Два круга ада школы №12, или как чиновники воевали с родителями. Репортаж Properm.ru
Круг первый
«Да не стойте вы в дверях! Дайте пройти! » — тучная дама толкается у входа в спортзал школы-интерната №12. Толпа медленно расступается, и женщина проскакивает внутрь.
Сегодня здесь непривычно многолюдно. На встречу с родителями и учителями школы-интерната №12 приехали представители сразу нескольких ведомств: департамента образования Перми, аппарата уполномоченного по правам человека в Пермском крае и СвЖД. В отличие от представителя СвЖД, чиновники городской администрации ведут себя по-хозяйски. Командуют, когда и кому заходить. Родителей впускают в спортзал партиями. Первыми запускают самую многочисленную группу — начальные классы, потом — всех остальных.
Но заранее организованный порядок сразу нарушается: некоторые лезут без своей очереди, толкаясь на низких скамейках и занимая самые удобные места. Женщины с маленькими детьми на руках скученно стоят в проходах, родители детей из Пармы и вовсе держатся особняком. Спортзал медленно заполняется людьми.
Разговор, которого так долго ждали, начинает представитель СвЖД. Говорит она то, что все уже миллион раз слышали. Школа частная. Компания ее закрывает — таково решение совета директоров ОАО «РЖД». Сроки закрытия не известны. В Перми закрыть и передать школу как можно раньше не получится, так как по решению, все 118 детских садов и школ в России будут передаваться разом. В спортзале появляется атмосфера тревожности.
Следующим подключается к разговору глава департамента образования Перми Людмила Серикова.
«Речь о закрытии здания навсегда никто не ведет, — вкрадчиво начинает она. — Возможно, школа будет расширена за счет большой прилегающей территории. Но это все перспектива будущего. Денег на ремонт здания в этом году не предусмотрено — о планах РЖД по передаче школы мы не знали. На 2019 год будут заложены средства на разработку проектно-сметной документации для проведения ремонта. А когда школу передадут, то лицензия на образовательную деятельность у нее автоматически аннулируется. Новую лицензию на образовательную деятельность без приведения здания в нормативное состояние она не получит. А школа без лицензии работать не может. Поэтому пока мы не проведем здесь ремонт, ее не откроем».
Цель визита, по словам родителей, сегодня одна, и десант отборных чиновников высадился здесь неспроста. Родителей пришли уговаривать написать заявления о переводе в школу №79, так как на носу комплектация классов. Чиновники торопятся, чтобы успеть до 1 июля, когда комплектация закончится.
«Сейчас мы оказались в ситуации неопределенности, — подтверждает предположения Серикова. — Но директора должны заложить в бюджет количество нормативного финансирования на детей. Мы должны это сделать, чтобы понять, какое количество детей готова принять 79 школа, какое 45 и какое 153. Если я этого делать не буду, а буду сидеть и ждать ноября, декабря, или какой-то другой даты и она в любом случае будет, я потом за короткий период времени просто это не обеспечу. Может быть вы на моем месте пошли бы другим путем. Мне же сейчас важно понять: вы коллективом будете переходить в другую школу или нет; какое образовательное учреждение готово вас принять. Если среди вас появятся родители которые скажут: «Нет, мы будем ездить в город» — мы будем возить. Мы понимаем, что должны просмотреть и предложить другие школы. Вот для чего мы сегодня здесь. Нам не нужны ваши заявления, мы не для этого приехали. Нам надо, чтобы вы высказали позицию, а мы ее просчитали и заложили необходимые средства в бюджете на остаток 2018 года и на весь 2019 год».
— А мы разве куда-то переходим? Кто вам это сказал! — кипятятся родители. — Мы будем учиться здесь до конца и точка!
— Ну что же вы как маленькие-то себя ведете. Как подростки, — переходит в наступление Серикова. — Диалог должен быть конструктивным.
— Кто вам это сказал, что он вообще должен быть?! — шипят, еле сдерживая злость, в задних рядах.
— Мы не разговаривать сюда пришли, мы пришли понять, почему нашу школу закрывают. Кому помешали наши дети! И почему мы должны что-то выбирать, — не сдаются они.
С передних скамеек некоторые встают и демонстративно выходят, не желая продолжать разговор.
— Мы с вами не о чем разговаривать не будем. Мы вас сюда не звали и не о чем не договаривались, — кричат они из дверей.
Взамен предложили коррекционный интернат
Сложнее всего ситуация обстоит с детьми из отдаленных районов Прикамья, где нет школ и дорог. Раньше школьники проживали в школе-интернате всю неделю, так как их родители работают на железной дороге сутками. Как поясняют в краевом министерстве образования: «вопрос с родителями, которые не могут забирать детей по причине выездного характера работы, будет решаться в индивидуальном порядке. Если родители, чьи дети зарегистрированы в Пермском крае, изъявят желание продолжить обучение своих детей в школах города Перми, то департамент образования администрации Перми предоставит им эту возможность при условии решения вопроса проживания семьи».
