«Художников ни убивать, ни садить нельзя». Пермяк о роли карикатуры в современном обществе

— Мы сейчас находимся в вашей мастерской, повсюду ваши работы. Вы помните свою первую карикатуру?

— Нет, конечно, я не помню первую карикатуру. Помню работу, с которой у меня все началось.
— Она здесь присутствует?
— Нет, это была не моя работа. Она мне страшно понравилась, скажем так, сломала всю мою жизнь. Когда я был студентом, у меня была очень сложная ситуация, до такой степени сложная, что очень дерьмово себя чувствовал. Жить не хотелось вообще, апатия полная. Было очень тяжело.

Я сидел на скамейке, рядом со мной лежал альманах с карикатурами. Начал листать его и увидел работу, которая меня просто поразила. Не знаю кто ее нарисовал, но она полностью поломала всю судьбу. Там сидит мужик, он делал табурет, а у табурета сделаны ножки таким образом, что они не могут быть так сделаны — перспектива неправильная, пропорционально они не могут быть такими — это не настоящий табурет. И этот мужик, который его делал, смотрит на него и не понимает, что сделал. Видно, что старался. И вот это — опа! Эта работа все полностью поменяла.

— На кого вы учились?

— На художника.
— Получается, работаете по специальности?
— Ну, да. Только не на карикатуриста, потому что у нас нет как таковых школ в России. К ним я относился не очень хорошо, то есть, шаржи — да, какие-то вещи — да, карикатуры — нет, не любил. Мне казалось, что карикатуристы — это люди, которые рисовать не умеют.

— Карикатурой вы начали заниматься в годы студенчества?
— Рисовал шаржи я всегда. Скажем так, когда в первый класс поступил уже рисовал шаржи. В восьмом классе нарисовал шаржи так, что был большой скандал, и меня вызывали к директору, до сих пор его помню, хороший мужик, Борис Петрович Подосеновик.

У меня была тетрадь, где я рисовал своих одноклассников, друзей и шаржи на учителей. Эту тетрадь кто-то украл, и она оказалась у учительницы литературы. Она и преподаватель физики пришли к директору школы и сказали: «Или мы, или он». Обиделись на эти шаржи, директор вызвал меня в кабинет. Он говорит: «Ну как я тебя выгоню из школы, вдруг ты Рафаэль или Леонардо. Выгоню, а ты потом в своих мемуарах обо мне писать будешь, буду плохим. Я с ними не могу не согласиться, потому что если двух учителей не будет, кто будет преподавать русский, литературу и физику? Их тоже не могу выгнать. Но скажи, эти рисунки делал ты или нет?» Говорю: «Я», — «Сейчас посмотрим».

У него жена преподавала биологию, он вызвал ее в кабинет. А меня посадил сбоку, попросил чтобы я на нее шарж нарисовал, пока они разговаривали. Когда я ему показал готовый шарж, он начал сползать под свой дубовый стол от хохота. Говорит: «У тебя столько энергии, ты так хорошо рисуешь, придется тебе рисовать школьную газету». И вот я был в редколлегии школьной газеты, первый раз тогда начал работать в СМИ. Там как раз пришлось рисовать и карикатуры в том числе, поэтому и не любил карикатуру.

— В чем долг карикатуриста перед обществом?

— У художников нет никаких долгов. Художник — это зеркало. Чем кривее это зеркало, тем лучше считается карикатурист или шаржист. Карикатура — это всего лишь язык, на котором я общаюсь со зрителями. Могу рисовать и пейзажи. О чем-то могу говорить, благодаря языку карикатуры, если бы я мог говорить каким-то другим языком… Для меня карикатура ближе, язык карикатуры понятней для моего зрителя.

