Пианист Даниил Крамер: «Я скажу страшную вещь: русская народная культура мертва»

В минувшие выходные в Перми играли джаз. На набережной пела Мариам Мерабова, в клубе «Атмосфера 90-х» играли трио Даниила Крамера и американский саксофонист Армир Ли. В глубокой ночи все вместе они сыграли и спели для пермской публики джем-сейшн.

Остается невыясненным, вся ли публика пермского клуба «Атмосфера» прониклась джазом и знала о фестивале «Лето джаз». Кроме его ценителей, сюда в субботу вечером пришли ее клубные завсегдатаи, просто расслабиться без высоких смыслов. Примерно треть зала совершенно случайно слушала лучшие блюзы, что есть сегодня в мире. Поэтому некоторые моменты в зале выглядели (траги)комично, как вопросы гостей «а что за группа играет?».

***

— Даниил Борисович, а последнее время джаз в России изменился или нет?

— Да. Судя по московскому джазу, он невероятно вырос. Я прилично знаю именно московский джаз, все-таки я там живу, и могу сказать, что не всякая европейская столица похвастается именно этим уровнем. Возможно, сейчас Москва и Варшава — два самых джазовых города Европы. На третье место я бы поставил Париж.

Что касается общего уровня российского джаза — тут нужно еще работать и работать. Почему? Потому что все общие проблемы российского образования отражаются, в том числе, и на джазе, и на общем уровне культуры. Общий уровень культуры — это, кстати, общий уровень экономики и всего остального. Просто далеко не все понимают, что культура — это силовая структура. Не менее силовая, чем министерство обороны.

— Та самая пресловутая мягкая сила?

— Не просто мягкая сила. Я всегда привожу в пример древних греков. Они, знаете ли, были не дураки и считали, что это еще недостаточно для воина — владеть мечом, копьем, щитом, быть сильным. А кого они считали воином? Ты считался воином только тогда, когда умел играть на кифаре и писать стихи. Почему? Они говорили так: твои тренировки дают тебе возможность владеть мечом, щитом, копьем, они дают возможность догнать противника, убежать от противника, дают возможность быть выносливым, победить в бою, выжить. Это всё дают тебе физические тренировки. А культура учит воина стратегическим вещам: драться или не драться. Против кого драться. Предать или не предать. Сбежать или не сбежать. Встать насмерть или сдаться. Всё это дает только культура.

Именно поэтому армии с идеологической и культурной мотивацией — самые сильные. Так было во Второй мировой войне, потому что схлестнулись гитлеровская и советская армии. Обе были с наполненной идеологической мотивацией. Так было в Отечественную войну 1812 года, потому что французская революционная армия, постреволюционная, и российская армия были идеологически наполненными. Обе встали насмерть. А армии, которые не имеют такой идеологической культурной наполненности, просто сбегают. Как это было много раз с австрийской армией, например. Вена просто легла под Наполеона.

— Но культура важна не только для военного дела.

— Безусловно! Культура имеет иногда решающее значение в экономике, потому что некультурный дядя Вася сделает болт, как попало. А самолет, в который этот болт вкрутится, упадет, вместо того чтобы летать. Почему? Потому что вместо того, чтобы воспитать дядю Васю, как надо, его сделали пьяницей некультурным. Некультурный человек поедет на красный свет светофора, не заботясь о том, что он рискует своей жизнью, чужой жизнью, своей машиной, чужой машиной. Культуры нет! Или вместо настоящей культуры «Владимирский централ», черт бы его побрал…

Культура иногда играет решающую роль в сохранении государственности. Народы, у которых не было глубокой культуры, просто исчезали. Например, гунны, которые, как мы знаем, завоевали практически всех. Но глубокой культуры у них не было. Где теперь гунны? Растворились в других народах… Гибель Римской империи с чего началась? На мой взгляд, с лозунга «Хлеба и зрелищ». Именно поэтому я воплем вопил, когда у нас в 90-е появился такой же лозунг. Да он до сих пор есть! Лозунг «Хлеба и зрелищ» погубит любой народ.

— Как любая потребительская концепция.

