«Если нет внутренней силы, мышцы не помогут». О первой чеченской, патриотизме и тех, кому нужно в армию

— Стас, если я верно помню, ты никогда не давал интервью о своей службе в «Витязе», чаще сам уже в мирной жизни снимал героев и злодеев, когда работал на телевидении. Интересно узнать от участника реальных событий о том, что происходило во время первой чеченской кампании. Как ты решил, что тебе надо служить именно в спецназе?

— Я точно знал, что хочу заслужить право носить «краповый берет». Вообще интересная вещь, как судьба людей раскидывает. Это хитросплетение судьбоносных моментов. Перед армией посмотрел фильм «Скованные одной цепью» (Россия, 1992 год, документальный фильм о работе спецназа во время первой чеченской кампании). Его снимал Владимир Молчанов, один из авторов программы «До и после полуночи». Уже в начале службы в «Витязе» я с ним встретился, мы разговаривали о фильме, о спецназе. Я прошел тот путь, который был заложен идеей этого фильма, увидел все и понял на своем опыте. У меня было 13 командировок в Чечню во время первой кампании.

Мне и сегодня сложно понять людей, которые уклоняются от службы в армии, а им, наверняка, будет сложно понять меня. В 1993 году я завалил экзамены в пермский политех только для того, чтобы пойти в армию.

— С точностью до наоборот, откосил от института, специально завалил экзамены, чтобы пойти в армию?

— Специально. Я пошел на подготовительные курсы, закончил их. И тогда уже понял, что не хочу учиться на этом этапе своей жизни, хочу в армию. Это было осознанное решение. Я завалил экзамены и со спокойной душой пошел служить туда, куда хотел. У меня был юношеский идеал: я увидел «краповые береты» «Витязя», сказал себе, что хочу туда. Своей цели добился, туда попал, отслужил. Тогда была мысль, что это для меня было время, которое отведено, чтобы стать мужчиной в армии, я хотел потратить его с пользой.

Может, я в чем-то заблуждался, но, спустя 25 лет после того, как служба прошла, я абсолютно ни о чем не жалею. Люди, которые страдают, говорят, что армия покалечила — так это же был твой выбор, парень. Ты мог учиться, мог поступить в институт. Я тоже мог поступить, но сделал свой выбор. Судьба меня уберегла — живой, здоровый, у меня все замечательно.

Из тех уроков, которые там прошел, я сделал ценные для себя выводы. Я не храню в себе всю увиденную за время службы мерзость и грязь. Я ее переварил, на это нужно было 15 лет, оставил в памяти только хорошее. Этот опыт является моим базисом, на чем я держусь, это дает мне силы идти дальше. Я вернулся и «вышку» получил, но уже после армии.

— С чего все начиналось, откуда у тебя, человека, выросшего в интеллигентной семье появилось желание служить в армии, тем более не просто в армии, а в спецназе?

— Мы же все люди, которых воспитывает пропаганда. Я родился и вырос в СССР, у меня были детские книжки, среди них — с военно-патриотической тематикой. Я много читал в детстве. У меня был наглядный пример — мой дядя, который служил по контракту, принимал участие в боевых действиях за границей.

До армии я любил и слушал группу ДДТ. У Юрия Шевчука есть знаменитая песня «Не стреляй». Я слушал эту песню, представлял себе, как это, о чем человек думал, что Шевчук хотел внести в головы тех, кто будет слушать эту песню. Я примерял ее на себя. Интересно, что я встретился с Шевчуком в Чечне. Это еще одно безумие и хитросплетение судьбоносных моментов на грани фантастики. Возвращаюсь с одной из операций в Моздоке, иду по улице, смотрю, лицо знакомое, а я весь грязный, заросший. Понял только, что лицо где-то видел, вдруг осенило: Шевчук!

