«Чтобы защитить себя, я представляю ее лысой». Как вырастить жертву и насильника в своей семье

— Лариса Владимировна, недавно в Пермском крае проводились исследования о зависимости употребления алкоголя и наркотиков и домашнего насилия. Располагаем ли мы данными, что эти зависимости присущи большинству семейных тиранов?

— На эту тему есть целый ряд исследований, в основном, иностранных. Доказано, что больше 50% семейного насилия в мире будь то физическое, сексуальное или моральное, обусловлено употреблением алкоголя или наркотиков близкими людьми. В России (данные 2018 года, Properm.ru) около 70% всех семейных конфликтов обусловлены употреблением алкоголя или наркотиков. К сожалению, нередко эти ссоры сопровождаются нанесением серьезных травм жене или детям.

Мы (минтербез, наркологическая служба, общественные организации) провели совместное исследование. Было важно уточнить, насколько факты семейного насилия сказываются на будущем детей. Понятно, что физическое насилие — это страшно, последствия могут быть вплоть до смерти. Но есть не менее серьезные последствия домашней тирании, которые откладывают отпечаток на всю жизнь человека. Это мы и изучали.

Мы исследовали две группы: группа женщин-потребительниц наркотиков и группа «обычных» женщин от 15 до 35 лет. Получились довольно внушительные результаты.
Оказалось, что женщины, которые употребляют наркотики, в своей семье в детстве более чем в 60% случаев подвергались физическому насилию. И только 15% подвергались физическому насилию в контрольной группе «обычных» людей.

Еще хуже проявляется ситуация с эмоциональным насилием. По нашим данным, порядка 70% женщин, которые употребляют наркотики, ранее в своей семье подвергались психологическому, эмоциональному насилию. Что тоже нас очень расстроило в этом исследовании, больше 25% женщин успешных, считают, что эмоциональному насилию в семье они также подвергались. Мы вышли на то, что иногда ни семья (папа, мама), ни сам ребенок, ни женщина, которая сейчас уже стала взрослой, не воспринимают какие-то вещи как насилие. Они не понимают, почему им не комфортно, они не понимают, что их обижает, почему им плохо

— Что конкретно их обижает, в чем они не видят проявления насилия?

— Мы специально сделали перечень возможных действий с точки зрения эмоционального насилия. Они указали в ответах, что это не насилие. Например, ограничение в деньгах, то есть, если она финансово не свободна. Причем мы отметили, что, если она подвергалась насилию в семье у родителей, то позже она точно так же подвергается насилию в семье с мужем, что еще хуже — она подвергается насилию на работе. Эта «жертва» идет с ней на всю жизнь. Когда мы вышли на психотерапевтическую группу с этими женщинами, они сами озвучили, что «мы теперь насильники по отношению к собственным детям. Мы повторяем поведение своих же родителей, которое нас когда-то угнетало и привело в наркоманию».

Что еще? Это запреты на дружбу с кем-то, запреты на свободное передвижение (когда ребенка закрывают), запреты или ограничение общения («Я с тобой не разговариваю»). Иногда родители даже не понимают, насколько это страшное оружие. Раньше из сообщества изгоняли. Это было самое страшное наказание, когда тебя лишали общения, когда твои соплеменники изгоняли, не хотели с тобой общаться. Сейчас родители точно так же наказывают ребенка: «Я с тобой не разговариваю» или просто молчание. Это не воспринимается как насилие, хотя на самом деле это тяжелейшее наказание и тяжелейшее насилие.

— Это как в известном фильме «Чучело». В нашем обществе бойкот воспринимается как правильная грамотная мера воспитания.

— А на самом деле это насилие. Например, сейчас идет волна общественного насилия по отношению к Регине Тодоренко. Она сказала то, что она считала, важным: почему бы жертве, действительно, не оценить, а какое поведение провоцирует мужчину на то, что он тебя ударил. Она не сказала, что ты виновата, просто задай себе вопрос, чтобы с тобой это не повторилось.
Эта обструкция, которая пошла в отношении Тодоренко, это то же самое настоящее насилие. Ее умышленно третируют со всех сторон. Это оружие массовое и страшное. Что будет, если так наказывать каждого?