— Где черпаете вдохновение, вам нужна муза или просто в окно посмотрите, и идея сама приходит в голову?
— Каждый раз это происходит по-разному. Бывает, просто непонятно, с чего начать. Тогда я выхожу в город, слушаю, что люди говорят, смотрю на них, хожу на выставки. Это как камешки такие, из этого чего-то вырастает что-то другое.
— И так появляется карикатура?
— Не карикатура, а черпаю вдохновение, черпаю свою работу. А карикатура на самом деле, что это такое? Это прием. Карикатура — это самое демократичное искусство, которое придумало человечество за все время, и самое, понятное. В принципе, любой человек может начать рисовать карикатуру, у которого есть хоть чуть-чуть чувство юмора.
— Карикатура неразрывно связана с политикой?
— Нет. Само слово карикатура — это большой кокон. Внутри него находится и сатира и юмор. Сатирические вещи — это когда есть конкретный человек Иван Иваныч из 53 квартиры, живет рядом с моей квартирой. Когда нет конкретного Иван Иваныча, а есть образ какой-то — барабашка, который живет в квартире, это уже юмор. То есть, различие между сатирой и юмором: в сатире конкретный человек есть, в юморе его нет. Поэтому политические карикатуры, в основном — сатирические, потому что есть конкретный человек, партия. Но если у тебя карикатура не сатирическая, а юмористическая, я считаю это высоким полетом, потому что это, как раз те самые басни, которые русским людям присущи. Мы же любим сами догонять.

— Ваша цитата: «Мы не из того века, когда сжигали ведьм на кострах. В современной Франции карикатура — неотъемлемая часть культуры». Карикатура в России — часть культуры?

— Скажем так, культура от слова культ. У нас в 1917 году культ религиозный отделили от государства, тем не менее сейчас культ и государство все равно едины. Карикатура в России была в советское время, но она была более сатирическая, чем юмористическая. Скажем так, всплеск карикатуры в России в Советском союзе начался со времен оттепели при Хрущеве. Тогда появилось много питерских, московских, пермских карикатуристов. Всплеск был. Потом при Брежневе он тоже был. Помню, что газета «Звезда», газета «Пермские новости», «Молодая гвардия», там работали карикатуристы, даже были штатные карикатуристы. При Горбачеве было просто что-то с чем-то.

Сейчас в связи с тем, что печатные СМИ (газеты, журналы) потихонечку переходят в электронные, карикатура как таковая печатная тоже куда-то уходит. Классика — это черно-белые карикатуры. Приходят цветные, эта карикатура во что-то перерождается, становится гораздо современней, интересней, нежели карикатура, которая была в начале этого века.

— Есть какие-то границы в вашей работе?

— Карикатура — это очень опасная вещь. Вообще разрешено ли рисовать художнику какие-то вещи, которые тревожат человеческое сознание? Объясню. Их ни убивать, ни садить — ничего нельзя. Художников. Если у меня от души идут какие-то вещи, с которыми не согласен — готов рисовать на эту тему, показывать свои работы — беседовать со зрителем. Я делаю то, что меня заботит, что интересно мне и моему собеседнику, потому что карикатура, вообще искусство для меня — это беседа одного человека со многими.

— Вы со своими работами можете попасть под недавний закон об оскорблении власти?

— Легко. У меня возникает очень много вопросов по этому закону, который приняли. Я воспринимаю это как времена, если историю копнуть, Ивана Грозного. Потому что у нас тогда скоморохи были, которых за фривольные шутки или на кол садили, или нос с ушами отрубали. Когда без носа, без ушей, фигово шутить, честно говоря. Теперь из-за закона мне нельзя рисовать карикатуру, потому что это обстоятельство. Мы же русские люди, у нас в чести басни, намеки, полунамеки, полутона. Но будем выворачиваться. Возможно, будет гораздо интереснее, у нас появится гораздо больше каких-то смешных историй, хороших юмористов, как это было в советское время.

— Поговорим о конкурсе в котором вы победили. Было 300 тыс. работ из 45 стран. Почему вы решили отправить именно «Без слов»?

— Вообще классические карикатуры, которые участвуют в конкурсе, в основном без слов. Есть вещи для которых нужно знать сленг этого народа, чтобы люди поняли так, как нужно тебе. Важно чтобы зритель, который посмотрит на эту работу, понял ту идею, которую художник вложил.

— На карикатуре изображены два представителя закона и человек. Его контур рисуют на полу мелом?
— Да, человека еще не убили, но контур уже подготовили. Это государственные служащие, которые любого человека могут поставить в позу, даже если он не виноват. Контур они уже подготавливают, место, где ты будешь лежать. Это и есть права человека. Мы еще ничего не сделали, но над нами уже висит дамоклов меч, который может в любое время опуститься. Причем эта история не только в России, но и во всем мире актуальна, это нам кажется, что у них там демократия, а у нас нет демократии.

