Светлана Бардакова переехала из деревни в Закамск, устроилась на Пермский пороховой завод в 1984 году. В 1996-м родилась Юля. Светлана воспитывала ее одна. Дочь нужно было поднимать на ноги, дать ей хорошее образование. И с завода — даже после выхода на пенсию в 45 лет — Светлана не ушла.
…Юлия рассказывает историю семьи и плачет, не переставая. Она очень любила маму, которая посвятила ей свою жизнь. 1 мая 2022 года Юле позвонил психолог Пермского порохового завода и сообщил о трагедии, а позже встретил у ворот предприятия и подтвердил, что Светлана Бардакова погибла.
«Была у меня мама — и не стало! » — Юля не сдерживает рыданий. Через некоторое время успокаивается, продолжает сбивчиво рассказывать, почему мама продолжала работать на пенсии.
Юлия Миронова: — Она не ушла в 45 лет, потому что я училась в школе, потом еще в университете платно. В 2018 году она попала под сокращение. А я была еще на 4 курсе. …Помню этот период, потому что маму такой никогда в жизни не видела. Она была дезориентирована, на ней лица не было… Меня надо доучить, а ее увольняют. Она очень из-за этого переживала, вообще ничего не ела. Помню, я ей сказала: «Мама, если под сокращение, не переживай, справимся». Но она ходила по начальникам. Ее оставили.
В 2019 году Юля окончила университет, но Светлана Бардакова решила остаться на заводе, немного подзаработать на более спокойную жизнь на пенсии, на ремонт, на квартиру. Она покупала красивую одежду, потому что с пенсии особо вещей не приобретешь, у нее было много планов и желаний.
Теперь одежда с этикетками висит в шкафу. Она хотела отработать последний год, чтобы уйти не в 59 лет, а в 60, чтобы была красивая дата, юбилейная…
Как сообщат потом разные ведомства и сам завод, 1 мая 2022 года в производственном комплексе № 20 «Нейлон» производства «Пластмассы» «вследствие нарушения требований промышленной безопасности» произошло возгорание, в результате которого погибли три работницы. Светлана Бардакова получила ожоги 90% тела и скончалась на месте трагедии.
По данному факту возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 217 УК РФ (нарушение требований промышленной безопасности опасных производственных объектов, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека либо крупного ущерба). Юлия признана потерпевшей по этому делу. Вот только дело, по ее словам, не двигается.
Юлия обратилась за юридической помощью к специалистам. Адвокат направил в суд иск о взыскании морального вреда.
По коллективному договору ФКП «Пермский пороховой завод» — работодатель — принимает на себя обязательство обеспечить безопасность работников. А если не смог обеспечить, то семье и лицам, имеющим право на возмещение вреда в связи со смертью кормильца, погибшего на производстве, выплатить единовременную материальную помощь в размере десятикратного заработка погибшего за последние 12 календарных месяцев и единовременную выплату в размере пятикратного заработка за последние 12 месяцев (таких пунктов действительно два).
Завод выплатил только одну компенсацию, она составила 4,8 млн рублей. Также завод оказал помощь в организации похорон (тоже предусмотрено коллективным договором). Но по Гражданскому кодексу Юлия имеет право на возмещение морального вреда, помимо выплат, положенных по коллективному договору.
Как говорится в законе, «размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда… Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего».
Кроме того, по словам адвоката Юлии Полины Сунцевой, не выплачены и другие положенные работнику денежные компенсации. Адвокат просит суд взыскать в пользу Юлии сумму недополученного заработка ее матери, компенсаций за отпуск, выплат по больничному листу, выплат в связи с выходом на пенсию и моральный вред в размере 7 млн рублей. На суммы просят начислять проценты — вплоть до момента оплаты задолженности.
Юлия не производит впечатления алчной наследницы. Она просто очень любила свою маму, а еще она сама юрист, и знает, что выплат положено гораздо больше, чем 4,8 млн. Просто в большинстве случаев родственники погибших и пострадавших об этом не знают, максимум кто-то по совету юристов идет в суд взыскивать компенсацию морального вреда.