Говорю: «Пацаны, там Шевчук стоит», — «Какой Шевчук?» Когда война, плохо соображаешь, это из другой жизни совершенно. «Который «Осень-осень?» Говорю: «Да, сейчас его притащу сюда», — «Ты Шевчук?», — «Да». И утащил к себе в расположение. Ну мы же спецназ, Чечня, война — вообще пофиг на ранги. Потом долго сидели вместе водку пили, на гитаре играли. Кстати, отношения с Юрием Шевчуком поддерживаю до сих пор, когда он приезжает в Пермь мы встречаемся.

— Вернемся к тому, почему и как ты пошел в спецназ. Готовился?

— Я много занимался спортом — тяжелой атлетикой, был чемпионом города, чемпионом Пермской области по тяжелой атлетике. Это 1989–1990 год. После этого занимался единоборствами. Изучал историю спецназа, смотрел информацию, как, что, почему? Морально себя готовил. Я уже знал кто такие «краповые береты», что такое «Витязь». Я конкретно туда шел. Более того у меня глупая была ситуация: мы с моими друзьями, нас было трое. учились в одном классе. Как закончили, так вместе и держались друг друга. Я был заводилой компании, говорю: «Ребят, пошли вместе в армию», — «Мы не хотим», — «Пошли вместе. Зачем куда-то увиливать?» Мы договорились, что мы все вместе в армию.

И здесь самое интересное. Они проходят медкомиссию для спецназа, а я нет. Они мне: «Ты что, ты же нас с панталыку сбил?» А мне на медкомиссии говорят: «У тебя плоскостопие. Ты дальше танковых войск никуда не попадешь». Те люди, которые хотели откосить от армии, делали себе липовые справки о том, что у них куча заболеваний, а мне говорят, что меня не возьмут. Я спрашиваю, какие у меня есть варианты. Взял председателя медицинской комиссии за грудки: «Мне нужно попасть туда», — «Если ты привезешь мне справку, что у тебя нет никаких заболеваний, мы тебя засовываем туда, куда хочешь».

Я договорился с медиками, мне сделали рентген. Там нужно было вычертить треугольник и по этому треугольнику костей ноги вычисляется, есть ли там плоскостопие или нет. Я им привез, сделал такую справку.

— Справка была настоящая?

— Она была не липовая, из официального учреждения, но мне пришлось во время рентгена ногу выгибать сложным образом, чтобы рисунок был правильный. Плоскостопие у меня есть, но это нисколько мне не мешало бегать, прыгать, как все.

— Главное желание?

— Конечно. Это самое главное, что понял после службы в «Витязе». Не столько там физические нагрузки сильные, а, разумеется, они очень сильные, потому что у многих кости ломались, потому что тяжелые физические нагрузки. Самое главное то, что в голове. Если у тебя нет внутренней силы, никакие мышцы тебе не помогут. Физически сильные люди, но у которых котелок не варил, сдавались в первые месяцы и уходили из спецназа служить дальше в обычные части. Отбор же жесткий идет. Если ты попал в «Витязь», не факт, что останешься. Остается один из десяти.

— 1991 год — развал СССР, перестройка, переворот в Чечне. И 1991–1992 как раз начало самой войны, ее предпосылок. Зачем тебе было надо туда?

— Я пришел в армию в 1993 году, когда уже все произошло, уже назревала силовая операция. Было много информации о том, что в Чечне издевались над русскими, которых вытесняли оттуда чеченцы. Люди бросали дома, массово бежали из Грозного, пытались спастись от агрессии. Но я об этом толком ничего не знал, другие приоритеты были в юности. В момент, когда был путч, 1991–1993 год, массовые волнения в Москве, я этому не предавал значения. Политическая ситуация в стране была активная, мне было это совершенно не интересно на тот момент.

А мы с друзьями занимались выживанием. Положить в рюкзак ножик, банку тушенки и уйти в лес. Выживать там на грибах, кору варить. Мне так нравилось. Из банки тушенки сам сделаешь котелочек, сваришь, поешь. Шалашик соорудишь, переночуешь.

Узнать больше о первой чеченской кампании и отряде «Витязь»: