История о том, что после операции на сердце от заражения синегнойной палочкой умерла пятилетняя Аня Фаткуллина, облетела ряд пермских СМИ и давно обсуждается в социальных сетях. Пермский журналист Аркадий Константинов, похоронивший внучку, полагает, что гибель Ани — весомый повод для проведения комплексной проверки центра сердечно-сосудистой хирургии, которым руководит Сергей Суханов.
Пока Константинов бегает по инстанциям и доказывает связь между операцией-заражением-смертью Ани, к нему стекаются жалобы от родных и близких людей, которые умерли после прохождения через операционный стол центра хирургии. По подсчетам Константинова, число погибших от заражения синегнойной палочкой за последний год давно перевалило за десяток. Министерство здравоохранения Пермского края не убедили ни заявления семьи Фаткуллиной, ни результаты проверки Роспотребнадзора, выявившие нарушение санитарного режима и факты постановки ложных диагнозов.
Мы отправились на интервью с Аркадием Константиновым и Людмилой Фаткуллиной. Вопросы задавать не пришлось, они наперебой рассказывали историю гибели ребенка.
— Извините, у меня расстройство адаптации, не удивляйтесь, если буду заикаться, — в начале интервью призналась Людмила Фаткуллина. — У нас такие новости. Назначена экспертиза, которая будет проводиться в Москве.
Отец ищет людей, которые так или иначе пострадали от действий или бездействий сотрудников федерального центра сердечно-сосудистой хирургии. А я живу в Екатеринбурге, в последнее время нахожусь на лечении в отделении кризисных состояний. Очень тяжело смириться со смертью пятилетнего ребенка, которого ты родил, растил, учил читать, плавать. Очень трудно.
Аркадий Константинов: Я хочу дать оценку той ситуации, которая происходит в Федеральном центре сердечно-сосудистой хирургии. Сергей Суханов — человек, на которого у нас все в регионе молятся, и центр, который он олицетворяет, может быть причастен к тому, что принято называть «врачебной ошибкой». Второй вопрос, который встает — единственный это случай или нет?
Людмила Фаткуллина: Далеко не единственный!
Мы сейчас пойдем к уполномоченному по правам человека в Пермском крае Татьяне Марголиной, расскажем ей свою историю. Как мы попали в этот федеральный центр, как мы были оттуда выписаны после операции, как через двое суток в спешке возвращались назад с симптомами инфекционного эндокардита, как нам в этом центре был поставлен ложный диагноз ОРВИ, и как этот диагноз роковым образом повлиял на последующие действия Екатеринбургских врачей. Из-за этого диагноза было упущено время, что и погубило моего ребенка.
Таковы были последствия установки искусственного митрального клапана в федеральном центре во время операции 13 ноября. Вслед за инфекцией, которую занесли вместе с клапаном, пошли тромбы, которые попали в мозг, селезенку, правую почку, породили множественные микроинсульты эмбелогенного генеза, инсульты селезенки и правой почки.
Субтрохальное кровоизлияние, полиорганная недостаточность — со всеми этими диагнозами мне пришлось знакомиться, когда мой ребенок находился в реанимации в инфекционной больнице №40 города Екатеринбурга, куда мы прибыли 26 ноября, на шестые сутки после выписки из центра. На шестые сутки после выписки ребенок должен вести активную деятельность, не лежать в коме, и врачи не должны мне говорить «это острый сепсис, инфекционный эндокардит», «мы боремся за жизнь вашего ребенка», «мы даем вероятность летального исхода 75% и выше», «мама, займитесь вторым ребенком, здесь надежды нет».
Состоялся консилиум врачей, на котором присутствовали профессор Ливит, коллега профессора Суханова, кандидат медицинских наук и заведующая детским кардиохирургическим отделением Михаил Казанцев. Повторная операция в условиях острого инсульта головного мозга могла привести к полной гибели мозга. Проведение повторной операции по удалению очага инфекции — митрального клапана — оказалось невозможным, это привело бы к гибели головного мозга. 4 января мой ребенок умер.
