— Расскажите свою историю от начала и до конца: как заболели, как вылечились, как сейчас живете. Насколько вы готовы говорить откровенно?
— Я готов. Я человек непубличный, но публичности не боюсь, мне ничего не надо — я делаю это только с одной целью: я искренне переживаю за тех врачей, которые работают сейчас в больницах с больными коронавирусной инфекцией. Насколько я смогу поддержать их своими словами, я хотел бы это сделать.
Итак. Я уехал во Францию и был там меньше недели. Когда летел в Пермь, через Москву, уже в самолете прочувствовал что-то неприятное в горле, какая-то боль.
Аэропорт Шарль-де-Голль, помните фильм «Пятый элемент», там высаживаются инопланетяне, вот там то же самое: все расы мира, одетые во все национальные костюмы. Там прервать контакты между людьми можно только в одном случае — закрыть аэропорт, никого не пускать. Там приземляются тысячи самолетов в день. Это физически невозможно — обеспечить абсолютную стерильность в аэропорту, как бы кто ни старался. Почему в Эмиратах тоже распространяется коронавирус, притом что там +40С? Потому что Эмираты и Дубай — это международный узел. Думать, кто, где и где в огромной толпе людей бесполезно.
Согласен, было ошибкой туда лететь. Я сейчас анализирую, что происходило, но понимаю, что не выясню, кто меня заразил. А такие мысли возникают, тем более времени много — сижу дома, это мой моральный принцип. Понятно, что выздоровел, понятно, что миллион взяли анализов, которые дали отрицательный результат, только при этом условии меня отпустили, но я сам не готов пока выходить в общество. Не все люди готовы общаться с носителем вируса. Социальная среда разная: одни люди понимают, другие нет, поэтому я не нагнетаю эту ситуацию, сижу дома.
Итак, самолет прилетел поздно ночью. Я сразу вызвал врача на дом, она пришла в районе 11 часов утра, взяла у меня мазки. Я тут же поехал на дачу самоизолироваться. Дача у меня находится в лесу — контактов у меня ни с кем не было. Я никуда не ходил. Единственный, кто меня видел — врач, который приходил, брал у меня анализы. Врач была в маске, перчатках, очках, как это и описывается, наверное, это участковый врач.
На следующий день за мной приехала скорая медицинская помощь. Меня транспортировали в этой капсуле, все, как показывают по телевидению, привезли в инфекционную больницу.
— Эти сутки, пока вы ожидали результата анализа, какие человеческие ощущения были?
— Когда я был на даче сутки, у меня не было диагноза — простыл, и простыл. Болезнь протекала в легкой форме. Я просто рассказываю свои ощущения, я не медик: у меня поболело один день горло, была небольшая температура до 38 градусов. После поступления в больницу я чувствовал себя вполне удовлетворительно.
— Что было дальше?
— Меня привезли в капсуле в больницу. Я пролежал там ровно три недели. Нужно четко понимать, что это не санаторий, не курорт, это просто больница, где ты должен лечиться. Недавно сделан освежающий ремонт, пахло краской. По поводу уборки хотел сказать, что мыли помещение (наверное, существует регламент) минимум два раза в день: мытье полов, подоконников, дверей, ручек, санузла.
— Другие пациенты рассказывают, что первые дни медики ходили без перчаток, без масок, т.е. не береглись.
— Это полная ерунда. Вы можете представить, что вы войдете к инфекционному пациенту без всего? Безрассудный и необразованный человек такое может совершить. Это полная ерунда, такого быть не может. Знаете, что из себя представляет бокс? Палата пациента отгорожена тамбуром. В этом тамбуре находятся все средства защиты. Врачи ходят по коридорам в каком-то специальном халате, они еще заходят в этот отсек и надевают на себя халат, чехлы на ботинки.
Я лица моих врачей не видел никогда, я только на 5–6 день начал их различать по глазам. Ни разу ни одного лица врача я так и не увидел. Для меня было сложно сориентироваться, какой врач заходит, как к нему обращаться. Лиц людей не видно, они полностью защищены. Когда они выходили после меня, они в этом отсеке полностью раздевались, там стояли специальные контейнеры, куда они складывали всю одежду после посещения, осмотра. Это делали как врачи, так и младший медицинский персонал: медсестры и санитарки.
Ко мне несколько раз приходил даже психолог. Мне это не требовалось, не было никакой паники. Я не понимал, с кем разговариваю, потому что видно было только глаза. Они все одинаково выглядят: врачи, медсестры, психологи. После этого несколько раз психолог звонила по телефону, узнавала самочувствие, в каком я настроении. И даже главврач приходила. В моем понимании главврач — это высший персонал, они к пациентам не должны ходить. Она меня осматривала, беседовала. Она сказала, что вылечить меня можно только совместными усилиями, что я сам должен настроиться на лечение, тогда все будет хорошо.