— Есть любимая работа, которая поднимает настроение?

— Та карикатура, которая в самом начале поменяла мое мировоззрение — как раз тот мужчина, который сидит рядом с табуреткой, которую он сделал непонятно как.

— Можете ее примерно изобразить?
— В том-то и дело, если бы я мог… Мне нравится то, что я не могу изобразить. Но в голове она есть. Думаю, что если бы эта карикатура появилась где-нибудь заграницей, она бы точно получила какой-нибудь приз.
— Сколько времени требуется, чтобы нарисовать карикатуру?
— По-разному, есть те, которые можно нарисовать за полчаса, а есть карикатуры, которые и за месяц не нарисуешь. Чисто технически, можно нарисовать ее за два часа, а если эмоционально — разное время.

— Вы своими работами зарабатываете себе на хлеб?

— И работами тоже. А как? Не воровать же.
— Другой род деятельности имеется?
— Я еще и неплохой дизайнер. Зарабатываю по-разному, пытаюсь жить честно.

— Есть заказная карикатура?
— Я сотрудничаю с журналом, который называется «Красная бурда». Он выпускается в Екатеринбурге. Сейчас этот журнал в электронном виде выходит, приходится рисовать цветные работы.
— Вас это расстраивает?
— Нет. Там меньше денег платят, но не все деньгами можно мерить.
— Посмотрел ваши социальные сети, увидел вас в шапке «Молот-Прикамье»…

— А, бывает, провожу культурные акции. Когда-то у меня была акция, когда я поддерживал чемпионат России по футболу, и на набережной делал выставку на тему футбола. Рисовал бесплатно шаржи на людей, которые ко мне подходили. Была акция «Молот-Прикамье». Тогда была большая проблема, клуб был на грани закрытия. Я придумал такую акцию, чтобы поддержать клуб. Договорился с организаторами, сидел в фойе и рисовал шаржи на болельщиков.
— Сами болельщиком не являетесь? Как относитесь к спорту?
— Отношусь нормально, просто не всегда времени хватает ходить на соревнования. Допустим, идет какой-нибудь чемпионат, а я в это время уехал: в Москву, Екатеринбург. У меня много друзей, которые каждый раз ходят на соревнования, смотрят. Раньше с «Урал-Грейтом» дружил, у меня были шаржи на всю команду. Выпускали футболки. Я для них даже сумку придумал: полиэтиленовый пакет, куда сувенирную продукцию складывали, на лицевой части были шаржи на весь «Урал-Грейт», а с обратной стороны была надпись, которую не придумал, а украл, позаимствовал: «Вот решил купить пакет».
— Слышали, что сейчас в Молоте перемены? Руководителем команды назначен экс-глава Мотовилихинского района Андрей Морозов. Как вы к этому относитесь?
— Экс-глава Мотовилихинского района? Все очень просто и банально. В Мотовилихинском районе все в порядке? Если он не смог навести порядок, когда был в этом месте, сможет ли он сейчас навести порядок в Молоте? Этот человек должен понимать куда идет. Не знаю, может он увидит карикатуру, и у него сразу мировоззрение поменяется, как у меня. Раз, и эффективным менеджером станет. Если так произойдет, будет классно. Я за то, чтобы спорт был в Перми. Чтобы это все развивалось. Чтобы дети ходили не в ТЦ отдыхать, разговаривать, общаться, а чтобы посещали спортивные комплексы, и там занимались.

— Обратил внимание на лист с записями. Это ваша мотивация?

— Это библия. Из чего делается юмор и карикатура.
— Чего ждете от карикатуры в России: развития или затухания?
— Если мы говорим о карикатуре, которая в интернете — будет только развитие. Если мы говорим про карикатуру, которая в печатных изданиях, непосредственно в газетах — затухание. Если графическая карикатура как таковая умрет, то она будет в какой-то другой форме. Сама хорошая идея никуда не пропадет. Карикатура не умрет, будет жить просто в чем-то другом, потому что если раньше мы ездили на телегах, сейчас ездим на хороших машинах, но транспорт, есть транспорт.

Фотографии: Максим Кимерлинг