«Ты мне надоела, другую нашел, небеременную». Истории женщин из кризисного центра в Перми

— На саду.

Я стараюсь понять, что мне отвечает Марина на вопрос «А где вы жили? » Уточняю: «Это где?» «Так на саду», — отзывается она. Марина немного стесняется, не каждый же день интервью берут, но смотрит даже с сочувствием. Мол, что ты можешь знать о жизни, да что вы все вообще можете знать.

В коляске её пятый ребенок. В отношении предыдущих четырех она лишена родительских прав. «Жить негде было, квартиру же отобрали, вот и детей забрали», — объясняет. Отец пятого ребенка живет где-то в приюте. «Они Пермь строят», — вдруг говорит Марина. И я опять не могу понять, о чем она. Расспрашиваю. Картинка примерно такая: где-то есть приют для разнорабочих, которые трудятся на многочисленных стройках в Перми. И в том числе приуроченных к будущему юбилею города.

Разнорабочим дают крышу над головой, еду и спецодежду. Вот отец ребенка Марины — один из них. «Он не был против ребенка, но думал, что я в сентябре рожу, ребенка заберут, и мы вместе пойдем в приют, — рассказывает она. — А мне сказали, что могу оставить ребенка, что есть вот центр. Раз могу оставить, почему должна отдавать?»

«Может, пятый и правда, нужен»

В кризисном центре для женщин, попавших в сложную жизненную ситуацию, ей помогли сделать временную прописку, после этого она смогла оформить пособие, прикрепить ребенка к поликлинике: малышу делают массаж, поставили прививки. После центра она думает снять хотя бы комнату, уверена, что центр её не бросит, будет помогать, как и фонд «Дедморозим» (привозят еду и памперсы). «Если будет какое-то съемное жилье, опека же не должна забрать у меня ребенка? — спрашивает у меня испуганно. — Детские я оформила, пришла куча денег, непонятно, за что. Куда их девать? Пусть лежат».

«Мы папу отправим в командировку, в Питер, он будет 80 тыс. зарабатывать, может, нормальную квартиру снимем», — вдруг становится разговорчивой Марина. И работники центра начинают смотреть, кто в пол, кто в даль. «Может, пятый ей и правда, нужен», — осторожно замечает кто-то из наших сопровождающих.

Я понимаю, с папой, особенно если он пьет, уже ничего не получится. И здесь, в центре, видели и слышали сотни таких историй. Про то, как обещают устроиться «на севера», привозить миллионы, но не двигаются дальше алкомаркета за углом. С папой-то психологи не работают, папе никто не объясняет, что и почему он должен. И деньги, которые сейчас некуда девать, «детские деньги», заканчиваются в таких случаях очень быстро. А Марина все равно пойдет к нему, это психология, она зависима и созависима. И у них ребенок.

«Таких женщин большинство», — говорит директор государственного казенного учреждения социального обслуживания Пермского края «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних» (ГКУСО ПК СРЦН) Татьяна Индейкина. Вместе с ней экскурсию по центру проводят её заместители, психолог, методист. С нами и заместитель министра социального развития региона Надежда Подъянова. Она отвечает на общие вопросы, объясняет, как и что получилось, заодно решает, конечно же, текущие рабочие задачи. Пока я общалась с Мариной, замминистра разговаривала с другой женщиной, нашедшей приют в кризисном центре. От интервью женщина отказалась, и это понятно.

Они оказываются здесь не из-за хорошей жизни. Отсутствие жилья, работы, финансовые трудности, побои и издевательства приводят сюда женщин. Голодных, больных, злоупотребляющих алкоголем, с ментальными нарушениями, без документов, и чаще всего с детьми. Центр и создавался как кризисное убежище для матерей с детьми, чтобы дети не попали в детдом, а у их матерей появилось время заняться восстановлением документов, поиском работы, подбором жилья. Женщин без детей в сложной ситуации принимают тоже. И даже пострадавших от психологического насилия принимают (а казалось бы, у нас это невозможно, ведь нет синяков, — значит, не жертва).

Кризисных центров в Пермском крае три: в Перми, в Березниках, в Чайковском.