Еще раз говорю: всему медицинскому персоналу, начиная от главврача, заканчивая санитарками, им памятник можно при жизни поставить. Это профессионалы.
— Как протекала болезнь, что вы ощущали?
— Ставили капельницы. Утром обход врача, вечером обход врача. Они тебя слушают, меряют давление, температуру, осматривают, делают пальпацию живота. Все как обычно. Утрирую, но во времена войны сами знаете, что делали с паникерами. Паники в связи с коронавирусом абсолютно не должно быть никакой. Это обычная болезнь. Нужно просто вовремя сказать медикам, что у тебя симптомы. Это залог успеха: ничего не скрывать, не бегать.
Считаю, что поступил абсолютно верно: при первом подозрении позвонил участковому, она пришла взяла анализы, самоизолировался. Тут не надо никуда убегать. Это обычная простуда. Насколько я понимаю, если ты ее запустишь, тогда могут быть какие-то последствия.
И не надо заниматься никаким самолечением: никаких травок, народной медицины. По моему мнению, у нас социально развитое государство, в котором существует огромная индустрия медицины. Ты обязан прийти, чтобы тебя вылечили. Я плачу все налоги. Как по-другому?
У меня болезнь протекала так, что не было никакой абсолютно разницы с ОРВИ. Я не знаю, какие процессы во мне шли, я не врач. По ощущениям у меня было обычное ОРВИ.
— А симптомы, которые часто описываются: потеря обоняния, кашель, высокая температура — это было?
— Да, мне кажется, это самый главный показатель: обоняние, отсутствие чувствительности вкусовых рецепторов. Я не скажу точно, в какой момент это появилось, ты же пытаешься все время что-то почувствовать, но то, что это присутствует — это точно. Если человек почувствовал, что у него обоняние отсутствует, надо бить тревогу.
— Общались со знакомыми, родственниками, когда лежали в больнице. Насколько у них обострены страхи, насколько больше они переживают, чем в обычной ситуации?
— Мне кажется, все зависит от конкретного человека. Вокруг меня большинство людей, у которых обычно нет паники. В кругу моих друзей очень много таких людей, которые меня поддерживали, говорили: «Не паникуй, все будет хорошо». Только эта мысль должна присутствовать.
Понятно, что иммунитет тоже должен быть изначально хороший, без него никак. Чтобы был хороший иммунитет, нужно правильно питаться, спортом заниматься, сами понимаете.
— Вы сделали для себя какие-то выводы? Ваша жизнь, наша жизнь изменится до и после эпидемии?
— Я очень хочу, чтобы русские люди навсегда сделали вывод из этой пандемии. Суть русского человека: ой, меня это не затронет, авось все пройдет. Чтобы было как у немцев, положено делать — они строго выполняют все команды государства, врачей. Говорят самоизолироваться — нужно самоизолироваться, не думать ни о чем другом. Да, сидишь дома, я вас уверяю, это гораздо приятнее, чем находиться в больнице.
— Какие советы тем, кто получит этот диагноз, может получить можете дать?
— Совет только один — не паниковать. Второе — выполнять все. Понимать, что тебя привезли к профессионалам. У нас в России врачи — профессионалы, золотые люди. Еще раз подчеркну, условия, в которые ты приехал, не важны, важен результат. Другого не может быть. Всем остальным сидеть дома. Сидеть дома тем людям, у которых характер работы позволяет не работать. Тем людям, которым необходимо выходить на работу, принимать все меры предосторожности: мыть руки, маски, держать социальную дистанцию.
— Готовы сдавать плазму, сегодня ее переливание считается одним из методов лечения? Вам предлагали?
— Я готов, вообще без вопросов. Скажут до капли выкачать, я до капли выкачаю. Тем более разговора о финансах даже на пушечный выстрел быть не должно. Я социальный человек, который живет в социальном обществе. Я не только готов, я считаю, что делать это — обязанность каждого.
— Напоследок ваши пожелания врачам и пациентам, которые лечатся сейчас, еще будут лечиться.
— Пациентам могу сказать: все вы выздоровеете. Никаких вариантов у вас нет, кроме как выздороветь. Я это все прошел — ничего страшного нет. Врачам могут сказать только одно: вы профессионалы до мозга и костей, вам можно пожелать только, чтобы в вашу профессию дальше приходили, уважали ее.