Сережа – младший, третий сын Полины Топильской – не разговаривает. Вернее, так: он говорил, а после того как мама резко исчезла из его жизни на несколько месяцев, он перестал говорить. Мальчик не оставляет ее ни на минуту, держится за руку, ногу, одежду. «Он не узнал меня, когда я вернулась домой после всех операций, – рассказывает Полина. – Это представить больно, когда твой малыш тебя не узнает. Испытать такое и врагу не пожелаю».
В начале прошлого года Полина почувствовала себя неважно. Списывала головокружения на общую усталость, боролась с ними, как могла. Но помимо головокружений женщину стало рвать ни с того ни с сего. «Я не понимала, что со мной. Мне всё казалось, что у меня проблемы с желудочно-кишечным трактом, что-то еще. К неврологу я обратилась на всякий случай, подумала, мало ли, может, это стресс такую реакцию вызывает. У многодетной мамы много причин для стресса», – рассказывает Полина.
1 марта 2021 года она обратилась в клинику «Альфа–центр здоровья». Обстоятельно рассказала про всё, что беспокоит, а это уже были головокружения, снижение памяти, заторможенность. Врач Татьяна Сабирова поставила диагноз «астенический синдром» и еще один – «гиповитамин. D» – под вопросом.
Назначила витамин D (препарат Аквадетрим) и «Мемопрув», это биологически активная добавка к пище с доказанной клинической эффективностью при возникновении легких и умеренных проблем с памятью. Кроме того, препарат «Этоксидол» – показан при ишемической болезни сердца (в составе комплексной терапии), комплексной терапии ишемического инсульта, дисциркуляторной энцефалопатии, легких и умеренных когнитивных расстройствах. Рекомендовала приятные физические нагрузки. Никаких других обследований не назначено.
Астенический синдром – состояние, при котором у человека отмечается чрезмерная утомляемость, явно выраженная слабость, перепады в настроении, преобладание негативного настроения. Больной, как правило, не может длительное время заниматься как физическим, так и умственным трудом. Полина отмечает, что ее беспокоила не слабость, а головокружения, потеря памяти.
Полина пропила препараты, но самочувствие только ухудшилось. В начале сентября она снова пришла в клинику, уже к другому врачу, к кандидату медицинских наук Тамаре Филимоновой. Врач поставила другие диагнозы: постковидный цереброастенический синдром и клинически выраженная депрессия. Из лекарств было назначено: антидепрессант («Селектра»), цитофлавин (препарат, улучшающий метаболизм головного мозга) и «Нобен» (ноотропное средство).
Полина попыталась объяснить врачу, что у нее есть психотерапевт, она регулярно к нему ходит, и депрессии у нее точно нет. «Я на последних остатках больного мозга пыталась доказать, что мне не нужны антидепрессанты. Но она сказала: «У вас клиническая депрессия и цереброваскулярный синдром», – рассказывает Полина.
«Я была насквозь больна на тот момент, – вспоминает Полина. – Приступы необъяснимой рвоты меня мучили. Я уже не говорю про потерю памяти, головные боли. Меня рвало без причины. А врач, кандидат наук, не назначила никаких дополнительных обследований. Не отправила к окулисту, чтобы посмотреть глазное дно, не отправила на КТ, МРТ. Да ладно МРТ, мне даже не сделали стандартных, как я потом выяснила тестов: с часами и сжатием пальцев».
Тест с часами – один из самых простых тестов на определение нарушений памяти. Пациента просят: «Пожалуйста, нарисуйте круглые часы с цифрами на циферблате. Стрелки показывают время, без пятнадцати два». Пациент самостоятельно, без подсказок, рисует циферблат в виде круга, правильно располагает все цифры и стрелки, указывающие время. Обычно этот тест не вызывает затруднений. Но при наличии нарушений больной допускает неточности и ошибки.
Тест, когда врач протягивает пациенту пальцы и просит их сжать, – это проверка мышечного тонуса. При неврологической патологии она может быть
разной на разных руках.
Полина стала принимать назначенный ей «Нобен», но состояние ухудшалось, ощущение, что «в голове каша», усиливалось, приступы рвоты учащались. «Мне становилось всё хуже, меня начало рвать чаще. Я сентябрь и октябрь почти не помню. Всё это время помню только небольшими фрагментами, как пазл, который распался, только части, целой картины нет. Как позже мне объяснил психиатр, это фиксационная амнезия, когда мозг просто не запоминает, что происходит, на него давит эта опухоль, и он перестает работать, функционировать так, как нужно», – Полина мрачнеет, задумывается.
События, которые были дальше, помогает восстановить муж Михаил. Он, кстати, инвалид с детства, ему сложно передвигаться без посторонней помощи или специальных устройств. Можно только представить, каким испытанием стало для их многодетной семьи всё, что случилось.
Полина не помнит, как Михаил позвал на помощь свою сестру, она – вот такие повороты судьбы – врач-невролог, но беспокоить ее личными просьбами в семье не принято. Сестра Михаила, Екатерина Чунарева, провела Полине три теста. Первый – тот самый с рисованием часов. Полина не смогла их нарисовать. Второй – со сжиманием пальцев руки. Полина не смогла его выполнить. И третий тест – Екатерина назвала три слова, а Полина должна была повторить эти слова в том же порядке через 10 минут. Ни в каком порядке повторить эти слова она не смогла, потому что была уже не в состоянии их запомнить.
