Владимир Верхоланцев: Банк ничего не должен «впаривать»

«А это здание нам когда-то предлагали купить», — задумчиво проговорил Владимир Верхоланцев, поднимаясь по ступенькам бизнес-центра «Бажов» в офис портала Properm.ru.

— Расскажите.

— Примерно четыре года назад у Западно-Уральского банка возникла острая необходимость в дополнительных площадях. Сбербанк России разработал программу по централизации проведения всех расчетных операций в так называемых центрах сопровождения операций ЦСКО. И встал вопрос — нужно здание, чтобы всех сотрудников по учетным операциям разместить в одном месте.

Мы в том числе рассматривали и это здание на Комсомольском проспекте, 1. Нам нужны были площади порядка 10 тыс. кв. м.

— По какой цене?

— По рыночной. Но были некоторые, не совсем приемлемые для нас условия покупки. Во-первых, это была земля федеральной собственности, и она еще не была отдана новым собственникам. Во-вторых, здесь есть вставка здания, которая когда-то принадлежала Православной церкви. Когда-то там располагалась духовная семинария. В покупку вмешался Патриарх Пермский и Соликамский Иринарх и сказал: «Я церквами не торгую!». Поэтому мы от покупки этого здания отказались и приобрели новое помещение по улице Куйбышева.

— Владимир Афонасьевич, принято полагать, что Сбербанк — один из самых медлительных банков в Пермском крае. Почему так сложилось?

— Не могу с этим согласиться. В начале 00-х мы поднялись в доле по обслуживанию юридических лиц до 65%. Сегодня этот показатель на уровне 50%, разве что в последнее время он несколько снизился, в основном, по обслуживанию корпоративных клиентов. На основе новых IT-технологий все крупные операции и некоторые сделки осуществляются на уровне центрального аппарата, что приводит к некоторому замедлению принятия решений.

Наверное, не всех клиентов такое положение устраивает, но Сбербанк в первую очередь сервисный банк, оказывающий услуги большому количеству клиентов, при этом большинство услуг оказываются в режиме «онлайн». Куда уж быстрее.

— В Пермском крае почти не осталось самостоятельных предприятий, не вошедших в крупные холдинги. Означает ли это, что будет «сжиматься» объем банковских услуг в регионе?

— Я так не думаю. Филиалы банковской системы уменьшаться не будут, они же не только не сократились за последние 2–3 года, наоборот, их число увеличилось. Другое дело, что направленность банковских услуг стала меняться. Практически все филиалы иногородних банков, которые приходят на Пермский рынок, в первую очередь заявляют, что хотят заниматься розницей, ипотекой.

— О чем это говорит?

— Рынок крупного бизнеса поделен. Тем и характерен Западный Урал, что предприятия крупного бизнеса объединены в холдинги и ушли с обслуживания территории Пермского края в Москву и Московскую область, в места расположения центральных офисов, а розница, население все равно остались. Поэтому здесь еще более усиливается и без того очень жесткая конкуренция. Не случайно все банки, которые приходят к нам, занимаются потребительским кредитованием физических лиц, экспресс-кредитованием, ипотечным кредитованием. В этой конкуренции сложно выстоять и Сбербанку. Надо быть очень гибкими и в качестве обслуживания клиентов, и в процентной политике.

— Западно-Уральский Сбербанк соответствует этим требованиям?

— Стремятся, и, я думаю, успевают. Все последние реорганизации, которые проходят в банке, связаны в первую очередь со структурой управления, централизацией, с большими кадровыми изменениями. Сейчас, как в 90-е, также переучивают людей новым технологиям, новым банковским продуктам. Работать приходят люди с совершенно другими профессиональными знаниями, навыками, менеджеры, действительно умеющие заниматься продажами. Во главу угла поставлено, что клиент, пришедший в банк, обязательно должен получить какую-то услугу. Хотя в ряде случаев я с этим не согласен. «Впаривать» ничего не надо, нужно просто оказать ту услугу, которая клиенту нужна. Если банк эту услугу не оказывает, то это беда банка, а не клиента.

