«Правда хочешь лечиться? Тебе оно надо?» История о скитаниях пермячки по городским больницам

Татьяна Русакова первый раз попала в больницу 4 января 2015 года. Прежде чем определиться с диагнозом и начать лечиться от редкого заболевания, девушке пришлось пройти полгода скитаний по медучреждениям и получить несколько отказов в госпитализации.

— Расскажите, с чего началась ваша история?

— 4 января этого года мне стало очень плохо, приступ недомогания наступил резко. Я почувствовала сильные боли в позвоночнике, жар в голове, поднялась высокая температура. Мама вызвала скорую, где-то через час приехала бригада. Я прописана в Мотовилихинском районе, проживаю в Ленинском, однако мне сказали, что повезут в Железнодорожную больницу на Парковом. На мой вопрос, почему туда, мне ответили: «У нас есть приказ. Таких как вы, мы везем туда». Каких «таких как я» — непонятно. В больнице на меня посмотрели и спросили, почему же меня привезли сюда. На мои вопросы, в чем проблема, и почему просто нельзя оказать мне помощь, мне ответили, что я к ним никакого отношения не имею, и что со мной делать, они не знают. Максимум, что мне предложили — госпитализировать, но предупредили, что до 12 января ко мне никто не подойдет. Все это мне сказали в жесткой форме. У меня взяли анализ крови, результаты были плохие, состояние тоже было ужасное. Мне выдали письменный отказ от госпитализации и отправили домой. Дома через какое-то время мне стало легче.

— На каком основании был выдан отказ от госпитализации?

— «Больной от госпитализации отказался». При этом я не писала никаких заявлений и не помню, чтобы что-то из этих документов подписывала. На бумагах, которые лежат у меня, моей подписи тоже нет. Я помню, что мне только отдавали документы, и я с ними уходила. Мне говорили: «Да ты же молодая красивая, чего тебе надо. Ты болеешь что ли? Да не болеешь ты, кажется тебе, может с головой проблемы».

— Когда вы обратились в больницу снова?

— Ровно через месяц, 4 февраля, эпизод повторился. Те же симптомы — высокая температура около 38–39, невыносимая боль в позвоночнике, покраснело лицо, снова тот же жар в голове. При этом никаких симптомов простуды, недомогание всегда внезапное и резкое. Скорая приехала только после второго вызова. Дальше все по новой. Мне говорят, что повезут в Железнодорожную больницу, опять сославшись на какой-то мифический приказ. Я попыталась объяснить, что не хочу туда, что я там уже была, и в прошлый раз мне там не оказали помощь. Тогда в скорой мне заявили: «Наверное, у вас проблемы с почками, мы вас отвезем в урологию во вторую клиническую больницу на Плеханова».

— Во второй больнице вас госпитализировали?

— Меня там обследовали и сообщили, что почки у меня идеальные. «Здорово, — говорю я, — что же мне делать? У меня высокая температура, мне очень плохо, у меня плохие анализы». Тогда я уже с трудом стояла на ногах. Мне ответили, что со мной делать — непонятно, но ясно дали понять, что помочь ничем не могут. Потом там же решили проверить меня на менингит. Обследовали в неврологическом отделении. В итоге диагноз не подтвердился. Я попросила, чтобы меня положили в больницу и полностью обследовали, так как состояние не улучшалось, я хотела выяснить, что со мной происходит. Когда мне снова стали отказывать в госпитализации у меня началась истерика. Эмоции зашкаливали, безысходность меня просто выводила из себя. В итоге мне снова оформили отказ от госпитализации. Подписи моей опять же там нет. В отказе написано, что по их части я здорова, в качестве рекомендации прописали антибиотик, поскольку результаты анализов были плохие. С температурой меня отправили домой. Я стала пить антибиотики, но лучше не становилось. У меня начал падать вес, каждый день к вечеру появлялось состояние недомогания, плюс ко всему я очень нервничала. В результате, спустя некоторое время я оказалась в реанимации, и то благодаря своим связям.

— К чему это привело?

— 11 февраля мне снова стало плохо, дошло до потери сознания. Меня нашли дома без сознания в пальто на полу. Квартира была открыта. Тогда я только успела нескольким людям отправить смс: «У меня открыта дверь». Пришли мои коллеги, так как я живу рядом с работой, приехали родители, вызвали скорую. Бригада скорой снова говорит: «Мы поедем с вами в Железнодорожную больницу». Кое-как мы после долгих уговоров договорились о том, что меня отвезут в отделение нейрохирургии городской клинической больницы №1.