Екатерина сразу же сказала, что проблема с мозгом и нужно срочно на МРТ. На следующий день сделали МРТ с контрастом, обнаружена киста.
«Если бы я знала, – рассказывает Полина. – А то в мае летала в Москву, этого делать нельзя было, в августе поставила прививку от ковида, этого тоже нельзя было делать».
То, что было дальше, Полина помнит плохо. Михаил рассказывает, что сначала они обратились к нейрохирургу Антону Гуну в клинику «Эксперт». Он рекомендовал единственно возможный вариант – операцию, но в Тюмени, потому что в Перми нет нужного оборудования. «Это такое специальное эндоскопическое оборудование, – объясняет Полина, – когда через ноздрю «заходят» в мозг и удаляют кисту – без трепанации черепа. В Перми, как нам объяснили, такого нет».
С помощью друзей добились квоты в Тюмень. Но квота была только на ноябрь, а Полине становилось всё хуже и хуже. В какой-то момент Михаил понял, что может потерять жену. Они с сестрой подключили всех своих знакомых, добились консультации у главного нейрохирурга министерства здравоохранения края, заведующего нейрохирургическим отделением Пермской краевой больницы Виталия Кривощекова. К нему Полину уже вели под руки, при этом периодически ее рвало.
Виталий Кривощеков объяснил, что и ждать уже нельзя, и эндоскоп вряд ли справится с такой большой опухолью. «Каким-то чудом удалось выбить место в краевой больнице, – рассказывает Полина. – Ведь из-за ковида всё везде закрыто, очереди растянулись, плановых операций накопилось слишком много. Ужасная ситуация». Сестра мужа помогла очень быстро собрать все необходимые для госпитализации документы.
Полина тех событий не помнит, решение за нее принимали Михаил и его сестра. Через неделю после госпитализации, 27 октября, Полине сделали операцию. Изначально предполагалось, что только уберут жидкость из кисты, чтобы Полина смогла дожить до 30 ноября, когда ее на реанимобиле должны будут увезти в Тюмень. Жидкость убрали, но в этот же день пациентка перестала дышать. Её перевели на ИВЛ и забрали на повторную операцию, сделали трепанацию черепа и удалили кисту.
Полина Топильская:– У меня в черепе дыра, но такие гении, как Виталий Кривощеков, умеют из разреза в 1,5 см убрать опухоль. У меня два небольших разреза, всего я пережила четыре операции и очень сложный послеоперационный период. Месяц держалась температура – 38,0-38,6. Ничего не помогало. Нельзя было не то что вставать, а даже садиться в кровати и поднимать голову. Месяц лежала с катетером между ног. Это был просто ад. Я уже молчу про перевязки головы, которые мне делали через день.
2 декабря 2021 года Полину выписали из стационара. Она заново училась ходить, держать ложку. Каждое действие давалось с трудом, как будто производила его впервые. Реабилитация – процесс долгий, непростой, требующий средств на лекарства и восстановительные процедуры. А сейчас еще и Сереже, сыну, нужна помощь специалистов: психологов, логопедов. Из-за резкого стресса (мама пропала) он перестал говорить. «Я могла умереть в любую минуту, – рассуждает Полина, – трое детей могли остаться без матери. Мы столько времени потеряли. Меня спасли муж, его сестра и главный нейрохирург Пермского края».
Супруги решили, что нельзя оставлять без внимания потерянное время из-за диагнозов, поставленных в клинике «Альфа–центр здоровья». После Нового года обратились в клинику с досудебной претензией, в которой подробно описали всё, через что им пришлось пройти после первого визита в клинику, в марте 2021 года. Супруги просили провести проверку, выяснить, почему врачи не заметили признаки опухоли в головном мозге, принять дисциплинарные меры и выплатить компенсацию за пережитое.
«Мне предложили 1 тыс. рублей за страдания! – возмущена Полина. – Мы только на приемы у них больше издержали. Причем это не деньги, а сертификат лояльности. На эту сумму можно обратиться к врачу. Хотя, вроде, понятно должно быть, что туда я больше никогда не пойду».
Полина проконсультировалась с независимыми специалистами, медиками, юристами. Выяснилось, что один из препаратов ей был противопоказан, что самые простые тесты не были сделаны, не было направления к окулисту (а должно быть при таких симптомах). Топильские будут судиться с клиникой. «Одно радует, – говорит Полина, – неврологи в городе через одного-двух друг друга знают, до нас дошла информация, что после моего случая МРТ теперь назначают чуть ли не всем без разбору».
Properm.ru направил запрос в клинику «Альфа–центр здоровья». Главный врач клиники Наталья Плехова связалась с журналистом и пояснила, что они как медицинская организация не могут ответить на запрос из-за врачебной тайны. В запросе нет просьбы рассказывать о пациенте, есть просьба прокомментировать действия врачей (почему они не заподозрили опухоль в головном мозге, какие тесты провели или не провели). Но Наталья Плехова оставила запрос без ответа: «Мы не можем дать комментарий по поводу действий наших работников в отношении любых пациентов, потому что это касается пациентов». И добавила: «Я не могу вам помочь».