«Тут гениев нет». Глава минстроя Андрей Колмогоров — о недостроях, своих обещаниях и работе «без авансов»

— За прошедшие два года вы сдвинули ситуацию в строительстве объектов общественной инфраструктуры?
— (долгое молчание) Жесткая история. Очень жесткая. Масса проблемных вопросов и масса недовольных. Всем мил не будешь никогда. Строишь в одном месте — иногда проваливаешься в другом месте. Баланс…
— И все-таки, есть разница между ситуацией двухлетней давности и сегодняшним днем?
— Мне не стыдно за эти два года — это однозначно. Есть чем гордиться.
— Если судить по аналитическим запискам КСП и высказываниям Геннадия Тушнолобова если движение и есть, то какое-то вялое.
— У Моцарта всегда есть Сальери. История это показывает.
— Кто из вас гений?
— Тут гениев нет. Тут каждый идет в балансе, один подгоняет другого, заставляет по-другому смотреть на решение тех задач, которые стоят перед краем.

«…Авансов мы не даем»

— Геннадий Тушнолобов прав или нет? Он с цифрами в руках говорит, что, деньги по-прежнему плохо осваиваются, объекты по-прежнему не сдаются и не строятся.
— Скажу по-другому. Есть картинка «объект» (на листе бумаги появляется схема, похожая на ту, что в школьной геометрии решают задачи с отрезками — Properm.ru). Есть этапы со сроками и деньгами: сначала проектирования, потом строительства (на бумаге отмечаются этапы). Если мы зашли на стадию проектирования, на этот этап деньги «сидят». Но… авансов мы не даем. Деньги даем только после того как готовый проект пройдет государственную экспертизу, получит положительное заключение.
Мы же видели массу проектов, по которым платились авансы, работы не выполнялись, потом все уходили в суды и пытались эти деньги вытащить из нашего проектировщика…. Да, если вдруг из-за форс-мажорных обстоятельств проект уходит вправо (сдвигается по срокам — Properm.ru), понятно, что мы не осваиваем часть денег (министр показывает, где конкретно они «зависают»). Но у меня четкая и жесткая позиция: пока не будет заключения — деньги платить не буду.
При таком подходе, понятно, что часть средств «зависает». Но зато мы их не теряем. Теряем время, но много меньше, чем если бы ходили по судам.
— Примеры?
— Все объекты, которые мы начали в 2019 году, находятся либо в реальной стройке или в стадии завершения. А вот предыдущие объекты, которые достались даже не из предыдущей жизни моих коллег, а «пред-пред», вот с ними работаем. Детский садик в Косе, детский садик в Очере, берегоукрепление в Усть-Качке — все эти объекты 2012–2014 годов остановились. Сейчас мы их вытаскиваем. Бросить нельзя, тогда они так и останутся.
— Тогда почему постоянные сдвижки сроков? В прошлом году вы на Заксобрании эмоционально рассказывали про то, как вы следите за подрядчиком поликлиники на Ленина и звоните ему в полночь…
— Как в воду глядели. Два дня назад в половине одиннадцатого вечера там были. Свет горел, подрядчик работал.
— И при таком контроле подрядчик все равно в срок не укладывается. Как так?
— (длинное молчание) По-другому скажу: пандемия сыграла недобрую роль, нехорошую игру. Бригадами заболевали, несмотря на то, что выполнялись все предписания. Подрядчик на улице Ленина воспользовался льготой: из-за ковида есть возможность продлить исполнение контракта. Договор заканчивается в марте следующего года.
— Зачем ему это?
— Ему, наверное, незачем. Он ограничен этими же самыми проблемами: тут заболели, там заболели. Тут поставка не вовремя. Понятная история. Все вопросы, которые у него возникают, решаются параллельно со специалистами УКСа.

— Давайте тогда сразу пройдемся по другим медицинским стройкам. Особенно интересны сельские: ФАПы, амбулатории.

