Мы все в ответе за тех, кого приручаем, или Уроки немецкого в одной пермской школе

Неделю назад мы узнали, что 15 августа, за две недели до начала учебного года по собственной инициативе досрочно расторгла контракт директор немецкой школы №12 Елена Ракинцева. История вызвала большой резонанс, тем более, что этому предшествовали несколько уже неоднократно описанных событий.

Напомню. В марте на заседании комиссии Deutsches Sprachdiplom побывали сотрудники ФСБ, поскольку представитель консульства Германии в связи с сокращением числа сотрудников в России должен был покинуть страну. Позднее, в апреле–мае по приглашению группы родителей в школу пришли представители «Прикамских витязей» — обсуждали вопрос участия бойцов из зоны СВО в «Разговорах о важном». За этим последовали битвы в соцсетях и интервью директора школы германскому изданию Deutsche Welle (иностранный агент), чье распространение в России запрещено. Это вкратце, и без эмоций.

Если включить эмоции и заголовки, то накануне 1 сентября школа осталась без директора, вслед за которым ушли несколько педагогов. Родители и дети в легкой панике и всерьез обсуждают необходимость сменить школу. Интернет-сообщество негодует и четко разделено на два лагеря. Оба лагеря одинаково возмущены произошедшим. Одна крайняя точка зрения: хорошую школу разрушили из-за требований «Витязей». Вторая: в современной ситуации патриотическое воспитание должно быть частью образования и «Витязи» правы.

Попробуем разобраться. Как в любом конфликте, в этом есть две стороны, и они обе виновны в создавшейся ситуации. Помните, как говорил Лис Маленькому Принцу: «Вещи сами по себе ни дурны, ни хороши — мы только мним их таковыми».

Итак, посмотрим на ситуацию объективно. Есть государственная школа, есть руководство школы, есть требование законодателя о введении патриотического воспитания. Кроме рекомендательных видеоуроков, сверху не спущено ничего. И есть группа родителей, пригласивших «Прикамских витязей» в школу. И вместо спокойных переговоров между сторонами и каких-то совместных решений, руководство школы вступает в открытый конфликт. Более того, публично заявляется, что «школа против патриотических уроков и политики». Одновременно с тем дети привлекаются для рисования плакатов в защиту школы непонятно от кого. Если вдуматься, в мае школе никто и ничто по большому счету не угрожает. Зачем и кому нужен этот конфликт?

Открытый конфликт, и это особенность современного мира, молниеносно становится публичным. И вместо возвращения к переговорам, к спокойным решениям и объективному разъяснению позиций, школа еще более втягивается в конфликт. Хуже того, находится заброшенная группа школы в соцсетях, где размещены антироссийские записи. И это приводит уже к прокурорской проверке. Разве этого нельзя было избежать?

На фоне происходящего директор школы (муниципальный служащий, к слову) соглашается на интервью запрещенной и признанной иноагентом Deutsche Welle. И это достаточно сильный ход, если вдуматься. По сути, в маленькой пермской школе на фоне международного конфликта заявляют, что готовы продолжать мирное сотрудничество с другими странами. Но это интервью повисает в информационном вакууме не как призыв к международной поддержке, а как оплеуха родному государству за что-то невысказанное.

После этого наступает каникулярное время, и ситуация на пару месяцев затихает вовсе, как и не было конфликта. И вырывается все наружу в середине августа новостью, что директор уволена. Журналистам звонят обеспокоенные родители: а что же будет дальше? Потому что даже тем, кто учится в школе, официально никто ничего не объясняет. Родители школьников вынуждены искать информацию не в родных стенах, а извне. И это тоже вызывает вопрос: почему никто никому ничего не объяснил? Ведь снова по «Маленькому принцу»: «Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать».

Мы же помним, что кроме интервью директора западному изданию, у представителей школы, у руководства, у ее защитников из числа родителей (как, впрочем и у противоположной стороны) нет имен. Как зовут представителей патриотической группы: no name. Интервью с уволившимся завучем: no name. Интервью с педагогом в поддержку: no name. Помните старое, «правда имеет имя»?

Мне кажется, что конфликт здесь гораздо глубже, чем реакция на визит «Витязей» и все, что за ним последовало. И это конфликт не этого дня, и даже не десятилетия, и не нынешнего поколения школьников «двенашки». И он назрел вот так, и таким некрасивым образом разорвался. И дай бог сил разобраться в нем родительскому сообществу вместе со старой-новой администрацией школы.