Причины обращения в кризисный центр

Что делают? Во-первых, предоставляют жилье и даже — если нужно — временную прописку. Срок, который отводится женщине на то, чтобы выбраться из кризиса, 3 месяца. Продлять время нахождения в центре могут, случаи бывают разные. Во-вторых, бесплатно кормят (женщин в течение месяца, детей в течение всего времени нахождения в центре). В-третьих, дети всегда под присмотром. Есть воспитатель, который с ними занимается и проводит время в игровой, пока мама ездит по инстанциям или на работу.

Финансирование центра полностью за счет краевого бюджета. Примерно в 50 тыс. рублей в месяц обходится ребенок, 11 тыс. рублей в месяц расходуют на маму. Ребенку оказывается весь спектр услуг: медицинские (есть врач-педиатр), психологические (с детьми работают психологи), социальные, педагогические, предоставляют одежду, игрушки, канцтовары, необходимые для учебы.

В центре сейчас пять новорожденных. «У нас тут филиал роддома», — смеются работники. В перинатальных центрах и роддомах, зная, что женщине некуда идти, дают адрес центра. Это, кстати, то само межведомственное взаимодействие, которого не хватает во многих сферах. Здесь уже медицинский работник помогает женщинам и малышам, обучает, как ухаживать за детьми, контролирует, назначает питание. Обязательно к работе с женщиной подключается психолог. «Когда начинаешь историю семейную раскручивать, там все было: и бил, и гонял, и когда про ребенка узнал, выгнал на улицу, сказал: «Ты мне надоела, другую нашел, небеременную», — рассказывает психолог центра.

Количество мест ограничено, одномоментно могут находиться 32 человека, но на улице не оставят, договорятся с центром в Березниках или с НКО «Территория семьи», у которых есть кризисные квартиры. Иногда намеренно прячут в Березниках, потому что агрессор, от которого женщина никак не защищена, может найти её выследить, приехать в центр. Женщинам встречи на территории ни с кем не разрешены. Приводить сюда они никого не могут, даже родственников, никаких фото- и видеосъемок, по которым можно опознать территорию, тоже нельзя. И адрес свой центр скрывает, но визиты агрессивных бывших и действующих мужей уже приходилось отбивать.

«Сменила имя, фамилию и уехала в другой город»

— Не представляю, страшно же? Что вы делаете, если он пришел, буянит, угрожает? — спрашиваю я.

— У нас, конечно, тревожная кнопка, есть. Но в большинстве случаев речевые модули спасают: «Я ни на чьей стороне, это ваш конфликт, я на стороне ребенка. Вы находитесь в государственном учреждении. Я вызову полицию, если вы начнете себя вести неадекватно. Я готова с вами общаться. Вы уже сейчас ведете себя так, я могу предполагать, что творится, когда вы дома, — официальные речи их останавливают, осаживают, — отвечает Татьяна Индейкина. Потом, по словам директора, некоторые мужчины начинают требовать предоставить информацию о том, чем питаются их дети, во что одеты, каким воздухом в центре дышат. Начинают писать жалобы и заявления, мол, он же отец, имеет право общаться с ребенком.

Встречи приходится организовывать. Как правило, психолог сопровождает их. На нейтральной территории, обговорив правила встречи, вопросы, которые нельзя задавать. Часто дети отказываются встречаться с отцом. «Мужчины бывают очень агрессивные. Если он так у меня в кабинете себя ведет, я представляю, что он творит дома с ней», — добавляет Татьяна Индейкина.

Случаи, когда ребенок изъявил желание остаться с папой, потому что насилие происходит со стороны мамы, тоже есть в практике кризисного центра. В одной из таких историй папа вынужден был уехать из Перми, забрав ребенка.

Кризисный центр в нынешнем виде появился в 2018 году, когда был изменен стандарт предоставления социальных услуг, не просто для женщин в сложной жизненной ситуации, а женщин с детьми. Тогда и появились медицинский работник для детей, психолог, воспитатель. Вот эта забота о детях, по оценкам специалистов, гениальная и самая полезная находка пермских властей и работников центра.

За время работы в центре побывали и женщина с теплотрассы, без прописки, без документов, и классическая жертва абьюза, бухгалтер по образованию, над которой муж издевался 15 лет. Из-за того, что у мужа связи на высоком уровне, ей пришлось поменять имя и фамилию, уехать в другой город, где найти и работу, и квартиру. Ей удалось всё это сделать даже быстрее, чем за 3 месяца.