— В этом году в Савино (в Карагайском округе) амбулаторию вводим, в Гамово вводим, Зюкайку вводим. Оверята… Сейчас готовимся объявлять закупку на выполнение. В Ныробе пересчитали стоимость объекта под новые реалии, объявляем конкурс. Детские поликлиники: Свердловскую в Перми ввели, в Кудымкаре в этом году планируем ввести, Орджоникидзевскую в Перми, если не в конце этого года, то в первом квартале следующего сдадим.
По лечебному корпусу Чердынской больницы, наоборот, расторгаем договор, потому что история длинная, шла давно, конструктив меняется, материалы меняются, предложения меняются, стоимость растет. Закончили, выделили оставшийся этап, будем готовить новую закупку на достройку этого объекта. На следующий год планируем завершить.
Юрла вообще интересный объект. Он тоже с 2013 года, лечебный корпус с поликлиникой. Часть ввели. Зашел подрядчик без сил, без средств, пришлось расторгнуть контракт, более того еще и во все суды ушли. Сейчас готовим новую закупку по новой схеме. Подрядчик будет достраивать и одновременно готовить проект на следующую часть. Это позволит сэкономить время.

Все наши крупные, а особенно социальные стройки региона, находятся на контроле губернатора.

«Это работает, когда нужно вернуть деньги»

— Первое, что я слышу всегда: у нас во всем виноват подрядчик.
— Неправильно. Все зависит от взаимодействия подрядчика и заказчика. Нет игры в одни ворота. Когда находится этот симбиоз, правильно организованное взаимодействие между одной стороной и второй стороной, объекты и строятся. Мы в диалоге.
— У вас есть какие-то страховые механизмы по которым сейчас подрядчик «без сил, без средств» не попадет на стройку объекта?
— Банковская гарантия. Это работает, когда нужно вернуть деньги, но не спасает, если подрядчик не выполнит свои работы и уйдет. По крайней мере, мы не бегаем за ним через суды. Средства, которые у него загарантированы банком возвращаются, мы их можем запускать обратно в стройку.
— Кроме банковской гарантии, какие механизмы нужны, на ваш взгляд, чтобы такие истории минимизировать?
— Возможно, создание государственных строительных организаций. КРПК тому пример. Достраиваем ведь «Любимов». Тяжело, сложно, но строим. Сейчас вроде все механизмы отработаны в части тех же самых банковских гарантий, поставки трудовых ресурсов, обеспечения достаточного уровня социальных гарантий.
Закончим «Любимов», дальше рассчитываем, что КРПК станет застройщиком жилья в труднодоступных территориях. Тот же Александровск, Чердынь, Ныроб. Там, где есть «аварийка», но туда застройщики де факто не идут, потому что слишком далеко.
— Пару-тройку лет назад кого из застройщиков не спросишь — не хочу идти на государственные контракты, денег мало, индексы не те.
— Было такое. Мы с 2019 по 2020 год не просто догнали, а перегнали соседние регионы по строительным индексам. С года 2012–2013 у нас индексы на СМР увеличивались только в рамках минэковского дефлятора. В 2019–2020 гг. мы подняли на 40%. Сейчас строить выгодно. Сегодня жалобы связаны с резким увеличением стоимости строительных материалов. Прогнозное увеличение стоимости договоров 17–24%. Постановление правительства № 1315 позволяет компенсировать рост на 30%, но мы пока укладываемся в меньшие цифры.
Все ждали постановления, все к нему готовились. Сейчас все зависит только от скорости подрядчиков, чтобы пересчитать договорные сметы и зайти с ними в экспертизу. Варианта «подрядчик нарисует себе лишние два нуля» — не будет.

— Еще одна явная проблема — кадры. У нас насколько остро?

