Марина Жук, участник «смертельного» ДТП: Меня хотят лишить свободы за то, чего я не делала

Несколько дней назад в социальных сетях появился призыв о помощи Марины Жук, жительницы Березников. «Меня хотят обвинить и лишить свободы за то, чего я не делала», — написала она у себя на страничке, дополнив пост подробным описанием аварии в 2013 году и последующими событиями. По словам женщины, в деле о ДТП царит полная неразбериха: обвинение целиком построено на информации от свидетелей, которые сами являются заинтересованными лицами, а их показания — расходятся.

Обвинение просило суд признать женщину виновной по ст.264 ч.3 и наказать лишением свободы на 3 года и лишением прав на 3 года. Кроме того, компенсировать материальный ущерб за разбитые автомобили и моральный ущерб семье погибшего, что в сумме превышает 2 млн рублей. В понедельник, 27 октября 2014 года, суд вынес приговор: признал Марину Жук виновной и назначил наказание в виде лишения свободы. «Я не совершала данного преступления, помогите, пожалуйста, в моем деле, чтобы истинный виновник был наказан», — написала женщина.

Сейчас Марина Жук находится в Березниках. Вместе с адвокатом готовится к обжалованию приговора.

— Марина, давайте вернемся в день аварии. Что там произошло?

— 29 ноября 2013 года произошла авария на трассе Пермь-Березники. Я ехала на Приоре со своей подругой. Мы выехали примерно в начале восьмого утра. Было темно, шел снег. Остановились в Челве ненадолго, там же видели Газель с водителем и пассажиром, которая потом стала участником ДТП. Выехали. Газель сначала шла впереди нас, потом я обогнала Газель и поехала дальше. Я двигалась абсолютно спокойно, по своей полосе. Аварии произошла недалеко от деревни Фоминки. Скорость у меня была 60–70 км/ч в тот момент. Мы шли в гору, впереди была пустая трасса по моей полосе. Видимость была нормальная, видно хорошо было и обочину трассы, и далеко вперед, и встречный поток машин. Навстречу попалась одна машина, вторая, и вдруг следующая встречная машина выходит на мою полосу движения и меня «срезает». Не таранит, а зацепляет.

— Какое расстояние отделяло вас и встречную машину, тот самый Хендай?

— Совсем небольшое. Произошло все мгновенно. Я не знаю, какой он хотел совершить маневр. Может, хотел просто выглянуть на встречную полосу и не справился с управлением. Может быть, его занесло, он шел с горы. Скорость у него на глаз была высокая. В том месте трасса с затяжным поворотом, но она хорошо просматривается. У Хендая был поворот с горы, может быть, он просто не рассчитал траекторию. В любом случае, он оказался на моей полосе и «срезал» мою машину. Вот он шоркает мою Приору от передней двери водителя до заднего колеса, цепляет задним колесом, Приору разворачивает и выбрасывает через встречную полосу в кювет, Хендай уходит дальше. Я в кювете, что происходит дальше — не вижу. Я даже предположить не могла, что там будет такое страшное столкновение.

— И все же — что происходило дальше?

— Точную скорость Хендая я сказать, конечно же, не могу. Задев меня, он частично свою скорость погасил. После столкновения с моей Приорой его потащило боком, это еще помогло сбросить скорость. И какова же была его скорость в самом начале, если его удар о Газель развернул ее против часовой стрелки в обратном направлении, носом на Березники, и также выкинул с трассы в кювет… Был такой удар, что у Газели переломило раму, а у самого Хендая был полностью разодран правый бок. Его пассажир вылетел в сторону леса вместе с сиденьем. Водитель Хендая говорит, что ехал со скоростью около 70 км/ч. Вы же понимаете, что при такой скорости, да еще и погашенной об меня, таких разрушений быть не может.

После этого начали останавливаться люди, подходили ко всем машинам. Спрашивали «живы-не живы?».

— Вы пострадали в этой аварии?

— Нет, физических травм у нас не было. У меня был шок, я заплакала. Потом очень долго мы не могли выйти из машины, двери были заблокированы. Выбрались. Была пробка на дороге. Только тогда увидела и узнала, что произошло после столкновения со мной. Я общалась и с водителем Хендая, и с водителем Газели, и с пассажирами. Я видела, как пострадавшего доставали. Но я не могла смотреть на это, это страшно. Любой женщине было бы страшно на такое смотреть, любая бы в итоге отвернулась и отошла.