— К вопросу о «впаривании». Банки стойки со своими менеджерами по продажам ставят уже в торговых центрах, чтобы поймать трафик…

— Я с этим как раз и не согласен. Сейчас, конечно, материальную базу перестраивают, делают открытые пространства, OpenSpace, зоны самообслуживания, это все понятно, красиво и хорошо. Второе, не менее важное направление — онлайновые продажи, использование всех возможных каналов мобильной связи, оплата коммунальных и других платежей, не вставая с места. Это направление скоро станет основным для обслуживания клиентов. Но посещение людьми операционных залов было, есть и будет.

— После кризиса 2008 года остро встал вопрос доверия между бизнесом и банком. Какие решения Вы видите для восстановления доверия?

— Любые вопросы, связанные с лимитами кредитования, с рисками, с управлением ликвидностью, это и теоретические и практические вопросы, которые считаются методами математического анализа. Но все эти методы не заменят личного доверия клиента и банка. В буйные 90-е ни один из руководителей предприятий — наших клиентов, нас не подвел, как бы это ни было парадоксально. И более того, даже «наката» никакого не было. Я этим людям благодарен как никогда.

— У Вас есть объяснения этому?

— Не знаю, но это было так. В то время мы имели приблизительное понятие о просчитывании рисков. К примеру, в 90-е большинство пермских птицефабрик, наверно, обанкротились бы. Не потому что они были плохие, а из-за отраслевого риска — ввоза «ножек Буша». Их привезли и завалили наш рынок по ценам в два раза ниже пермских. А ты сидишь и думаешь — дать этой птицефабрике кредит или нет? Дашь, а она через полгода закроется и не сможет его обслужить.

Для кредитования крупного бизнеса нужны гарантии. А гарантии могут выдать либо органы исполнительной власти, если это предусмотрено бюджетом, либо государство. Поэтому я сейчас уверен, что вопросы кредитования должны строиться на доверии и обязательности.

— Почему бизнес не доверяет банкам?

— Не знаю. Я бы сказал, что сегодня банки больше не доверяют бизнесу. Здесь целый комплекс вопросов. Возьмем процедуру банкротства предприятия. Банк по непогашенным ссудам получает возмещение от банкротного предприятия в пятую очередь. В первую очередь идут алименты, зарплата, налоговые платежи, исполнительные листы и уже потом банки.

Основная цель банкротства — оздоровление предприятия. Но в российской практике это, скорее, возможность не исполнять свои обязательства, причем не только по кредитам. Вот вам и доверие, понимаете? Я не могу привести ни одного примера, когда процедура банкротства привела бы к оздоровлению предприятия или банку были погашены кредиты в полном объеме. Чаще всего полностью все пропадало.

Крупный банк, который увеличивает фонды по погашению плохих кредитов, минимизирует свою прибыль. А ее можно пустить на выплату дивидендов, либо капитализировать и направить на увеличение капитала банка, что приведет к увеличению его кредитоспособности. У коммерческих банков наметилась тенденция — направлять прибыль на выплату дивидендов. Это очень плохой показатель, он означает, что у собственников банков появилась неуверенность в том, как дальше будет развиваться банковский сектор экономики.

— В чем причины неуверенности?

— Экономика развивается не совсем динамично, особенно в кризисный период. В том, что многие коммерческие банки сейчас стали кредитовать население под всевозможные виды кредитов, есть положительная сторона. Увеличивается спрос у населения и таким образом стимулируется производитель. Другое дело, что мы стимулируем не всегда своего товаропроизводителя…

Ипотечное кредитование стимулирует всю строительную индустрию, и в итоге это хорошо. Если этого не делать, то в условиях кризиса могут быть громадные социальные потрясения. Но только банковским сектором оздоровить экономику страны невозможно…

— Другая сторона вопроса о недоверии. Почему пермский бизнес ограничивается кредитованием на оборотные средства и не берет деньги на развитие?