— Проблема с кадрами встала с прошлого года по всей России. Начался активный переток трудовых ресурсов между регионами. Едут в центральную часть: в Москву, в Крым, в том числе от нас. А к нам мало приезжают. Миграционные трудовые потоки существуют, это факт. Сейчас в строительном комплексе Прикамья работает примерно 22 тыс. человек. Дефицит тысяч 10–15.
— Есть варианты решить проблему?
— КРПК заключила договора и соглашение с Узбекистаном, с их департаментом миграционной политики. Сразу же выбираются те сотрудники, которые необходимы: отправляется чек-лист, какой специалист нужен, с какими знаниями, каким опытом. Там отбирают, отправляют сюда. Здесь вторая проверка и все.
— «Наши» на стройку не идут?
— Наоборот. Честно скажу, мы начали вдолгую играть. Увеличили целевой набор и количество бюджетных мест на строительном факультете ПНИПУ, в строительном колледже. В строительном колледже построили новые учебные мастерские. Если вы там не были, рекомендую сходить посмотреть. Очень достойная работа. Когда учишься в таком здании, тебе и учиться хочется. Первые специалисты выйдут через 2–3 года.
— Какие сейчас зарплаты в строительной отрасли?
— По нашей аналитике, 42 тыс. рублей — это заработная плата рабочего 4 разряда. Дальше больше. Сейчас к себе в УКС принимаем инженерно-технический персонал. Средняя зарплата в районе 50–55 тыс. рублей.
— К вам идут?
— Идут, но не бегут. В рынке на аналогичной должности получают примерно 70 тыс. рублей и выше. А условия у всех примерно равные, мы берем стабильностью.

— Есть подрядчик, которым вы готовы похвастаться?

— «ЖБК-строй». По той простой причине, что начал и вовремя закончил. Заболели у него люди — не заболели, у него есть срок, он в этот срок работу выполняет.
— Стройка, про которую бы вы сказали — нормально.
— Гимназия №3 в Перми. Новая школа, которую проектировали по новым САНПИНам и СНИПам в стесненных городских условиях до четырех этажей. Проект стал тиражируемым, по большому счету, по всей России. Будущие школы на ул. Холмогорской и в Новых Лядах — аналоги гимназии № 3
— Сейчас будет одновременно строиться девять концессионных школ, много юбилейных строек… Как вы их закрывать будете, если у нас 30% людей не хватает?
— Решаем вопрос привлечения сюда внешних подрядчиков со своими людьми. Всем, кто приходит по концессиям, задаем первый вопрос: вы будете строить пермскими или привезете с собой? Часть говорит: «Да, мы будем основной персонал везти сюда».

Галерея и Ко

— Давайте про знаковое. Галерея: подрядчик турецкий, проектировщик московский, земля пермская. Как складывается взаимодействие?
— Как обычно (смеется). Коллеги в рабочей документации пишут одно, Сергей Энверович (Чобан, руководитель архитектурного бюро SPEECH) говорит другое. Дальше споры и обоснования и мы приходим к общему знаменателю.
— Препятствия, которые выяснились на первой стадии работ по галерее, потребуют удорожания и изменения проекта?
— Удорожание будет все равно в силу существенного роста цены материалов. У нас договор на 4,2 млрд рублей. Максимум, что мы можем себе позволить (по постановлению правительство РФ) плюс 30%. Наша задача (о чем говорим мы и Сергей Энверович) — найти баланс, как за счет технических решений оказаться в этой стоимости. От проектных решений не отошли. Если есть возможность заменить на материалы-аналоги — меняем. Поскольку остаётся железная дорога — будем предусматривать виброзащиту. Ручей там обнаружился — сделаем водоотведение. Стройка, она такая. Не бывает без внезапных проблем.
— Рабочая документация еще не готова. В какой стадии сейчас стройка?
— Подрядчик получил аванс — 10% суммы контракта. Они завершили демонтаж на площадке. Сейчас идут археологические раскопки, строители ждут. Мы пытаемся в зиму археологию провести: готовим палатки, обогрев, чтобы они могли выполнять работы не дожидаясь тепла. «ЛимакМаращСтрой» в декабре планирует закончить ТЦ на эспланаде и все рабочие передут на площадку галереи.
Кстати, вот хороший пример по срокам. Они начали строить ТЦ в феврале прошлого года, сдают в декабре нынешнего. Объемы соизмеримы с галереей. Считайте.
— Наболевшая инфекционка?
— Здесь другая ситуация. Здесь закупка была «под ключ»: ПИР плюс СМР. Подрядчик, который выиграет, сам проектирует, сам и строит. За счет этого мы планируем сократить сроки выполнения работ. Проект — не типовой, уникальный — разделен на два этапа. Чтобы зайти на стройку, подрядчик уже сегодня завершил работу по проектированию всех вспомогательных корпусов, заходит на площадку и в параллель проектирует основные корпуса. Проект первого этапа уже в государственной экспертизе. В декабре планируем завершить, в конце января люди выйдут на площадку с живой стройкой.
— А какая схема, на ваш взгляд, при каких обстоятельствах правильнее, удобнее, выгоднее? Под ключ «ПИР +СМР» или разработка проекта отдельно, а контракт только на СМР?
— По типовым объектам самая оптимальная схема «ПИР+СМР». Если один такой объект реализован, по большому счету, то проект привязывается к новому месту и строится. Стоимость строительно-монтажных работ был оценена на предыдущем проекте, индекс дефлятора применяйте и рассчитывайте. На каких-то уникальных — та же галерея, театр оперы и балета, универсальный дворец спорта — тяжело в эту историю заходить, наверное, потому что у таких объектов нет аналогов, не оценить его стоимость.