— Вы помните, что было дальше?

— Это уже со слов тех, кто присутствовал. Меня отвозили без сознания с кислородной маской. Пришел дежурный доктор, потрогал меня за руку, спросил, хорошо ли все у меня, я ему ничего не ответила. Он обратился к родителям с вопросом, не глуховата ли я. После осмотра меня обратно повезли в Железнодорожную больницу. Там был очередной скандал, что я опять там. Меня там уже запомнили, пытались поставить на ноги, чтобы я заполнила какие-то бумаги, при этом привезли меня туда на каталке в состоянии абсолютно невменяемом. Меня попросили встать, я снова потеряла сознание. Родителям сказали положить меня обратно и идти заполнять документы. Когда они просили отвезти меня в реанимацию, им ответили, что в этой больнице ее нет. Потом врач стал что-то говорить про более тяжелых больных. Родителям пришлось ехать в аптеку покупать обезболивающие уколы. Это было уже около трех ночи. В итоге мне разрешили там переночевать и едва не добили, введя холодный физраствор, который достали только что из холодильника, мне стало еще хуже.

— За вашим состоянием наблюдала дежурная медсестра?

— Ночью ко мне никто не подходил. Утром пришел какой-то начальник по лечебной части с диктофоном и стал меня допрашивать, по какой причине мы устроили скандал. Я стала объяснять, что мы просились в реанимацию, а нам сказали, что ее нет. На что я получила ответ, что реанимация, оказывается, есть, а я занимаюсь клеветой. Во время утреннего обхода врачей, специалисты убедились, что я в ужасном состоянии, сразу нашлись обезболивающие уколы. Мне заявили, что помощь не была оказана, потому что мне было это не надо, я этого не хотела и сама отказалась. Из меня сделали полную дуру. Днем мне стало совсем плохо. Врачи сказали: «Вам нужно в реанимацию, но не к нам». На вопрос — почему, мне ответили: «Нам кажется, что у вас опухоль мозга. Может быть, у вас лейкоз. Ваши шансы выжить — невысоки». Дальше в больнице мне прямым текстом сказали: «Если у вас есть кто-то, кто может вас устроить, то мы намекнем вам, в какую больницу вам нужно, а дальше вы уж там сами как-нибудь».

— Что вы стали делать в сложившейся ситуации?

— Мы подняли на уши всех своих друзей, через пятые руки дошли до глав врача медсанчасти №11, она находится в Закамске. В выписке из Железнодорожной больнице так и написано: «Переводится по договоренности с главным врачом медсанчасти №11». Меня привезли туда, продержали в приемном отделении около четырех часов, потом увезли в реанимацию. Четыре дня я провела в реанимации, состояние стабилизировалось, меня перевели в палату в неврологическом отделении. Там я пробыла еще четыре дня.

— Что вам написали в выписке после реанимации?

— Меня выпустили со стопкой анализов со словами: «Правда хочешь лечиться? Тебе оно надо?». Несмотря на то, что я уже много чего успела увидеть в сфере здравоохранения, мне было обидно до слез. Я попросила меня перевести, спрашивала, к какому специалисту и куда мне лучше обратиться, поскольку у меня по-прежнему были плохие анализы крови, держалась температура, за день до выписки я упала в обморок. На все это мне выдали рецепт на сильный антидепрессант со словами: «Ты еще такая молодая, тебе, наверное, грустно из-за этого всего, попей, тебе поможет».

— Мне отказались даже историю в руки дать, а результаты были скопированы так, что главных цифр не было видно. В заключении написали — возможно, хрониосепсис. И тут же пишут — рекомендуется лечение в психиатрическом диспансере. Меня сочли психически нездоровой. Якобы мне нечего делать — вот я хожу по больницам, а что анализы крови плохие, так это я просто перевозбудилась.

Все в голос мне твердили: «Вам нужна специализированная помощь, но какая — мы не знаем. У нас такой нет». После реанимации я задавала вопрос: «Вот мне снова станет плохо, что мне делать? Мне ответили: «Надо, иди и обследуйся». — «Куда?» — «Куда хочешь».

— Как вы вышли на свой диагноз?

— Это были исключительно мои скитания. Поскольку были подозрения на лейкоз, я пошла в гематологический центр, там мне выдали заключение, в котором было написано, что воспаление есть, но это не по их части. Посоветовали мне, куда обратиться, дали направление, я пошла во вторую клиническую больницу, полежала там. Кстати до этого там же 4 февраля госпитализировать меня отказались, отослали грубо и далеко, а вот уже по направлению меня приняли.

