Разговор начался в кафе на Пермском форуме. Мы уселись в плетеные кресла друг напротив друга и начали.
— Василий Викторович, по некоторым данным, из бюджета Пермского края свыше 200 млн рублей ежегодно тратится на финансирование СМИ. Возможно ли исключить эту строку расходов? Какими будут последствия?
— Не все так просто. Появление такой статьи в бюджете является следствием двух процессов.
Один из них носит легитимный характер: власть обязана информировать население о своих действиях. Этот процесс может быть легким, когда общество страшно заинтересовано в любых аспектах деятельности власти, а может и тяжелым, когда оно не проявляет абсолютно никакого интереса. Правда, закон не очень четко определяет, о чем надо и о чем не надо информировать. Власть, в силу своей бюрократической структуры, считает, что ей нужно рассказывать о таких вещах, которые нас совсем не интересуют, а для нее важны.
Возьмем, к примеру «РИА Новости». Мы получаем чуть меньше 3 млрд рублей в год от нашего государства. Это астрономическая сумма, но есть и больше: Russia Today и ВГТРК — в 4 раза больше. Это объясняется не только тем, что они хорошие лоббисты, а еще и тем, что на них висит куча контрактов о непонятно кому нужном информировании — про таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана, про экологическую активность ведомств, про какие-то региональные программы.
Это исходит из довольно бессмысленных отношений СМИ и власти.
— Почему бессмысленных?
— Журналистов интересуют только те вещи, которые вызывают конфликт или радость. Рядовая и регулярная поденщина ни у кого не вызывает интерес. Ну какая разница, встретился губернатор с учителями района или нет? А тем, кто отвечает за организацию встречи, важно, чтобы эта информация дошла до определенного количества людей.
Другое дело, когда подобные вещи приобретают формы пропаганды, когда формируются ложные образы и смыслы, которые искажают реальность.
Ограничение между этими вещами носит этический характер. Оно из области не правового, а нравственного регулирования. То есть человек, который это делает, должен осуждаться профессиональным сообществом.
— Что и происходит. Все журналисты априори прокляты своими читателями, потому пишут под заказ…
— Вы это сами сказали. Я этого не произносил.
— И не произнесете?
— Далеко не все прокляты. Основное преимущество в том, что это не первородный грех. От него можно избавиться, просто начни говорить правду, для этого не обязательно воевать с заказчиком, нужно просто не врать.
Я не хочу оценивать, как это проиходит в Пермском крае. Не хочу спекулировать. Я правда не знаю. Но с точки зрения внешнего наблюдателя, мне нравится, что делал Чиркунов в этом регионе все эти годы. Я вижу в этом смысл даже более широкий, чем региональный. Вы можете быть локально недовольны, но то, что здесь делалось — это демонстрация возможной альтернативы, которая важна всей стране. Да, у вас не построили детский сад, не подняли на три рубля пенсию, но в то же время показали, что можно прыгнуть выше своей головы, или что можно делать некоторые вещи не так, как другие.
Россия вообще странная страна. Сколько вам лет?
— 26.
— Когда советский союз пал, вам было 4 года. Вы вообще не представляете, что такое жить в Советском союзе. А между тем, для профессиональных журналистов, с одной стороны, это было лучшее время — возможности были безграничными. С другой стороны — самое худшее. Машина переламывала тебя, и нужно было либо согласиться, либо отказаться. Пойдемте на улицу, я покурить хочу.
Мы вышли на площадку за вторым павильоном Пермской ярмарки. Встали у деревянного стола. Гатов достал сигареты. Закурил. Немного помолчал и продолжил.
— Отвечаю на ваш основной вопрос, хорошо ли, что администрация тратит 8 млн долларов на коммуникации. Надо смотреть, на что именно. Если эта история связана с поддержкой локальных СМИ, когда им дают деньги, чтобы они освящали какие-то аспекты деятельности — про надои, например, и т.д., или публиковали какие-то законы, это одно. Ну что делать, это нужно. Но если деньги расходуются на нападение противников, это плохо.
— Что будет, если государство не будет тратить деньги на эти вещи?
— Будет по разному. Что-то будет выпячиваться. Что-то будет комуницироваться в избыточном объеме относительно общественной потребности.
— И в чем эта потребность?
— В знании того, что делают люди, которым доверено обществом управлять.
— Без губернаторского контроля журналисты не разберутся?
— Разберутся конечно. Но по ряду позиций будет замалчивание. Это неинтересно. При всем уважении. Я сам много лет работал в разных изданиях. Есть некая повестка дня, которую хочет редактор. Независимый редактор формирует ее исходя из своих соображений, ориентируяь на то, что продается и что интересно читателям и рекламодателям. Им вообще неинтересно читать об инвалидах. Вы выпустите газету об инвалидах, а ее не купят. А продается газета «Жизнь» — слухи, скандалы, расследования.
— Вы намекаете на то, что власть несет воспитательную функцию?
— Может нести. Но власть очень разная. Есть власть, которая строит из себя миссионера, несет в свет разумное, доброе и вечное, противостоит злу. Есть ужасная власть, которая совершает страшные вещи и обманывает народ через медиа. 200 млн, говорите?
— Больше. Основные затраты идут на районные газеты.
— Естественно. Потому что там и происходит формирование социальной информационной среды. Районка теоретически не может быть прибыльной.
— Хорошо если формирует эту социальную среду. А если читатели плюются со словами — «Читать нечего в ваших газетах, везде губернатор!»?