— Проект онкологического диспансера в начальном варианте предполагался к строительству за 1 млрд рублей. А сейчас 15 млрд рублей. Что изменилось?
— Изменился подход к объекту. Это теперь не просто диспансер, а комплексный центр. Там и стационар, и первичный прием и даже гостиничный комплекс. Кстати, сумма подсчитана со всем оборудованием — «под ключ».

— Новый УДС, который должен стать основой для «баскетбольного проекта», что там сейчас?

— Проектные работы завершаются. Мы собираемся в конце декабря зайти в государственную экспертизу. Разработчик — московский ООО «Гипрогор-проект». Это те, кто проектировал краевую музыкальную школу. По ней объявлен конкурс на строительство. Ждем итогов.

Очень разное жилье

— По жилью, надеюсь, Пермский край впервые в истории перейдет цифру 1,3 млн кв. м. В этом году за10 месяцев уже достигли отсечки в 1 млн кв м построенного жилья. В моей логике должно быть где-то 52% МКД, 48% ИЖС. В прошлом году было 54 — 46%. С чем это изменение связано — ковидная история. Народу захотелось, если уж изолироваться, то в относительно хороших условиях. В 2024 году задача выходить на уровень 50 на 50% по всей России. Это тренд должен сохраняться во всей будущей истории. К 2035 году задача стоит выйти на уровень обеспеченности жильем на человека на европейские показатели 33–35 кв. м на человека. Сейчас у нас 21–22. Надо на 50% поднять обеспеченность, по сравнению с тем, что есть.
— Самое тяжелое — аварийное жилье.
— Действительно, самая сложная сфера. Самая эмоциональная, наверное. У нас на 1 января 2017 было признано ветхим и аварийным 840 тыс. кв. м. жилья. Мы за это время, два года, пока реализуется нац проект, расселили порядка 277 тыс. кв.м.

— А прибавилось за это время сколько?

— Примерно столько же. Пермский край на сегодняшний день один из лидеров по расселению аварийки: каждый 10 квадратный метр аварийки расселен в течение года на территории Пермского края. Получается, это 10% из того жилья, что возводится.

А благодаря инициативе губернатора Дмитрия Махонина, наш опыт по расселению отмечен на уровне страны. От Федерального Фонда содействию реформирования ЖКХ в этом году мы получили авансовое финансирование в размере 1,2 млрд рублей. Это, несомненно, позволит ускорить темпы по переселению и улучшению качества жизни населения.

Скорость старения и признания новых домов и обратная динамика должны когда-то начать сходиться. По одному вектору уменьшается количество аварийки, по другому увеличивается количество построенного жилья, где-то мы должны войти в точку.
— И когда?
— Первая часть — те 800 тыс. кв. м., мы должны в 2024 году закончить. Остальные, которые будут признаваться, к 2030 году, наверное. Учитывая, что Пермский край показывает достаточно неплохие результаты по расселению аварийки, в лидерах, нам открыли полностью весь нацпроект, все финансирование, включая 2024 год. Всем главам на всех совещаниях говорю: «Сейчас нельзя говорить, что вы в очереди на расселение в 2022, 2023, 2024 году, деньги есть, лимиты открыты. Заключайте соглашения — переселяйте людей».
— А как же история с главами, когда они не включали в списки аварийных дома, аж до 2017 года? Сейчас спохватились, идет валовый поток?
— (долгое выразительное молчание) Ну и срок подходит. Домам-то 55–60 лет, пора уже.