— На самом деле бесплатных больниц мной было пройдено не так много в силу сложности диагноза, его редкости и экстренности. Сходила в инфекционную больницу. Там мне, действительно, помогли и посоветовали, не взяв за это абсолютно ничего. Направили, как оказалось, в нужном направлении. Сами созвонились с краевой больницей, и оттуда уже меня пригласили полежать. Диагноз мне поставили именно там. С июня я начала получать лечение. До этого все, что происходило — бесполезные скитания по больницам. Заболевание редкое и сложно диагностируемое. Если в моменты приступов не предпринимать никаких мер, то это может привести в летальному исходу.

— Как сейчас вы нормализиуете состояние при таких приступах?

— Снимать такие вещи нужно путем введения определенной капельницы. Мне категорически запрещены антибиотики, они тоже могут привести к летальному исходу. В реанимации мне просто повезло, там, не разбираясь, мне несколько раз в день кололи сильнейший антибиотик, который стоит 13 тыс. рублей за один укол. Кто-то из докторов побоялся и решил добавить гормон, видимо за счет этого мое состояние стабилизировалось. Если бы со мной что-то случилось, никто бы даже не знал, в чем причина. В Железнодорожной больнице мы договорились с заведующей. Теперь, если меня снова туда привозят, они проводят определенные мероприятия, и больше меня оттуда не выгоняют. Приказ кстати мне так и не показали, я так и не знаю, почему меня на скорой увозят туда, а не по месту жительства.

— Вы подсчитывали, сколько вы потратили на платные медицинские услуги, чтобы определиться с диагнозом?

— Пока нет, но собираюсь. Я уже ходила в свою страховую компанию, поскольку медицинские услуги оказываются у нас по полису. Там мне посоветовали написать заявление. Мама уже писала заявление, тогда ей ответили, что в действиях скорой нарушения есть — ехали, например, слишком долго. Но то, что увезли меня в Железнодорожную больницу — в этом нарушений нет. Юрист мне сказал: «Если бы вы лишились каких-то конечностей, или бы у вас наступила инвалидность, то шанс бы был, а так, ну да, оказались вы в реанимации, но вас же спасли. Не ждите никаких компенсаций».

— Вы пытались обращаться с запросами в Минздрав? Прибегали к помощи юристов?

— Мне немного помогали в нашем Минздраве, но это тоже благодаря моим личным связям.
Я сама практикующий юрист. Чтобы заниматься этой волокитой нужно много сил и времени, я только в последнее время более-менее восстановилась. У меня мама юрист, все мои друзья — тоже юристы. Никто не может бороться с этой системой. Когда проводили экспертизу, были приглашены врачи, которые отказали в госпитализации, им задали вопрос: «На тот момент времени вы могли предположить, что у больной такая болезнь?». На что, конечно, получили, взгляд, полный недоумения, и отрицательный ответ. Почему-то никого не интересует, что они отпустили меня домой в опасном для жизни состоянии. Через несколько дней я оказалась в реанимации — разве это не показатель? Самое страшное, что таких историй миллион. И абсолютно непонятно, как с этим бороться. Если ты не умер, никто в этом разбираться не будет.

— Что вы сейчас намерены делать?

— Я готовлю жалобу в страховую. Если идти сразу в суд, то назначат судебно-медицинскую экспертизу, которая стоит 30 тыс рублей. Наиболее вероятно, что экспертиза покажет, что виновата во всем я сама. Есть постановление правительства, которое определяет вред здоровью. И если судье невозможно очевидно определить этот очевидный вред, что вот почку вырезали, или ноги лишился человек, очень вероятен прогноз, что они правомерно мне во всем отказали. Если я не докажу свою правоту, то мне придется оплачивать и эту экспертизу. В страховой мне сказали, что будут биться за меня, будут ходить в суды, но вероятность выиграть что-то — очень маленькая. Возможно, конечно, будут выявлены какие-то другие нарушения, и за эти ниточки удастся ухватиться.

— Каков прогноз вашей болезни?

— Сейчас я постоянно прохожу лечение. Если в течение полугода не станет лучше, то мне понадобятся более сильные препараты, которые могу стоить от 100 тыс.рублей и больше. Некоторые врачи говорят, что при моей форме и течении болезни нельзя полностью вылечиться, но можно добиться длительной ремиссии. У меня пока дольше месяца она не держалась.