Ходят сейчас такие слухи, что я все время сидела в своей машине и говорила по телефону. Это полная ложь, полный бред. Тут даже опровергать и доказывать что-то кому-то не считаю нужным. Правду — что случилось тогда — знают всего шесть человек. Больше никого там не было, кто бы увидел полностью все события.

Из кювета мою Приору доставала пожарная машина. Я посадила к себе в свою машину водителей Хендая и Газели, пассажира Газели. Предложила поехать вместе — они согласились. Приехали на медосвидетельствование. У меня все нормально, у водителя Хендая все нормально. У водителя Газели в моче — наркотическое вещество, каннабиноиды. Не нужно быть профессиональным фармацевтом, чтобы понимать, что от выпитого накануне «Пенталгина», как он утверждал, был такой анализ. Как это объяснение про «Пенталгин» устроило в итоге следователя — я не понимаю, это же откровенная чушь. Позже техническая экспертиза показала, что у Газели не было бы таких повреждений, если бы она не выехала на встречную полосу.

Пока мы были на освидетельствовании, к моей подруге подходили люди, которые приехали с «Камкабеля». Они говорили с ней в очень грубой форме.

— На уровне «слышь, ты», матом или еще как-то?

— «Слышь ты», «ты кто такая», «чо ты тут делаешь» — примерно так. Они смотрели и трогали мою машину. Прибежали на таком кипише, каждый миллиметр Приоры осмотрели. Я в этот момент была в больнице. При этом с нами в больницу и в ГАИ ездил инженер по технике безопасности той фирмы, на которую был зарегистрирован Хендай.

— Что было в ГАИ?

— Я дала показания — вот такие же, как вам рассказываю. Водитель Газели сказал, что вообще ничего не видел. Водитель Хендая написал свою версию. Все мы обменялись телефонами. Я посчитала, что водитель и пассажир Газели, по сути, здесь главные свидетели. Водителю Газели в тот же день я потом звонила, спрашивала, какие он давал показания, что помнит. Потом он утверждал, что в этом телефонном разговоре я якобы просила его сказать, что не выезжала на встречку.

Такие показания он и дал потом следователю. Между тем, запись этого разговора по телефону у меня есть. Я предоставляла ее следователю. Она слышала этот разговор до того, как брала показания у водителя Газели. Но я не предупредила водителя Газели о том, что записываю разговор. Следователь вообще перестала обращать внимание на факт существования этой записи.

Завели уголовное дело, искали виновника. Я была свидетелем в этом деле. Но через несколько недель я очень резко стала обвиняемой.

— Какие показания дал водитель Хендая?

— В ГАИ он ходил из стороны в сторону, много молчал, когда мы все разговаривали. Постоянно что-то бурчал себе под нос. Он утверждал, что видел, как я вильнула. Что обозначает это слово? Какой маневр он так назвал?

При этом и газелист начал утверждать, что я тоже якобы «вильнула». Почему вообще учитываются показания наркомана? Когда все это на трассе произошло, «Скорую» вызывала девушка. Потом она разговаривала с водителем Газели. И с его слов она говорит, что это я спровоцировала аварию. С его слов! А в ГАИ он говорил, что ничего вообще не видел. Следователь на эту несостыковку опять не обращает внимания.

Берут свидетельницу и спрашивают. Она говорит: «Нет, я не видела саму аварию, я остановилась после нее, чтобы вызвать врачей». То есть она ничего сама не видела, а свидетельствует со слов наркомана. Следователь принимает эти показания.

Пассажир Хендая, который получил тяжелые травмы, тоже дает показания. И они отличаются от тех, что дает водитель Хендая. Они — разные! Невозможно ехать в одной машине, видеть одинаковую картину и такие разные показания потом давать.

— Кого еще взяли в свидетели?

— Взяли инженера по технике безопасности. Он-то вообще ничего не видел. Он приехал в 12 часов. Увидел, как лежит Хендай на обочине, и сделал выводы: «да, вот Приора столкнула Хендай с дороги». И его показания следствие берет в дело.

— В какой момент вам показалось, что на следователя могло быть оказано влияние со стороны?

— Она мне дала подписывать документы после первой экспертизы. Там были показания водителей Хендая и Газели. Там было написано, что газелист видел, как Приора вильнула. Тогда я начала понимать, что меня хотят сделать обвиняемой.

Сама экспертиза наших автомобилей была ненормальной. В ДТП участвуют три машины, погибает человек, травмируется еще один человек — он удара Хендая в Газель. Но следователь вообще не рассматривает эту Газель, не проводит с ней экспертизу. А только берет Хендай и Приору. Почему не проверили третью машину — не понятно. Следователя не вызывали в суд, она передала туда дело и все.

