Почему сериал «Слово пацана» — это котел с кошмарами. Но его все равно все смотрят

Сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте», посвященный бандитскому «казанскому феномену», уже сам стал феноменом. Только культурным. Его обсуждают, его запрещают, его разрешают, разбирают на мемы и делают много чего еще. Слово «чушпан» употребляют все подряд, а песня «Пыяла» звучит из каждого утюга. Название сериала ушло в народ. Марат, Андрей и Вова Адидас стали любимцами публики. Кажется, со времен «Бригады» не было такого хайпового и популярного криминального сериала.

Значит, режиссер Жора Крыжовников, сценарист Андрей Золотарев и стоящая за ними толпа влиятельных продюсеров что-то угадали, попали в какой-то нерв нашей жизни своим произведением. Это и сделало его самым главным сериалом России последних лет. И тут дело не только в жизненном правдоподобии, четко схваченной атмосфере подростковых банд и жестокости конца 1980-х, органично переходящих в «лихие 90-е», в бодрой режиссуре и эффекте узнавания родных многим россиянам задворок. Через это всё «Слово…» внезапно рассказало что-то важное не только о бандитской Казани прошлого, но и о России настоящего. И вот про это очень интересно поговорить. Но пока говорить о сериале как о художественном произведении нельзя, потому что как цельное высказывание его еще никто не видел. Всё станет понятно только после последней серии. Тогда и можно будет говорить всерьез, романтизирует сериал что-либо или нет. До этого разговоры о его смыслах пусты.

Но это слишком сложная мысль, особенно для современной медиасреды, где информационный шум вокруг предмета обсуждения может быть важнее самого предмета, и погоня за волной хайпа становится самоцелью. Она приносит просмотры, лайки, подписки, а они ведут за собой деньги. Так уж устроена сетевая медийка. Чего греха таить, во многом и этот текст пишется, чтобы срубить просмотров на популярной теме.

Но хайп вокруг «Слова пацана» оказался очень показателен и важен. Потому что он продемонстрировал, насколько убога и чудовищно некомпетентна вся наша медиасфера, начиная от текстов в недостойном жанре «рецензия по первым сериям», бесконечных роликов и интервью с кем-то, кто хоть как-то причастен к казанским делам, и заканчивая информационными вбросами о том, что в Казани дети снова стали делиться на банды и «делить асфальт», и что в Иркутске подростки зарезали мальчика, перед этим спросив: «С какого района, чушпан?».

На самом деле школьники в Казани просто играли в снежки, разделившись на команды (кошмарное преступление, надо немедленно запретить детям катать шарики из снега и собираться больше двух!), а убийство оказалось никак не связано с сериалом. К сожалению, в России таких преступлений происходит сотни. Но минимум несколько часов (то есть, по меркам интернета, целую вечность) эта информация без опровержений гуляла по сети. Многие верили.

Как, например детский омбудсмен в Татарстане Ирина Волынец. В своем обращении в Роскомнадзор с просьбой проверить сериал на соответствие традиционным ценностям она повторила байку о возрождении «моталок». От нее и пошла история с попыткой запрета сериала, за что его создатели должны сказать Ирине Волынец спасибо. Потому что это только подбросило дровишек в информационное пламя, которое и так старательно раздували через мощную рекламу сериала.

В итоге материалов о «Слове пацана» стало выходить кратно больше, и стало ясно, что запретить его уже невозможно.

Хотя, сразу было понятно, что сериал не тронут. Потому что, если нужно, Роскомнадзор бьет своим банхаммером наотмашь, даже для приличия не спрашивая «С какого района?». Вспомнить хотя бы недавний пример удаленного отовсюду фильма «Айта» (18+). А казанские пацаны как стояли, так и стоят на стримингах. То ли потому, что за производством «Слова…» стоят Федор Бондарчук и канал НТВ, и даже сам Никита Михалков «вписался за братву», то ли рейтинг «18+», и правда, означает, что юридически после него обвинять в растлении умов нельзя.

