«Летов» Театра-Театра: почему это хороший спектакль с плохо спетыми песнями

Театр-Театр продолжает экспериментировать с форматами и новыми пространствами. В конце июня на площадке концерт-холла «Свобода» прошли премьерные показы спектакля «Летов» (18+). Хотя спектаклем это хаотическое и сумбурное действо назвать довольно трудно, но критик Григорий Ноговицын объясняет, почему спектакль хорош и почему такой подход к воплощению творчества Егора Летова на сцене — самый верный из всех возможных.

Концерт-холл «Свобода». От сцены в зал идет небольшой подиум, вдающийся в зону танцпола. С одной стороны танцпола узкая полоска vip-зоны, за танцполом — обычные зрительские места. Возле одной из стен протянулся бар, предоставляющий уникальную возможность попивать коктейльчик или что покрепче прямо во время спектакля (вообще-то, осуждаем, ибо спиртное — зло).

После долгого ожидания начала психоделической панк-драмы по творчеству лидера группы «Гражданская оборона» (официальная формулировка названия премьеры с сайта театра) на сцену вываливаются облаченные в черные косухи поверх белых одежд актеры Александр Аверин, Анна Анисимова, Даниил Ахматов, Антон Девятов, Дарья Копылова, Дарья Демиденко и Людмила Прохоренко. Вся эта толпа, вываливаясь, буквально падает на сцену…

Потом актеры вскочат, проорут строки из «Я всегда буду против», и дальше завертится странное, мрачное, но сильное, пробирающее действо, переполненное энергией, драйвом и по-хорошему плохо спетыми песнями Летова. И на танцполе будет очень жарко. Непонятно, зачем вообще стоящим на нем людям надо было покупать сидячие места! Такое слушают и смотрят только стоя, ведь только так можно подключиться к жуткой бешеной энергии, хлещущей со сцены в зал, и пуститься в старое доброе пого.

Собственно, в возникновении этой энергии и заключается главная удача спектакля «Летов». А появляется она от того, что питерские режиссеры Филипп Дьячков и Мария Селедец даже и не пытались ставить обычный спектакль, со стандартными драматическими конструкциями. В описании к своей работе они заявили: «О чем конкретно наш спектакль? А о чем небо? О чем бездна?». Очень точное замечание. Потому что Летов был про очень многое. Единственное, про что он не был, так это про правильное и понятное. Это и сделало его творчество актуальным на все времена. Это же заранее обрекает на провал любую попытку систематизировать его, каталогизировать, разложить по полочкам и сделать правильно и как надо. Потому что нельзя загнать ураган в стакан или поймать молнию в мешок.

Дьячков и Селедец, в отличие от многих, пытающихся истолковать или перепеть песни Летова, это прекрасно осознали. Поэтому, вместе с артистами Театра-Театра, не пытаются унять летовскую стихию, вогнав ее в жесткие рамки интерпретации, а воспроизводят, как могут. А могут они очень даже круто.

Хотя, в плане материала, спектакль «Летов» не сильно выходит за рамки списка самых популярных песен «Гражданской обороны»: «Про дурачка», «Русское поле экспериментов», «Вселенская большая любовь», «Всё идет по плану» и еще нескольких. Этакий джентльменский наборчик дворового гитариста (…эх… ностальгия…). Как и бывало во дворе, под расстроенную «кунгурку», большая часть песен исполнены очень плохо. Их буквально выкрикивают в микрофоны.

Но ведь никто не усомнится, что актеры Театра-Театра умеют петь. Тем более, часть песен исполнена правильно, как, например, «Отряд не заметил потери бойца», превращенное тут в скорбное рыдание то ли матери, то ли жены того самого бойца.

Но плохо спетые песни разобраны примерно так же. Режиссеры сами признавали, что работали тренингами, этюдным методом, оттого каждая песня (или песни) — отдельный номер со своей историей. Вот семейная пара обывателей попеременно поет строки «Всё как у людей» и «Всё идет по плану», Смерть с косой кричит «Кто сдохнет первым», под «Вселенскую большую любовь» толпа палками забивает тело в целлофане (банально, но эффектно), а вот вскочивший на табурет Антон Девятов в пионерском галстуке со злобой вкручивает в зал каждую строчку «Всё как у людей». «Про дурачка» в ходе исполнения вообще несколько раз меняет стиль и формат исполнения, под конец превращается чуть ли не в коллективное камлание, где вместо ударов шаманского бубна идет ритм барабана. Всё это дико энергично, эффектно и на разрыв аорты, как на настоящем концерте панк-рока.

Песни перемежаются беготней артистов по залу, внезапным стендапом, а венчает всё это целиком исполненное «Русское поле экспериментов». Тут рождающаяся из всего действия темная, и потому захватывающая и притягательная энергия достигает такого накала, что с артистов пот ручьями, а на первом показе один из них даже порвал струну на гитаре. И да, «Русское поле…» спето плохо. По большей части его тоже проорали.

Но так и надо с Летовым. «Звучание должно быть говно» — неоднократно заявлял музыкант своим близким. В этом были позиция и выбор. Гаражное, хрипяще-трясущееся звучание в музыке Летова — такая же важная часть художественного образа и высказывания, как раздолбанная семиструнка у Высоцкого и бренчащие невпопад колокольчики у Башлачева. Поразительно, что многие этого не понимают, и оттого, например, приуроченный к юбилею Летова кавер-альбом «Без меня», спетый сплошь грамотно, правильно и модненько, получился дрянью несусветной. Только Слава КПСС просек фишку… Но это лирическое отступление, без которых очень трудно обойтись, ведь, как замечал герой пьесы Константина Стешика «Летели качели» (в «Новой драме» по ней идет отличный спектакль): «Говоришь о Летове, а получается о себе».

Так и с этим спектаклем — его трудно описывать словами, потому что он одно сплошное личное впечатление о чем-то своем, за счет того, что смогли считать энергетику Летовских песен. А про что эта энергия — каждый решает сам. Загонять ли ураган в стакан — дело сугубо индивидуальное.

…Но все-таки за хаосом и бурей в «Летове» проглядывает четко выстроенная структура драматического произведения. Лучше всего это заметно в финале, когда артисты, как в начале, снова скопом вялятся на сцену. И дольно тяжелая, напряженная атмосфера моментально развеивается одной строчкой из «На исходе дня», словно говорящей, что любой ураган заканчивается, и он может вынести туда, «где еще никто не умирал».