А если так наказывать ребенка? А если он привык и не умеет противостоять насилию в семье, он потом не будет противостоять этому в любом другом коллективе. Это будет приводить к тому, что и в дальнейшей жизни по отношению к нему будут допускаться разные формы насилия, а он не сможет сопротивляться только потому, что даже не поймет, что против него применяется некое оружие. Ему будет некомфортно, тяжело, он будет искать возможность уйти от этого.

К сожалению, иногда это заканчивается самоубийством, иногда — уходом в интернет, от реального мира. Там ему лучше: комфортно, легко и хорошо. Он там всех и всегда побеждает. В лучшем случае насилие в семье приводит к погружению в учебу или спорт, в то, что доставляет удовольствие. Один из страшных крайних вариантов — уход в наркотизацию или алкоголизацию.
Такие люди часто собираются в группы. Когда находятся сверстники, которые создают такое сообщество, это не сообщество сильных людей, но это сообщество тех, кто понимает друг друга, им проще так.

— Они в результате становятся сообществами агрессоров?

— Да. И это еще одна общественная проблема. У таких людей образ взрослого человека — это образ врага. Его обижал взрослый: папа, мама, бабушка, дедушка, тетя, дядя, учитель. Он не может им ответить в силу того, что он маленький, что он так воспитан, что не может ответить. Но все накапливается внутри, требует реализации. Рядом такие же выросшие дети, которые тоже обижены. Они реализуют эту свою агрессию на совершенно незнакомых людях просто потому, что они взрослые.

Они, как волчата, нападают стаей. Они очень жестоки. Они, как дети, не чувствуют боль, не понимают границ, где можно остановиться. Такие группки агрессивных «детей» очень опасны. Они могут убить, недооценивая того, что наносят смертельные повреждения своей жертве. Они могут отыгрываться на ком-то более слабом: нападать на сверстников и получать удовольствие от этой якобы силы (их много, а жертва одна). Отсюда стремление выложить видео и фото с унижением в социальную сеть. «Нам мало того унижения, которое мы видели, мы хотим, чтобы это унижение видели другие». Причем это унижение они выкладывают в собственном аккаунте. Это еще как медаль — «я это сделал». Это компенсация того, что его где-то обижают и он не может отстоять себя. Таким образом выходит его агрессия.

Параллельно присутствует страх наказания за содеянное. А страх разрушительная эмоция. И снова ищется выход из этого страха, иногда из чувства вины. Эти дети не обязательно плохие, они могут наносить какую-то травму, неважно физическую или душевную, но чувство вины их может преследовать. Чтобы уйти от этого чувства вины, они тоже могут уйти в алкоголизацию, наркотизацию, причем в групповую: «Мне одному быть плохим страшно, поэтому, когда я вовлекаю в свою «плохость» других людей, мне проще принять себя — они же такие же, значит, не я один такой плохой».

Самое опасное, что они начинают совместно употреблять, начинают совместно совершать какие-то преступления. Мы получаем группу товарищей, которые начинают торговать наркотиками или употреблять наркотики, заражаются ВИЧ-инфекцией, гепатитом, туберкулезом.

— Если пойти еще глубже, взять категорию «хороших», ушедших в учебу, спорт. Это тоже категория несчастных, непризнанных людей? Или это другое?

— Там много линий. Это как когда поведение жертвы провоцирует другого человека быть надзирателем, быть агрессором. Чем больше жертва пытается «принизиться», чтобы спастись, тем больше возрастает агрессия с другой стороны. Сколько было проведено опытов, сколько было доказательств этому. Нарциссизм чаще всего проявляется в любовании собой. Но такому человеку мало только любования собой, ему надо чтобы им восхищались. Он будет чувствовать себя сильнее, когда получит возможность унижать других.