— Да. Он изменил менталитет римских граждан. Они перестали хотеть служить в армии. Ничего не напоминает? Так и римляне перестали хотеть защищать свою родину. Они хотели дармовых денег. Они хотели много развлечений. Чем это закончилось? Наемными армиями. А ведь что такое наемник? Это человек, который дерется не за свой дом, а за деньги. Заплатите ему больше, он перейдет на другую сторону.

Нужна культура — глубокая, внедренная с самого начала, а ее в нашей стране очень интенсивно разрушают.

— Не внедренная, наверное, а культура как основа вообще существования человека разумного?

— Да! Она впитывается с молоком матери. Славянские роды впитывали эту культуру с младенческого возраста. А мы старательно старались не замечать, какое значение имеет культура для всей нашей жизни, для физического выживания народа.

Джаз — ну какое отношение он имеет к экономике, к обороне, к физической выживаемости любого народа? Просто его влияние происходит незаметно. Я не могу сказать, как именно соната Бетховена в детской музыкальной школе меняет IQ ребенка, механизма не знаю, но она его меняет. Мало того, дети, окончившие музыкальную школу, имеют совершенно другой тип социализации, они в разы приносят в мир меньше криминала.

Культура — не панацея. Не надо ее так воспринимать. Доктор Менгеле был очень интеллигентным человеком, любил Бетховена, но стал неполезным для общества человеком… Вообще, всё на свете имеет две стороны, но я говорю об общей тенденции. Поэтому, играя джаз, я воспринимаю себя просто как человека культуры, в частности как человека, который должен ценность культуры объяснять. Потому что люди, которые принимают решения, далеко не всегда это понимают.

— К сожалению, это так. И есть ощущение, что и джаза, и реально хорошей музыки стало меньше в России.

— Почему в России? Ее везде стало меньше!

— Не везде. Весной я была в Ереване — там и джаз, и качественную, крутую музыку играют везде.

— Потому что там более развита собственная, народная культура. К сожалению, у нас это исчезает. Я сейчас скажу страшную вещь: русская народная культура мертва. Последняя генерация идей в отечественной культуре была в начале 20 века. Это были частушки. Что с тех пор родилось? Ничего.

Частушки — это как войска быстрого реагирования. Они не относятся к глубокой культуре, которую мы так старательно изучаем. Что такое культура Севера, культура Юга, средней полосы? Что у нас осталось? Бабушки и пара народных ансамблей, которые являются repertory company. Они не генерируют идеи, они хранители. Слава богу, что они есть! А где генерация идей? Где-то самое, что мы называем народным творчеством? Повторюсь, последний раз это были частушки. Что дальше?

— Может, теперь это Камеди Клаб?

— Мы не единственная страна без культуры. Я могу то же самое сказать о Германии. Где народное творчество? После тирольских песен и йодля что нового? За последние 200 лет ничего. Народное творчество в тех странах, которые мы называем цивилизованными, умирает, но в разной степени. Скажем, французское народное творчество было поддержано Эдит Пиаф, которая вывела дворовый шансон на совершенно иной уровень.

Я считаю Эдит Пиаф хотя бы наполовину народной французской певицей. Она дала невероятный толчок этому типу французского творчества, которое сегодня культивируется во Франции. У нас пока не родилось Эдит Пиаф. Была Зыкина, были народные певицы, но они не генерировали идеи. Они великолепно исполняли старые идеи, а нужна генерация новых. Это и есть народное творчество. На этом жил Чайковский, на этом жил Римский-Корсаков, на этом живет вся музыка во всем мире. Моцарт жил на немецком народном творчестве, на музыке таверны.

— Что делать-то?

— Вы серьезно спрашиваете меня, что делать? Изменить финансовую систему страны с тем, чтобы изменить систему образования. Изменить оплату учителей. Сделать три профессии самыми престижными. Не я изобрел этот рецепт. Это рецепт Голды Мейер. Три профессии должны быть самыми престижными. Профессия учителя, профессия врача и профессия военного. Не топ-менеджера, не управленца или чиновника, а учителя!

Тут же возникает вопрос, чему учить? Образование сейчас не готово к тому, что понадобится через 10 лет, кроме базовых вещей, кроме базовой культуры, это очевидно.