Аркадий Константинов: В патологоанатомическом заключении значится причиной смерти острый сепсис, вызванный синегнойной палочкой. Еще при жизни Ани была инициирована проверка Управлением Роспотребнадзора по Пермскому краю, в ходе которой был выявлен ряд нарушений в федеральном центре сердечно-сосудистой хирургии. В частности, персоналом не соблюдался санитарный режим, были выявлены факты подачи ложных диагнозов, например, пневмонии, хотя по факту пациент по прибытии из федерального центра на самом деле лечился от инфекционного эндокардита, сепсиса, и были самые разные возбудители - от синегнойной до кишечной палочки.
Людмила Фаткуллина: Когда стали известны причины смерти дочери, я звонила лично Михаилу Сергеевичу Суханову, сыну профессора Суханова и заведующей детским отделением. Я выпалила ему и про синегнойную палочку, и про инфекционный эндокардит.
Аркадий Константинов: Нам дали заключение врача о том, что ребенок выписан здоровым.
Людмила Фаткуллина: Да, нам просто повезло меньше, чем другим пациентам. Исследуя истории болезней, Роспотребнадзор вскрыл факты инфекционного эндокардита, сепсиса у других пациентов после операций в центре сердечно-сосудистой хирургии, после чего их лечили, а у нас сепсиса не заметили. Таких пациентов было пять-шесть.
Вот выписка из центра хирургии: «в контакте с инфекционными больными не была, выписывается под наблюдение кардиографа. Желаем вам скорейшего выздоровления». Подпись: Суханов М.С. Зав. Отделением. Операцию проводил С.Д. Суханов.
Из центра Екатеринбурга я купилась и приехала на громкое имя Суханова. Я с себя вины не снимаю, выбор этот роковой я сделала сама в уверенности в том, что он заслуженный человек, и кому, как не ему, доверить судьбу моей дочери.
Аркадий Константинов: Почему мы настаиваем на том, что это не было случайностью? Медик, у которого это далеко не первый случай, мог предвидеть результаты. Это происходило одновременно с тем, когда в центре лежал еще один мальчик, Дима Лядов. Умер он в декабре, почти одновременно с нашей девочкой.
Лично мне не надо ничего, кроме гласности. Моей дочери нужна медицинская, психологическая и материальная помощь, надо поднимать второго ребенка. Кочурова (заместитель председателя краевого правительства Надежда Кочурова — Properm.ru) выдала на гора заявление о том, что краевые власти провели проверку в центре, которая ничего не выявила.
Людмила Фаткуллина: Уголовное дело возбудили 1 марта, только после того как я обратилась в аппарат уполномоченного по правам ребенка в Москву.
Я хочу провести очную ставку с кардиологом Светланой Сазоновой и с другими медиками центра. Сазонова вела нас до и после операции, она нас выписала на седьмые сутки и поставила диагноз ОРВИ вместо инфекционного эндокардита. Именно ее справка была дана к выписке, она смутила екатеринбургских медиков и направила их в ложном направлении. Кардиологи в устной беседе рассказывают мне, что если бы в Перми схватились реоперировать и удалили бы инфицированный клапан, ребенок был бы жив.
Аркадий Константинов: Пока мы не закричали на всех углах о том, что произошло, никто ничего толком не начал делать. Это первое уголовное дело, возбужденное за многие годы существования Института сердца и Центра сердечно-сосудистой хирургии.
Людмила Фаткуллина: Дело возбуждено по ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности — Properm.ru). В этой статье фигурирует специальный субъект, то есть врач. Однако есть большие вопросы по квалификации, поскольку в деяниях врачей есть формы как действия, так и бездействия. Я усматриваю в действиях врачей статью «халатность» — 293 ч. 2, повлекшую по неосторожности смерть потерпевшего. Однако переквалифицировать дело будет возможно только после проведения независимой экспертизы. Она даст объективные ответы на вопросы, которые формулируются мной и следователями. Я вижу наличие причинно-следственной связи между операцией в центре хирургии на сердце моей дочери и заражением ее синегнойной палочкой. Хочу понять, как ложный диагноз пермского центра повлиял на гибель дочери.
Устные подтверждения связи этих явлений я от врачей уже получила, теперь хочу документальные свидетельства. Жду, когда в деле появятся фигуранты, пока это могут быть только оценочные суждения. Кроме того, экспертиза необходима на суде. Исходная версия следствия сегодня — «смерть по неосторожности», 109 статья УК РФ. На острой стадии инсульта головного мозга человек не операбелен. А Сергей Суханов готов был оперировать Аню. Почему? Чтобы она умерла на операционном столе, и мы бы уже ничего не доказали?!