Сквозь все бесчисленные статьи, интервью, ролики, призывы к запрету и прочий медиапродукт, созданный ради лукасов, нагло выпирают две вещи. Первая — уже упомянутая чудовищная некомпетентность и незнание вопроса. У одного толкового блогера в ролике я услышал мнение, что «Слово пацана» так популярно из-за ностальгии. Какая такая ностальгия по 1980-м мучает зрителей, родившихся в следующем веке, автор ролика не уточнил.

Еще как-то читал одну статью в уважаемом издании, в которой «журналистка и культуролог» писала, что после «Бандитского Петербурга» (18+) и «Бригады» (18+), вплоть до середины 2010-х, у нас не было сериалов про бандитов. Чушь невероятная, и я лично навскидку назову множество примеров. В другом споре я столкнулся с мнением, что у нас, наоборот, снимают только про бандитов. Тоже неправда. Сериалы про ментов всё еще в топе, и продолжают кормить НТВ.

Возникает это вопиющие непонимание вопроса из второй проблемы, о которой нам сообщает хайп вокруг «Слова пацана», — отсутствие осознания и осмысления, чем были для нас 90-е. Хотя действие сериала происходит в 1989-м, но лихие годы уже начались. С некоторыми допущениями (порой весьма грубыми), но «Слово пацана» великолепно показывает генезис того кровавого ужаса, в который для многих людей превратилось то десятилетие. Причем делает сериал это, как и полагается хорошему драматическому произведению, через демонстрацию людей, их мотивов и характеров, заодно показывая, откуда вылезли эти упыри, пролившие реки крови.

Ранее наши сериалы (даже самый великий из них — «Бандитский Петербург») работали с темой криминала как с данностью, показывая его уже в зрелом виде. «Слово пацана» предлагает взглянуть на то, откуда это всё приползло. И это оказался взгляд, направленный в плавильный котел, полный узнаваемых чудовищных кошмаров. Узнаваемых, и от того таких притягательных. Взгляд не оторвать от этой жести. Отсюда и такая популярность «Слова пацана».

Но слишком уж профессионально выписаны эти кошмары в виде пацанского братства, понятий и разборок, что кто-то запал на их яркую шкурку, скрывающую гнилое нутро, а кто-то (в основном из власти) забоялся, что кошмары эти снова вылезут из котла, и поэтому захотел захлопнуть крышку. А всё из-за отсутствия опыта общения с этим ужасом. Мы — наше общество в целом и искусство в частности — никак не отрефлексировали время после развала СССР. Не разобрались, что же это было, почему и зачем. И откуда появилось так много трупов. Эта травма оказалась настолько сильной, что мы предпочли всё забыть, лишь иногда в кино и сериалах обращаясь к поверхностно стереотипному джентльменскому набору кожанок, братков и мелодий дискотек 80-90-х.

А Жора Крыжовников пришел и разбередил своим котлом незажившую рану, злодей. К болевому шоку оказались не готовы ни медийка, ни чиновники, ни зрители. Кажется, и сами создатели не ожидали такого эффекта. В непривычной ситуации все попытались действовать привычным образом, отчего полезли наружу уже сегодняшние кошмары, основной из которых — «а вдруг снова?». А мы еще и последних серий не видели, и не знаем, что за ужас ждет там. Ведь с каждым новым эпизодом нагнетание всё сильнее и сильнее, и героям явно не светит ничего хорошего. Ведь сколь симпатичны ни были Марат, Андрей и Вова Адидас, никакого одобрения они не заслуживают, упыри проклятые. Если Крыжовников обойдется с ними иначе, то он самый настоящий чушпан, а не режиссер.

Наверняка, вскоре после выхода последней серии хайп спадет, информационный пожар затухнет, возможно, останутся мемы, но глобально, вплоть до нового сезона (а он, судя по всему, намечается) никто про «Слово пацана» вспоминать не будет. Но этот сериал навсегда останется первой серьезной, внятной и заметной, пусть местами неровной и неприятной попыткой понять, что с нами произошло во времена развала сверхдержавы и дальнейшей жизни на ее обломках. Причем попыткой, которая никого не оставила равнодушной. И это хорошо. С этими кошмарами нам всем давно пора разобраться.