— Вы говорите о длинных кредитах и инновационной деятельности? У нас мало предприятий, которые занимаются инновационной деятельностью. Есть и вопрос доверия со стороны банков к инноваторам. К нашему глубокому сожалению, срок жизни этих предприятий небольшой. Хотя есть уникальные предприятия, которые вписались в сферу материального производства, в рынок, и хорошо работают на внутреннем и международном рынках. В первую очередь я бы здесь назвал предприятие «Новомет». Используя новые технологии, они завоевали определенную нишу на внутреннем рынке и вышли на международный. Еще пример — «Камасталь». Но таких примеров мало. Чтобы ситуация изменилась, нужно время.

— Бюджет Пермского края принят с дефицитом в восемь млрд рублей. Губернатор говорил, что они планируют покрыть его за счет кредитов. Прежде всего, в Сбербанке и ВТБ. Как Вы на это смотрите?

— Как Вам сказать… Жить в кредит по большому счету неплохо. Хотим мы или нет, деньги обесцениваются. И когда через год будут отдавать, это уже будут другие деньги. Поэтому если сейчас взять деньги и потратить, а потом отдать их, это все равно будут деньги с минусом. То есть дефицит в пределах 5–10% — это нормальная величина, если потом этот бюджет покрывается внебюджетными источниками финансирования, это нормально.

Поэтому и по городскому бюджету радует глаз, что они приняли бездефицитный, но можно и с сарказмом спросить: «Чего вы боитесь? Возьмите кредит. Вы все свои обязательства по ремонту больниц, улиц, субсидированию лекарств и прочие перед городом выполнили? Так почему бы не восполнить эти пробелы из заемных средств?» Поэтому я не вижу ничего крамольного в том, что принимается бюджет с дефицитом и взятием кредитов для решения неотложных социальных задач.

— А за счет чего возвращать взятый кредит?

— Я не очень много занимался вопросом бюджетирования, больше теоретически об этом знаю, но все же думаю, что внебюджетные источники по наполнению бюджета можно поискать и найти. Конечно, основная статья бюджета — это подоходные налоги, и она растет. Хотя в последнее время есть сведения, что уровень заработной платы в Пермском крае понизился или растет не теми темпами. На это нужно обратить внимание.

— Микрофинансовые организации. За последние несколько месяцев их количество достигло нескольких десятков. Как Вы оцениваете их появление и последствия их работы?

— Придется все списывать. Будут невозвраты. Хотя это все зависит от культуры населения, от его менталитета. Микрофинансирование — это ведь не российское изобретение. Пришло оно к нам из Бангладеш. У нас все по-другому. Я не верю в микрофинансовые организации. Мне кажется, это какая-то раздача денег. Нет механизма их возврата.

— Вы не верите в жизнеспособность микрофинансовых организаций?

— Да. На мой взгляд, они не живучи. Вы понимаете, что в итоге мы раздадим деньги на бутылку водки, а не на развитие бизнеса. Тотальный контроль невозможно установить. Контроль должен быть у каждого в голове, кто берет эту тысячу или пять тысяч. Должно быть понятие, что их нужно отдать. И никакая мера контроля не будет эффективной. Кроме того, и законодательно это никак не регулируется. Я не знаю пока ни одного положительного примера.

— Появились последователи Александра Шурмана. Во время задержания они заявляют, что хотели раздать деньги народу…

— Сплошная профанация! Какая удивительная и совершенно спонтанная тяга к благотворительности. Кто готов в это поверить? Я не верю!

— Но почему они вновь появляются? Слабость системы безопасности?

— Нет! Слабость в людях. Не каждый может устоять перед соблазном. Деньги — это особый товар. Не каждый может с ними работать.

— Владимир Афанасьевич, как Западно-Уральский банк Сбербанка России получил центр в городе Пермь? Как был создан банк, доля которого сегодня составляет около 50%?

— В этом вопросе помимо чистой экономики присутствовала и политика. Я об этом редко говорил…

Продолжение рассказа Владимира Верхоланцева читайте во второй части интервью на Properm.ru