По каким причинам уезжают из центра:

«Как правило, женщинам хватает даже меньше трех месяцев, если все документы в порядке, — поясняет директор центра. — Мы помогаем с работодателем, чтобы они перевели ее в другой филиал, район, например, не разглашали тайну перевода с работы. С детскими садами работаем, объясняем, что ведутся следственные мероприятия по жестокому обращению, например. Из садов и школ детей не отпускают, пока наш воспитатель за ними не придет, например».

По словам заместителя директора Елены Аликиной, применяются разные схемы работы в разных случаях: если это бытовое насилие, то сразу активно подключают психолога, полицию. Если он пытается разыскать свою жертву через полицию, ему отвечают: «Женщина в безопасности, но где — мы вам не скажем». С розыска они это заявление снимают, не берут.

Сами женщины боятся подавать заявление об избиениях. Приходится иногда вести за руку. Юрист центра помогает и с разводами, и с разделом имущества, определением места жительства ребенка, и с финансовыми проблемами (женщины приходят с ворохом каких-то кредитов, в том числе микрозаймов), и даже с личным банкротством. Если возникает квартирный вопрос, прибегают к помощи риэлторов, которые помогают фонду «Дедморозим».

За год через центр проходит в среднем 50 женщин и до 100 детей. Звонков за год поступает в два, в три раза больше. Не все готовы сбежать жить в центр, многим нужны консультации, поддержка. «Звонят: «Поговорите со мной, просто поговорите со мной», — таким даем телефоны горячих линий», — поясняет Елена Аликина.

Некоторые из обратившихся в центр не выдерживают правил, внезапно навалившейся на них ответственности, необходимости собрать все силы и следовать маршрутной карте, которую здесь вместе с ней создали специалисты. «Фыркают и отказываются, — грустно замечает Татьяна Индейкина, — свободы хотят».

Под свободой некоторые женщины понимают употребление алкоголя (запрещено в центре), оставление детей на ночь одних (а сама мать где-то гуляет ночью), жестокое обращение с детьми (не понимают, что должны по-другому относиться к детям), нежелание работать (быть клинером тяжело, разнорабочим мало платят). А с трудоустройством, особенно если нет образования и опыта, конечно, возникают проблемы. «Они же многие привыкли жить на пособия, дома сидеть, работать не хотят, привыкли рожать и получать декретные», — вздыхает сотрудница центра.

Есть те, кто возвращается к мучителю. Эти случаи в психологии достаточно подробно изучены и описаны. «Они прощают. Им кажется, раз он попросил прощения, он больше никогда этого не повторит. Она звонит и начинает рассказывать, что цветы подарил, в кафе пригласил, и я вернулась. Правда, через некоторое время звонит: «Он опять меня ударил, он опять меня выгонял», — рассказывает психолог центра.

Мы смотрим на душевые, на комнаты, в которые сейчас вернутся мамы с работы и дети из школ и садов, заглядываем на кухню, женщины могут готовить сами, для этого у них есть мультиварки, посуда, холодильник. Пермскому кризисному центру для женщин в сложной жизненной ситуации есть, чем поделиться с аналогичными структурами в других городах страны. Практики и опыта наработано достаточно для масштабирования.

Нет закона, но помощь есть

О вопросах федерального уровня, типа принятия закона о домашнем насилии, работники центра прямо не говорят, даже заместитель министра Надежда Подъянова осторожно замечает: «В Пермском крае сделано всё, что возможно в рамках существующего законодательства». Но в одном сходятся все: существующее законодательство не дает гарантию безопасности для жертв домашнего насилия, а одним из главных вопросов остается вопрос безопасности. Нет охранных ордеров, в центре женщина может жить спокойно, но за его воротами — нет. Поэтому выходом становится смена имени и фамилии, переезд в другой город.

Тех, кому некуда переехать, кто не решился на такие кардинальные шаги и перемены, по словам Надежды Подъяновой, поддерживают и после выхода из центра. Я недоверчиво качаю головой, ну какая может быть поддержка тех, кто ушел, при всегда полной загрузке?

«Есть в каждом районе службы помощи семье и детям, — объясняет замминистра. — Если женщина по каким-то причинам не рассматривает формат куда-то приехать, заселиться, она должна знать, что в каждой территории есть службы помощи. Это профессиональная помощь: юристов, психологов, специалистов по соцработе. Эти люди будут приходить и домой — помощь оказывать, где-то маршрутизируют, где-то сориентируют. Есть точка доступа для семьи».