Образование, если оно поставлено на серьезную основу, ответит на вызовы, как отвечало всю нашу историю. Никто не диктовал образованию, что делать, когда были земские учителя. Они просто шли и учили. И когда потребовалось вывести Советский Союз первой половины 20 века на конкурентную основу, его вывели. Когда Гагарин полетел в космос, Кеннеди сказал: «Русские обставили нас за школьной партой», после чего было сделано всё, чтобы русские больше никогда и никого не обставили за школьной партой.

Теперь это надо менять. Это надо возвращать. Для этого надо не слова говорить об уважении в День учителя один раз в год, а полностью изменить положение учителей, врачей и военных. Воспитывать новых ученых. Не на олимпиады делать ставку — не ими живет образование, а средним общим уровнем, из которого всё пирамидально. Должен быть сильный гумус, сильная середина, тогда появляются гении.

— Тогда мы возвращаемся к тому, что нужно не ЕГЭ, а базовое хорошее образование.

— Причем именно учитель способен понять индивидуальность ученика, выцарапать гения без всякого ЕГЭ. Я не сдам ЕГЭ. Я, академик, у которого вы сейчас берете интервью, народный артист России, я не сдам ЕГЭ!

— Я тоже не сдам. Даже пытаться не буду.

— Я завалюсь! У меня не будет ни 100 баллов, ни 90. А почему, знаете? Потому что задачку по гармонии я никогда не решал традиционными методами. Если мне предоставят задачку по гармонии, скажут: такой вариант, такой и такой. Я не буду знать, что выбрать, потому что я буду видеть совершенно другой вариант. Система ЕГЭ мне просто не даст этого варианта.

За то, что сейчас культивируется, в моей школе, где я получил блистательное образование, двойки ставили — за то, что надо зубрить, вместо того чтобы думать. Если я по учебнику начинал рассказывать про луч света в темном царстве по поводу Катерины, то получал «Садись, два». «Почему два? Я же всё выучил!» — «Вот за это и два. Вместо того чтобы думать головой, просто пошел и вызубрил. Ты так жить не сможешь», — сказали мне в советские времена учителя. А сейчас у нас нет учителей. У нас есть продавцы педагогических услуг. Это трагедия.

— И продавцы медицинских услуг, продавцы культурных услуг…

— Расчеловечивание профессии — это целенаправленная диверсия против выживания страны. Почему я говорю о том, что нужна культура? Потому что приниматели решений этого не понимают. Что я могу сделать? Я об этом говорю в каждом интервью. Я об этом рассказываю. Есть, к сожалению, должен констатировать, злая воля, которая гробит всё, что способно вытянуть страну. Культура тоже способна вытягивать страну, но у нас основная часть культуры — попса и шансон. На всем расстоянии от Урала и дальше на Восток большинство сцен занимает русский шансон. Как вы хотите бороться с преступностью, если на этом вырастают дети?! Что вы от них хотите? А что вы хотите от мышления детей на трех аккордах и ритме ум-ца-ца? Какой уровень интеллекта должен быть? Это всё взаимосвязано. Наш мозг на музыке учится. Я не говорю, что это сто процентов так. Бывает, что в семье пьяниц вырастает ребенок, ненавидящий пьянство, но это исключение из правил. К сожалению, бытие формирует сознание. Какое бытие, такое и сознание.

Да, наши города похорошели. Это благотворно сказывается, но этого мало. Очень мало. Это даже еще не начало процесса. Надо начинать из глубины. Вы спросили, что делать. Возрождать образование, и делать это, начиная с воспитания самих учителей, молодых, 25–40 лет. Надо воспитать плеяду, которая начнет заново наше образование.

Я недавно давал в Крыму мастер-класс. Кто сидел: люди в возрасте 55+, 60+. Кому я даю мастер-класс? Чему я должен научить этих людей, которые скоро уйдут на пенсию? Часть из них учат детей только потому, что пенсии, черт возьми, им не хватает. Они за свою трудовую жизнь не заработали на достойную пенсию. Это еще одна диверсия. Маленькая пенсия — это диверсия против страны, которая заставляет молодых людей, видящих, как живут старики, увиливать из этой страны, вместо того чтобы жить и развиваться здесь.