Это серьезнейшая проблема, особенно в коллективах. Это тоже насилие, люди выбирают некую жертву и самоутверждаются: распускают о ней сплетни, говорят о ее непрофессионализме, говорят о том, что она глупа, выискивают любую ее ошибку. На фоне жертвы ты будешь казаться лучше. На самом деле ты можешь быть менее профессионален, но тебе нужно показать себя перед начальством, перед коллегами, тебе надо утверждаться, но ты не умеешь утверждаться работой, у тебя нет каких-то заслуг. Тогда ты будешь утверждаться за чужой счет.

Это тоже нередко идет из детства. Либо это сформировано тем, что родители всегда говорили: «Посмотри на Васю, какой он молодец, вот как повезло родителям, что у них такой замечательный ребенок». Это тоже насилие. Страшное насилие. Нельзя ребенка ни с кем сравнивать, он — ваше единственное счастье.

Я иногда таким мамочкам, которые начинают рассказывать, что у людей замечательные дети, а у меня такой проблемный, говорю: «Видимо, вы опоздали в магазин, когда хороших детей выдавали, не вовремя пришли». Они слушают такое в оцепенении. Но всегда надо понимать, что это твой ребенок. Это ты его вырастил и воспитал. Все, что ты в него заложил ты сейчас либо развиваешь, либо уничтожай, если тебе не нравится, решай эту проблему. Ребенок ни в коем случае не виноват, что тебе нравится другой ребенок. Сходи к его маме, поменяйся на пару дней.

Для ребенка это страшная обида. Это чувство вины, чувство несостоятельности, которое надо разрешить. Либо ты будешь стараться, напрягаться, такой ребенок может выдохнуться в какой-то момент. Ну не соответствует он этим требованиям: не может он быть олимпийским чемпионом, как бы не хотела мама. Мама поставила себе задачу. Она сама не состоялась как балерина, но тогда дочь заставит быть балериной, пусть она ноги сломает, но для мамы это будет гордость. Когда родители пытаются решить свою несостоятельность за счет ребенка — это тоже страшнейшее насилие, потому что у ребенка чувство все время, что любимые люди не могут оценить его по достоинству. Он все время будет стараться или махнет рукой, начнет врать, просто приписывать себе то, чего нет.

— Стирать с пианино пыль, чтобы думали, что я занимаюсь музыкой.

— Да, то есть что-то изображать из себя, чтобы родители были счастливы и довольны. Это тоже ничем не закончится. А ведь это все будет накапливаться. Он прекрасно понимает, что когда-то это вылезет, это снова тревога, которую надо подавлять. Тревога — очень разрушительное чувство, его тоже надо каким-то образом компенсировать. Это может быть уход в спорт, либо в драки. Такие занятия, с точки зрения детей, заставляют других «уважать».

И вот мы получаем то, что мы сейчас видим в социальных сетях, когда идет так называемая «передача друг другу». Совершить какой-то безумный поступок: залезть на какую-то крышу, перебежать дорогу перед транспортом, то есть совершить что-то такое, за что тебя якобы будут уважать. Иногда, к сожалению, дети не понимают, что они становятся объектом насмешек из-за этого. Могут сказать: «Кто съест ложку острой приправы? », и вот они давятся едят и думают, что все ими гордятся. На самом деле над ними издеваются. Пересылают друг другу эту съемку, говорят: «Посмотри, какой дурак. Ему сказали что-то делать, он это делает». Это еще больше угнетает. Он-то думал, что он герой, а вышло все совсем наоборот.

На фоне этого начинается саморазрушение, которое может перейти в алкоголизацию, наркотизацию, в то, что он сводит счеты с жизнью либо будет пытаться свести счеты с жизнью. Были случаи, когда дети убивали своих родителей только потому, что никак они не могут соответствовать, это накапливается, в конечно итоге проще расстаться с близким человеком, чем соответствовать его ожиданиям.

Там все может быть, потому что, действительно, конфликты могут быть с близкими или соседями — где-то и как-то ребенок должен себя реализовать. Особенно, когда обиды, оскорбления, чувство вины или чувство, что тебя разоблачат рано или поздно накапливаются со временем. Ребенок вынужден приспосабливаться. Это может быть ребенок-герой, который берет на себя всю ответственность, лишь бы казаться таким, который папе помогает, маме помогает, все делает, младших забирает — это часто в семье алкоголиков как раз, когда говорят: «Такой чудный ребенок в такой семье». Ребенок вынужден встать взрослым, потому что он живет в такой семье, когда его родители на уровне детей.