Состав преступления я усматриваю в действиях кардиолога, которая вела нас до и после операции — Светланы Сазоновой. Состав преступления в бездеятельности Михаила Суханова, который выписывал ребенка и не проконтролировал его состояние. Разумеется, есть вопросы к оперирующему хирургу Сергею Суханову. Из экспертизы станет понятно, на каком этапе лечения была занесена синегнойная палочка. И уже тогда обрисуются конкретные фигуранты.
Аркадий Константинов: Мы столкнулись с болезнью — синегнойностью всей нашей медицины. Она измеряется уровнем квалификации и степенью ответственности медиков — их нежеланием отвечать за свои ошибки. Виной тому - поточное конвейерное скальпельное производство. Они не признают сам факт заражения ребенка в центре. Почему? Где ребенка заразили? Давайте вместе искать!
Людмила Фаткуллина: У них первая очередь больных оперируется в 8 утра, вторая в 12. Это операции, продолжительностью в 2 — 2,5 часа, представляете, как они ускоряют их ход?
Аркадий Константинов: Одно дело сковородки штамповать, другое дело живых людей оперировать.
Я хочу знать трагическую статистику, чтобы люди думали по 100 раз, прежде чем ложиться на операцию именно в этот центр. Мне говорят — «Ты хочешь закопать Суханова», но когда врач знает, что за ним стоит общественный контроль, он трижды перестрахуется, прежде чем что-то сделать.
Я пытаюсь снять ореол непогрешимости с Суханова. На виду только его пиар-деятельность в политике, руководство «Общероссийским народным фронтом» в Пермском крае. Все остальное остается в тени.
Я не призываю центр хирургии закрыть, пусть они сосредоточатся только на медицинской деятельности, но сначала наведут порядок в своем ведомстве и сделают это публично.
Группа людей, пострадавших от деятельности Суханова, возникла задолго до нашего случая. Другое дело, что это были кухонные вопли. Люди проплакались, выкричали это и остались наедине со своим горем. Сейчас меня находят люди с подобными историями. Я к этому отношусь очень осторожно: мало ли, какие могут быть причины, каждый случай надо оценивать предметно. Но нельзя спорить с тем, что это приняло не единичный характер, и люди пытаются разобраться, что произошло. Мне говорят — девочку все равно не вернешь, но я за то, чтобы это не повторялось.
Страхуюсь от провокаций. Мне уже в глаза бросали — «Ты хочешь развести Суханова на деньги, отступные хочешь от него получить!» Я отвечаю: суд все решит.
Ко мне уже обратились более 20 человек. Они пострадали сами, либо их родные. Из последних — директор спецшколы в Очере Ольга Жукова, Елена Ширинкина, моя студентка Ольга Беляева не так давно подошла ко мне и рассказала, что у нее умер ребенок, не выдержало сердечко.
Я буду делать все, чтобы обеспечить максимальную гласность вокруг этой истории. Чтобы не только наше горе поднялось, чтобы все, что накопилось, получило легальный выход. Надо создать прецедент. Следующая задача — собрать подобного рода истории и проанализировать их. Я обращаюсь к медикам и юристам с просьбой дать объективную оценку. Я хочу, чтобы после окончания расследования, в суде у нас была более обоснованная база, собранная на основании нескольких случаев, аналогичных нашему.
Все остальное тяжело предугадать, особенно учитывая ресурсы Суханова — политические, пиар, у меня нет своей газеты, нет связей и регалий. Суханов — командующий «Общероссийским народным фронтом», он доверенное лицо президента РФ. Суханов оценивает мою деятельность так: «Собака лает, караван идет». Пусть я буду этой собакой, но я вцеплюсь в этот караван мертвой хваткой.
Буквально на днях мне позвонила Евгения Чуракова, мы договорились встретиться. Она из Юго-Камска, у нее 3 апреля после операции в центре Суханова тоже из-за заражения синегнойной палочкой погиб муж Алексей.
Фото документов в общем фоторепортаже.
Фотографии: Катя Сергеева