут в армию. Точно также призывают любого работника по повестке. У властей два выбора: либо игнорировать протестное мнение и терять свои рейтинги, либо искать деньги на наемников. Есть и другие проблемы: скоро осень, а вопрос с газом так и не решен.

Может быть, украинская армия сама будет отходить или ополченцы отбивать давление, но будет уничтожена инфраструктура, чтобы людям было некуда возвращаться. Новороссия не сможет своими силами восстановить города, возможно, это будет сделано при помощи России, Китая. Я думаю, будет новый майдан, но не за деньги, а за достойные условия жизни. После Порошенко (президентом — Properm.ru) станет Тимошенко, которая будет сотрудничать или с Москвой или с Европой, тогда отношения нормализуются.

До Нового года будут боевые действия, а осенью будет еще больше политических конфликтов. Цель ЕС сейчас надавать побольше кредитов Украине, чтобы списать свою инфляцию. Штаты уже проиграли информационную войну, которую они начали. Рейтинги у Обамы тоже низкие. В Европе люди тоже не хотят ухудшения уровня жизни.

— Как реагируют люди, когда узнают, что вы приехали из Луганска?

— Либо нейтрально, либо положительно. Нет такого отношения, мол, «понаехали». Интересуются, как жизнь. Половина, если не большая часть, бывали в Крыму, так что отношения на равных. В конце концов, пока сам стереотип «беженца» не скинешь, будут плохо относиться. Спасибо, что принимаете.