Когда я поняла, что меня хотят сделать обвиняемой, я сделала независимую экспертизу. Нормальную, с моделированием обстоятельств ДТП, с помощью специальных методик. Потом еще одну, куда добавили Газель. Везде в результатах написано, что невозможно определить, на какой полосе произошло столкновение. С какой скоростью двигался Хендай до первого столкновения? Выезжала ли Приора на встречную полосу? Опять: невозможно определить. И в итоге все дело построено на свидетельствованиях остальных участников. На лжесвидетельствованиях. Потому что каждый там — заинтересованная сторона.

— Могли быть давление на следствие или его подкуп со стороны предприятия, которому принадлежал Хендай?

— Только доводы… Если «Пенталгин» у нас нынче наркотическое вещество, нужно быть очень глупым человеком, чтобы не заметить это и занести такую чушь в дело. Я не утверждаю, что на следствие надавили, я лишь предполагаю это.

Если найти это ДТП в сводке Госавтоинспекции, то там ясно написано: «при неустановленных обстоятельствах Хендай допустил касательное столкновение с движущимся во встречном направлении ВАЗом». После аварии в тот день я ни у кого ничего не просила: скажите, мол, вот так и вот так. Все было абсолютно очевидно, а ГАИ на месте аварии зафиксировали, кто кого подбил.

Не исключаю, что предприятие стоит горой так за своего водителя. Ведь если в аварии виноват водитель Хендая, то это станет травмой на предприятии. И уже предприятию придется нести ответственность, компенсировать ущербы.

— В итоге 27 октября 2014 года Добрянский районный суд признал вас виновной?

— Да. Суд просит лишения свободы на 1 год 8 месяцев в колонии-поселении. И выплатить 1 миллион рублей пострадавшей стороне — такую сумму потерпевшая сторона просит за моральный ущерб за потерю человека. Еще лишение водительских прав на 2 года.

Копию приговора мне выдали только 30 октября. У меня есть 10 дней на обжалование приговора, но этот срок идет с момента оглашения. Идти с апелляцией можно только при наличии копии приговора, а ее задержали. В итоге из-за праздничных дней и выходных у меня остается всего 2 дня на подачу апелляции. Не хочется верить, что они это сделали специально.

— Вы общаетесь с близкими погибшего в том ДТП?

— Я не приезжала к ним, не предлагала какую-то помощь. Они говорят, что я отнеслась к их утрате холодно. Поверьте, человек погиб — я сильно переживала это. При первой же возможности увидев маму погибшего (а было это в стенах суда) я сразу же принесла ей соболезнования от всего сердца. Она потеряла сына, я понимаю ее. Но я мать-одиночка, и оказывать их семье какую-то материальную помощь мне не по силам. Да и как бы это трактовалось? Приехать с деньгами и пытаться загладить свою вину? На мне нет этой вины, я этого не делала.

— Вчера вечером (30 октября. — прим.ред.) на вашей страничке в соцсети развернулась бурная дискуссия с участием ваших противников и защитников, а также сестры погибшего. Девушка убеждена, что в ДТП и смерти ее брата виноваты полностью вы.

— Даже не буду в соцсетях вступать в эти споры и что-то доказывать, убеждать, комментировать. Конечно, семья погибшего настроена против меня. Им так сказали, их так настроили. «На ваших ребят на дороге выехали малолетки», — вот так им сообщили о трагедии. Они настроены очень агрессивно против меня, они вообще не разговаривают со мной, но я могу это понять.

— Марина, давайте представим два варианта развития событий — хороший и плохой. По хорошему сценарию вы подаете апелляцию, и суд встает на вашу сторону, делает наказание условным или полностью его снимает.

— Обрадуюсь тому, что справедливость восторжествовала.

— Но может быть и второй вариант, когда суд оставит приговор в силе. Какие действия вы предпримете в этом случае?

— Я планирую идти до конца. Буду подавать обжалования в высшие инстанции. Я не совершала данного преступления. Доказательства моей невиновности есть, в деле они очевидны. У меня нет претензий к предприятиям, чьи сотрудники стали участниками этого ДТП. У меня есть претензии к следствию.

За комментарием о следственных процедурах и приговоре суда, вынесенном Марине Жук, Properm.ru обратился в ООО «Камский кабель». «Пока решение суда не вступило в законную силу, ООО «Камский кабель» отказывается от любых комментариев по данному вопросу», — ответили Properm.ru в пресс-службе предприятия.