— По сути, он усыновляет своих родителей-насильников?

— Практически этому ребенку надо усыновить родителей, младших братьев и сестер, он все это берет на себя, это ребенок-герой. Все говорят: «Вау, как это классно». В дальнейшем такие дети вырастают очень ответственными, но они не могут расслабиться, они всегда начеку, они всегда отслеживают, что происходит. Они всегда должны соответствовать какому-то уровню. У них нередко внутри живет испуганный ребенок: «Не дай бог я сорвусь, не дай бог меня недооценят». Это также приводит к неврозам, к алкоголизации, к различным болезням — язве, гипертонии. Казалось бы такой замечательный, а у него идет шлейф из самого детства из-за того, что он не смог какие-то отношения решить со своими родителями.

— Что еще важного, а может быть, неожиданного удалось выявить в исследовании?

— Исследование еще раз показало, что люди, которые подвергаются дома насилию, живут все время во лжи, но они боятся об этом говорить. Мы с этим тоже сталкиваемся, что, когда мы уже спрашивали взрослых людей, те же наркопотребители-женщины: «Если вам грозит насилие, если вы живете в ситуации насилия, что вы будете делать, вы обратитесь за помощью в полицию или вы будете скрывать». Больше 60% опрошенных из группы потребительниц сказали, что будут скрывать. В контрольной группе менее 17% женщин отметили этот вариант. Это показывает, что жертва чаще всего вынуждена как-то сама бороться со всеми своими проблемами.

Большинство участников исследования ответили, что в такой семье насилие развивается от употребления алкоголя или наркотиков матерью или отцом (отчимом или мачехой). Это было как провоцирующий фактор. Во время индивидуальных интервью с этими женщинами выходили довольно страшные вещи, одна девочка рассказала о том, что ей отец всегда говорил, что все бабы — дуры, что все бабы (простите) — шлюхи, и ты закончишь точно так же. «В 15 лет я выполнила то, что мне папа вкладывал в мозг, что ничего другого из меня не выйдет. Он сам уговорил меня вести такой образ жизни».

Всплыли довольно страшные моменты, когда по отношению к девочкам со стороны дедушки, папы совершались какие-то насильственные действия, потом ее поведение или внутреннее состояние провоцировало отношение окружающих. Когда она стала более взрослой, другие мужчины позволяли по отношению к ней, хотя ей казалось, что она ведет себя совсем по-другому. Видимо, какой-то аспект ее поведения, заложенный в детстве: ее испуг, ее взгляд провоцировал. Она говорила, что пережитое ей в детстве очень мешает ей, вплоть до того, что она уходила в наркотизацию.

Нередко из детского опыта насилия извлекается вторичная выгода. Жертву начинают жалеть, к ней начинают относиться снисходительно, прощая ей какие-то ошибки, которые никогда бы не простили более успешной женщине. Она может прийти и сказать: «Видите, какая я несчастная, дайте мне помощь», и злоупотреблять этой помощью.

Наркопотребители, если вернуться к ним, они потребляют всегда и всех. Даже не употребляя наркотики, они продолжают это потребительское поведение по отношению к окружающим, по отношению к соц. службам, медицинским работникам — «Мне должны». Особенно мамы наркопотребителей приходят и говорят: «Вы мне должны, потому что мой ребенок — наркоман». Но почему тебе все должны?

Я могу даже привести один пример. Девочка была. Хорошая девочка, хорошо учится, волонтер, общественница. У нее были конфликты между мамой и папой, она сама говорила: «Мне удобно, что мои родители разводятся, потому что я прихожу, что-то прошу с мамы. У мамы чувство вины, что она лишила меня папы, значит, она идет мне навстречу. Я прихожу к папе, если мама отказала. Говорю, что мама отказала, папа тут же это исполняет».