— Да, не все решается балансом спроса и предложения, к сожалению. Не все общества в этом смысле так идеальны как американские, где вокруг газет формировались города. И они продолжают играть эту роль до сих пор. И в Америке до сих пор самые стабильные, самые прибыльные и самые перспективные малые газеты с тиражом 20 тыщ экземпляров. Они являются местным комьюнити. А у нас газеты навязаны сверху. Пермь как город экономически может поддержать несколько газет. А Кунгур — нет. Поэтому дотации газетам — это не хорошо, потому что это противоречит принципам справедливой конкуренции, но это неизбежно, потому что есть обязанность власти информировать население о своих действиях.
— Не находят ваши слова поддержки в моем сердце.
— И в моем сердце не находят. Я как либертарианец считаю, что то, что должно умереть, должно умирать.
— Широкий спектр газет, от деловых СМИ до газет для инвалидов, могут сами сформировать информационную повестку и попадут в свою аудиторию, найдут новости, которые нужны их читателям.
— Это правильно, но по факту у этого есть противоречие на обратной стороне общественного договора. Власть по конституции обязана оплачивать информирование своей деятельности — печатать законы, например.
Дальше вопрос в том, что, так как конституция описывает это очень общо, дальше начинается вольное трактование, которое нельзя запретить. Конституция говорит: «цензура СМИ запрещена». А она есть, но принимает другие формы. Цензура в советское время предусматривала предварительное согласование текстов. Любых. Визитные карточки ты не мог напечатать без штампа цензора. Сегодня ничего такого нету. Типография примет любой текст, который вы передадите, и не потребует у вас согласования с пресс-службой Чиркунова.
— А если власть дает прямые указания СМИ, например, напишете на эту тему — выпадете из системы госконтрактов?
— Это экономичсекая цензура, цензура страха за свое рабочее место. Это совсем другой вид цензуры. Ты можешь встать и сказать — «А пошли вы на хрен!». По моей приблизительной оценке, примерно половине СМИ в стране никто никогда не звонит, и никому не придет в голову позвонить.
— Для регионального телеканала потеря госконтракта это верная смерть, как и для крупного таблоида.
— Можно ли пользоваться этим инстурментом так.
— Можно?
— Разные культуры отвечают на него по-разному. Во Франции все газеты без исключения, любят они Саркози или нет, получают госдотации. Все поровну. У нас, к примеру, все толстые (литературные — Properm.ru) журналы получают, потому что во всем мире они умерли, а у нас как культурное наследие живут. Все федеральные каналы получают от государства особый вид стипендии за распространение сигнала в города с населением менее 100 тыс. человек. Так что в этом смысле принцип равенства где-то соблюдается. И не отнимут ничего у телеканала, условно говоря, «Звезда», если он вдруг начнет высказывать нехорошие мысли.
Сам факт существования таких бюджетных раходов не плохой и не хороший. Это результат проблем внутри общественного договора под названием конституция.
— Ваш прогноз, что будет, если закроется финансирование?
— Для районок это смерть. За исключением тех районов, где есть локальная экономическая жизнь. Она не вымрет, а перейдет из редакционного типа в инициативную, блогерскую. Ряд людей работают журналистами не потому, что они зарабатывают так женьги, а потому что они хотят писать.
— Что будет в Перми?
— Такой город может поддержать не одну, не две и не три газеты.
— Колбасить будет не по-детски.
— Колбасить будет не по-детски. Но рано или поздно выстроятся бизнес-модели, которые позволят жить СМИ. Поверьте, экономика газеты это довольно простая история, это не сеть гипермаркетов, гораздо проще.
— Зачем вы приехали на Пермский форум?
— Я веду здесь секцию про «Медиа», а еще потому, что на Сапрыкина (Юрий Сапрыкин, шеф-редактор объединенной компании «Рамблер-Афиша» — Properm.ru) свалилась люстра. Теперь придется вести и про социальные сети.
Гатов докурил и достал новую сигарету.
— Кстати, про ваш вопрос с финансированием СМИ. Я помню, больше года назад, когда Лужкова сняли…
Гатов на секунду задумался и внезапно обернулся с вопросом к молодому человеку, который стоял рядом с нами — Когда это было?
— В сентябре 2010 года — охотно уточнил тот.
— Министр Щеголев (Игорь Щеголев, министр связи и массовых коммуникаций РФ — Properm.ru) меня и нескольких людей по очереди вызвал на «терки» по поводу того, что делать со всеми этими висящими на бюджете СМИ, печатными газетами, радио, издательствами. Знаете, что есть издательства книжные, которые тоже сидят на бюдете, и их довольно много. Все довольно радикально ему сказали, что, с точки зрения экономики, бюджет должен отказаться от этих обязательств. Это будет на пользу бюджету и на пользу рынку, потому что выживут сильнейшие и заново выстроят схему своего существования. Кое-где это и произошло, когда были найдены явные перекосы и суммарный объем инвестиций государства в медиа, которые контролирует федеральный бюджет, уменьшился на 15% после этого. Он и дальше будет стратегически уменьшаться.
— Какими были последствия этого снижения?
— Ничего ужасного я не заметил. Где-то люди перестали роскошествовать, где-то перестали обманывать. Московское правительство перестало оплачивать с десяток относительно крупных фальшивых СМИ, и сконцентрировалось на тех, которые особую роль играют.
— Как вы оцениваете будущее Пермского форума?
— На месте любого преемника, я бы, конечно, сохранил эту конструкцию. Это, безусловно, такая вещь, событие, которое внесло Пермь в интеллектуальную карту очень многих людей — и бизнеса, и культуры, и коммуникаций — массу народа. Я думаю, что, если посмотреть соотношение затраченных средств на проведение форума с общей выгодой, развитием бизнеса, связей с другими регионами, которые получила Пермь — становится очевидно, что баланс будет положительным. Поэтому я считаю, что форум — такая штука, которая должна быть сохранена.