Просто нужно разговаривать друг с другом. И объяснять друг другу суть вещей, конфликтов или нет — не важно. Только в диалоге можно найти хорошее решение, полезное для всех. Все люди разные, и только взаимоуважение Учителя и Ученика, коль скоро мы говорим о школе, дают нам надежду на будущее. Ведь мы в ответе за тех, кого приручили.

Потому что школа — отличная, только в этом году выпустила двух «стобалльников» по русскому языку. Ирония нашего времени, согласитесь — немецкая школа и идеальные знания в родном языке.

Мне непросто писать эту колонку, потому что нас так долго учили, что настоящая журналистика — это ничего личного и сухое изложение фактов и событий. Вдвойне сложно, потому что я — выпускница пермской школы №12, правда — еще когда она была обычной, рабоче-крестьянской. Втрое «сложно», потому что Елена Ракинцева была классным руководителем у нашего безумного десятого, ее первым классом после института были мы. И до полной картины — моя дочь тоже закончила эту школу, но уже с подтвержденным Deutsches Sprachdiplom. Степень личного в летней истории с родной школой уже не то, чтобы зашкаливает, она — в точке кипения.

Поэтому здесь важное личное отступление. Я дорожу памятью о своей второй родной школе (первой была элитная «девятка», но это совсем другая история). Наверное, поэтому выбор, где учиться ребенку, двадцать лет назад был однозначным. К тому времени из школы, где не хватало предметников, школа стала сначала просто профилироваться на усиленном преподавании немецкого языка. На тот момент Ракинцева была уже замдиректора школы. Возглавляла учреждение педагог с реальными немецкими корнями Лидия Эйрих, но германское образование было не ее историей, языковое образование было делом жизни именно Елены Михайловны.

Тогда в школе и появился немец Маркус, он проводил с детьми внеклассные занятия, ну и организовывал летний лагерь «Зигфрид». Для того, чтобы поступить в еще не статусную языковую, но уже почти, школу, нужно было пройти «воскреску». Это два года подготовительных занятий, где основа — немецкий, за отдельную плату. Для зачисления в первый класс — тест и благотворительный взнос. Не великая сумма, в начале двухтысячных это было около 20-50 тысяч рублей. Впрочем, все как и везде в «элитке».

Школа пережила мегасложный период в конце нулевых, здание не просто нуждалось в капремонте, школа тогда начала жить в три смены. Кабинетов не хватало категорически, поскольку на крыше рухнули балки, и учреждению было предписано закрыть вход для доступа людей до проведения капремонта.

И тут в 2008 году в «двенашке» вспыхнул родительский бунт, появился слух, что здание обещано авторитетному бизнесмену под торговый центр, и уйдя на капремонт, школа на старое место в центре Перми не вернется. Ежевечерние встречи родителей с учителями и чиновниками, разрезанные шины у автомобиля начальника департамента образования Людмилы Гаджиевой — чего только не было. Но в результате на учебный год школьники переехали в другие здания, деля кабинеты с учениками других школ.

Бунты завершились фактической полной перестройкой образа и содержания школы. После капремонта родительская общественность внесла в обновленное здания почти на руках нового директора — Елену Ракинцеву. Часть педагогов, не согласных с назначением — около десяти — сменили место работы. Ничего не напоминает?

Тогда жизнь наладилась и усилилась немецкая составляющая в учебной программе. Здесь нужно короткое отступление, что такое статус школы с углубленным изучением немецкого языка, и что такое Deutsches Sprachdiplom. Статус школы — это утвержденная программа российской спецшколы, где определенный предмет (в нашем случае — иностранный язык) дается в большем объеме, чем в среднем образовании в общем. Deutsches Sprachdiplom — это отдельная услуга школы, допобразование. По факту, это государственный экзамен Германии, дающий право (в зависимости от ступени) получения образования или работы в той же Германии. Эту услугу школа оказывала за дополнительную оплату, к ней плюсом шли обмены (пермские дети ездили жить и учиться на месяц в Германию, а немецкие ребята приезжали в пермские семьи).

И в конфликте этого года в самом начале ситуации возникает история вокруг Deutsches Sprachdiplom. Потому что по заверениям департамента образования с самого начала никто не планировал и не намерен сейчас лишить школу статуса специализированной языковой. Исключен был только внешкольный экзамен, проводимый по программам обучения в Германии (к слову, подготовка к нему в старших классах занимает более двадцати учебных часов в неделю плюсом к основной программе), как возможность поступления в германские вузы и колледжи. Но есть четкое ощущение от информационного вакуума, в том числе — у большинства родителей школьников нет полного понимания происходящего. По опыту — в школе никогда не разделяли гарантированное российскими законами среднее образование и подготовку к экзамену, который принимали сотрудники консульства Германии.