Ребенок решает такие задачи, но при этом, если мама повышает на нее голос, находит выход: «Чтобы защитить себя, я смотрю на нее и представляю ее лысой, и мне смешно». Ребенок таким образом защищается от агрессии родительской. Она обесценивает мать. Это тоже неуважение к родителям. Цель не достигнута, мама повысила голос, потому что ей кажется, что, чем громче она кричит, тем больше она достигнет. На самом деле, обратный совершенно эффект.

— Есть ли отличия: чаще насилие выявляется в городе, в маленьком или большом, в деревне?

— Здесь нет однозначного ответа. У нас в исследовании были женщины городские и сельские, особенно среди студентов, которые приехали из небольших городов. Что интересно, эмоционального насилия меньше в деревне, хотя физическое присутствовало и там, и там. Больше эмоционального насилия было, наверное, среди городских. Как я говорила, мы смотрели две группы: экспериментальную и контрольную, в экспериментальной, где были потребительницы наркотиков, там было физического и эмоционального насилия достаточно много.

— Что с этим знанием нам делать?

— Конечно, нас никто не обучает быть родителями. Мы все неидеальны. Мы неидеальные мамы, неидеальные папы. Нам нужно остановиться и задуматься, что с нами происходит.
В отношении с детьми трудно всегда быть идеальным. Прежде всего старайтесь поставить себя на место ребенка, вспомнить, каким вы были ребенком. Никогда никто не был идеальным ребенком. Просто в любой ситуации с ребенком никогда не говорить ему: «Это не твое дело. Это никого не интересует». Особенно страшно, когда я вижу на улице, когда маленького ребенка, ничего не объясняя, просто дергают за руку или дают подзатыльник. Чего мы добились-то? На сей момент, может, мы добились какого-то послушания, но это не значит, что ребенок понял, за что его наказали.

Чем спокойнее, чем рациональнее мы подходим к нашему общению, тем лучше результаты. Всегда надо себе сказать: «Я люблю этого человека». Прежде чем закричать на него, оскорбить, унизить, скажи себе сначала: «Я люблю этого человека. Для меня его потеря — это страшная потеря», захочется вам после этого на него кричать или не захочется кричать, оскорблять его? Если вы хотите вырастить идиота, конечно, надо каждый день ему говорить, что он идиот, что он неудачник.

— Что показала самоизоляция? Проявились ли как-то, отразились ли на статистике насильники?

— Мы не можем пока точно сказать, сейчас собирается статистика за прошлый месяц. Мы тоже этим вопросом озадачились, полиция подсчитывает административные нарушения в отношении насилия, или, не дай бог, уголовные преступления с причинением вреда. Пока точных цифр нет.
Просто срок еще небольшой прошел. Из бесед с наркопотребителями, из бесед с сообществом тех, кто работает с наркопотребителями, мы выясняем, что выросло число депрессий, число насилия по отношению к близким, потому что дети начали раздражать родителей, родители начали раздражать друг друга, пошли какие-то старые обиды. Одна из общественных организаций на своем сайте открыла психологическую гостиную , где прямо расписывают, как себя вести в состоянии изоляции, как разделить эту небольшую площадь, как формировать время на работу и общение, что каждый должен иметь возможность уединяться. Не надо все время сидеть друг напротив друга. Пока такие рекомендации.

У нас в регионе работает психологическая помощь. Если эти конфликты нарастают, то пока, к сожалению, нет культуры обращения к психотерапевтам, психологам. Если в семье нарастает кризисная ситуация, тревожность, ее надо разрешать, причем желательно разрешать с помощью третьих лиц. Когда ты находишься внутри конфликта, тебе трудно оценить свое поведение, поведение своего визави объективно, потому что ты внутри конфликта. А сторонний человек может увидеть то, что вы оба не видите. Вот почему ходят к семейным психологам, психотерапевтам семейным. Даже в рамках разговора, когда начинается обсуждение, выясняется, что все не так страшно, как казалось, или наоборот выясняются какие-то вещи, которые не совместимы. Люди понимают, что никогда не смогут быть вместе, потому что есть принципиальные разногласия, что-то, что не даст им жить под одной крышей, кроме как самотравматизации.

Фото: Максим Кимерлинг для Properm.ru