— Или учиться воровать вместо того, чтобы работать.

— Или учиться воровать. Коррупция — тоже целенаправленная диверсия. Нашу страну гробят со всех сторон. Как мы живем — я не понимаю. Но мы живем, мы сильные.

А должны жить совершенно по-другому, принимая во внимание генетический потенциал, природный потенциал, территорию, возможности… Да это вообще другая страна, никак не похожая на ту, в которой мы живем!

— Давайте хоть чуть-чуть поговорим о хорошем.

— Я и говорю только о хорошем. Знаете, что мне сказал один французский критик, когда я сыграл однажды в Париже трагическую музыкальную программу, он мне сказал: «Мсье, я вас раскусил, вы на самом деле солнечный пианист». С тех пор у меня во Франции прозвище Солнечный пианист. Почему так, хотя я играл трагический концерт? Он мне сказал: «Потому что счастье невозможно понять, не понимая, что такое горе. Вы ведете нас к свету, рассказывая нам, что такое горе. Вы солнечный пианист». Я ему тогда ответил: «Вы абсолютно правы».

Я не говорил вам о плохом. Я считаю, что патриот — не тот, кто орет «Ура», а потом, чуть что, садится в частный самолет и сбегает из страны. Патриот — это тот, кто ведет себя, как хирург: видит болячку, может вылечить — лечит, не может — так хотя бы расскажет о ней, чтобы те, кто может, вылечили. Или удалили.

На мой взгляд, многое нужно удалить. Но не я приниматель решений. Я человек культуры. Я музыкант. Я играю и вашим душам рассказываю то, что считаю нужным.

— Пермяки готовы к воссозданию культуры или нет?

— Я всегда любил пермскую публику, она встречает настоящую музыку овациями. Когда я начинаю говорить о состоянии культуры сегодня, мне говорят: «Вы пессимист». Я не пессимист. Я музыкант. Если бы я видел безнадегу, я бы всё это не говорил, потому что незачем.

— Сложнее стало в последние два года работать, учитывая санкции, уход иностранных музыкантов, невозможность гастролей в какие-то страны?

— Это проблема. Культура не должна вариться в собственном соку. Спасает интернет, которого раньше не было. Культура, спорт, бизнес, наука должны быть вместе. Обмен идеями, генерация идей. Я это сравниваю с котлом, в котором всё должно кипеть: картошка, мясо, помидоры, лук. Тогда будет вкусный суп. Если туда положить только картошку, суп будет неполноценен.

— Что касается спорта, Олимпийский комитет может принять решения, что наши спортсмены смогут участвовать в международных соревнованиях.

— Я против этого как унижения нашей страны. Я за то, чтобы у нас делать собственные соревнования. Вариться в собственном соку нельзя, но и терять чувство собственного достоинства тоже нельзя. Я российский музыкант, я бы не согласился играть концерт под нейтральным флагом.

— Это вопрос культуры, в первую очередь.

— Всё вопрос культуры — вранье, коррупция, жадность, преступность… Это всё вопросы культуры.

— Неужели мы настолько бескультурные?

— Да. Получается, что нам ее сильно не хватает. Спасибо всему примитивизму. Спасибо рейтинговому телевидению. Да всему спасибо, где есть рейтинг! Потому что рейтинг — это заколдованный круг. Не вы формируете спрос, а спрос формирует вас. Это порочная система.

— Сколько нам времени надо, чтобы разобраться в себе?

— Много. Возвращаться придется долго. Разрушать — процесс быстрый. А чтобы воспитать новых учителей, реанимировать высокую культуру, убрать из нее монетизацию, организовать достойную жизнь старикам и молодым, чтобы не сбегали, — это небыстрый процесс. Как небыстрый процесс и понять собственное место.

У России странная история. Она вечно мечется. То она влюбляется во Францию, и всё русское дворянство говорит по-французски. То влюбляется в Англию, и у нас сплошные англоманы. То она вся проамериканская, в потом выясняется, что очень зря. Теперь мы все прокитайские и проиндийские… Когда мы научимся быть пророссийскими, тогда процесс пойдет легче.