Также Юлию искренне расстраивает отношение к работникам. По ее словам, пока мама работала, ЧП на заводе происходили постоянно. И представитель завода, который общался с ней уже после смерти мамы, сказал, что такое постоянно происходит, мол, не она первая, не она последняя, и не надо как-то выделяться.
«Никакого уважения, — удивляется адвокат Юлии. — Обращается к ней «девушка» да «девушка», хоть бы имя запомнил, у нее всё же мама погибла, которая больше 40 лет на этом предприятии отработала! Юлия убита горем, а ей отказывают в положенных по коллективному договору и законодательству выплатах».
С Юлей не работают психологи, пока она не может справиться самостоятельно со своей болью. Вспоминает, как было много народу на похоронах, как проходило отпевание, как выдали мамины вещи (на заводе переодеваются, работают в форменной одежде).
Уже летом ее стали приглашать на заседания комиссии по расследованию ЧП. На комиссии присутствовали представители работодателя, надзорного ведомства, трудовой инспекции. «Удивляет, как они приглашали на эти встречи. Присылали смс в 22 часа о том, что на следующий день заседание комиссии. Даже с работы не отпроситься… Но я была на всех заседаниях, о которых меня информировали, — рассказывает Юлия, — и поняла, что ничем эти расследования не закончатся. Это всё для галочки, а нам никто не скажет, что случилось и почему».
Прошло полгода, но, по словам Юлии, комиссия так и не пришла к выводу, в чем именно причина несчастного случая, почему погибла мама. На заседаниях комиссии представители предприятия говорили о том, что у них в норме и проводка, и система пожаротушения, и не могло быть никакого короткого замыкания. «Больше всего меня поразило, — рассказывает Юлия, — что спустя два месяца после трагедии эксперты говорили, что им до сих пор не предоставлены все необходимые документы. И председатель комиссии спрашивает: «У кого спросить на Пороховом?». Такое ощущение, будто они первый раз слышат о том, что запрашивались какие-то документы. Видимо, никого не назначили ответственным за эту процедуру, это тоже тормозит расследование».
Сроки расследования на заседаниях комиссии каждый раз продляют, очередные намечены на ноябрь 2022 года. А Пороховому уже надо создавать новую комиссию, по новой трагедии.
Полина Сунцева пояснила журналисту Properm.ru, что коллективным договором предусмотрены две выплаты, одна из них больше, вторая меньше. Юлии почему-то заплатили меньшую. Кроме того, есть и другие, положенные по коллективному договору, но почему-то их не выплачивают. И есть, конечно, возмещение морального вреда.
Полина Сунцева, адвокат: Моральный вред — это за то, что у Юлии умерла мать. Это ее нравственные страдания. А 4,5 млн, которые выплатили, — это за гибель. Это разные правовые основания, разная правовая природа. Разная этическая природа. Они считают, что человек вообще не испытал нравственных страданий? Или что она в порядке наследования не должна вступить в наследство тех сумм, которые за всю жизнь заработала ее мать? Квартиру ей не покупали, никаких благ особых не предоставляли. Почему-то преподносят то, что предусмотрено коллективным договором, как какую-то благотворительность. Нет, это то, что положено, но далеко не всё.
По словам адвоката, на заседании комиссии по расследованию причин ЧП выяснилось, например, что нет контейнера для утилизации брака. «Снаряды, которые могут взорваться, у которых тонкая оболочка — какая-то не по нормативу, — прямо на пол кладут. Так нельзя же, нужно менять подход, отношение», — уверена адвокат. Она считает, что уголовное дело закончится ничем, просто истекут сроки давности.
Адвокат посмотрела судебную практику: буквально несколько раз с 2014 года родственники погибших взыскали с завода какие-то суммы, от 200 тыс. до 1 млн рублей. Она считает, что заводу от этого «ни жарко, ни холодно». «Если так будет продолжаться, то кардинальным образом ситуация не изменится, а ведь должна! » — говорит адвокат.
Properm.ru направил запрос на Пермский пороховой завод по поводу судебного процесса и позиции предприятия. На момент выхода публикации официального ответа не поступило.