«У меня дочка-семиклассница три дня не спит, переживает, — рассказывает опекун из Пармы Надежда Цибеева. — Бедный ребенок. Сначала ее мать лишили родительских прав. Такой стресс. Потом мы перешли сюда. Жизнь только наладилась. Седьмой класс, подростковый возраст. А теперь закрытие, как гром среди ясного неба. В Парме у нас своей школы нет. Закрыли в прошлом году, сказали возить детей в Губаху. Но как? До нее только железнодорожным транспортом. Каждый день туда-обратно. На дорогу больше часа только в одну сторону уходит. Разве можно в таких условиях учиться? Нам говорят, хотите остаться в Перми, живите здесь. Но на какие деньги снимать квартиру? Как быть?»
«Скрытое социальное сиротство»
Тем временем микрофон в спортзале передают уполномоченному по правам человека в Пермском крае Павлу Микову. Сначала он отчитывается перед родителями по пунктам протокола, составленного еще 7 мая, о проделанной работе. Должны провести встречу. Проводят. Должны решить по 33 детям, которые из отдаленных территорий. Решили. Он зачитывает дословно: «по детям, не проживающим в Перми, Министерство образования и науки Пермского края прорабатывает перспективу обучения в школах по месту жительства, максимально учитывая жизненные обстоятельства каждой семьи. То есть либо есть школа по месту жительства, либо есть возможность подвоза детей, если это сельская местность».
— Что за бред? — не выдерживают слушатели. — Какой подвоз?! В Парме даже дороги нет!
— Но ведь это не совсем правильно, дорогие родители, когда дети находятся в интернате при живых родителях! — упрекает их омбудсмен. — Может, это родителям удобно — на полное обеспечение оставить ребенка на целую неделю. Но это скрытое социальное сиротство!
— Что? — негодует оскорбленная толпа. — Мы работаем круглыми сутками, у нас все школы позакрывали, а нас еще и кукушками назвали. Вы в своем уме?! Да, если бы мы были плохими родителями, нас здесь не было бы!
Дело принимает крутой поворот. Серикова предлагает родителям пройти в классы, но те поодиночке выбегают из спортзала, как подстреленные, и в слепой ярости повторяют одно:
— Плохие родители! … Спасибо… На «добром» слове.
Круг второй
За ними следом заходит следующая партия — пятые-девятые классы. Человек 30. Не больше. И все начинается по новому. Вступительная часть. На этот раз краткая и лаконичная — прошлые ошибки чиновниками учтены.
— Мы в такой непростой ситуации оказались. Будущие выпускники, — встает с места одна из родительниц. — Хотелось бы закончить следующий год в своем классе и со своими ребятами. Скажите, пожалуйста, какова вероятность, что проработаем до конца следующего учебного года здесь? Мы уже ходили в 79 школу на собрание. Но мы же понимаем, что дети там будут адаптироваться и это повлияет на выпускные экзамены. Низка вероятность, что мы перейдем всем классом вместе — нас раскидают. Поэтому детям будет тяжело. Ведь подростки в первую очередь ищут себя в коллективе. А как же экзамены? Что нам делать? Как быть?
— Вы поймите, что это не первая и не единственная реорганизация. В конце каждого учебного года я езжу по территориям Пермского края, потому что принимаются такие же решения. Детей мало, школы пустеют, детей централизовывают. С пятого класса их возят в другие населенные пункты. И для них максимально безболезннено проходит эти процессы. Мы всегда в этих случаях рекомендуем организовать школам площадку совместно с детьми из других школ, чтоы они привыкали к новому коллективу. И все это нормально. За лето они привыкают. А осенью сели в автобус, проехали 15 км, сели за парты. И все. С 2007 года таких процедур по реорганизации в стране прошло несколько сотен. И никто не говорит, что это болезненно и рискованно! — парирует ей Миков.
Родительница только в ответ на это беспомощно разводит руками.
— Нет. Я не говорю, что это болезненно и рискованно. Я говорю о том, что в этом возрасте… В девятом классе… — оправдывается она.
— И в девятом, и в десятом, — горячится омбудсмен. - Поймите, это зависит от вашей профессиональной позиции. Вы как профессионал, педагог, вы какой видите выход? Если понимаете, что решение неизбежно?
— А у вас вообще дети есть, чтобы нам такое заявлять? — не выдерживают родители, сидящие в первых рядах.
Учитель Любовь Котяшева требует от чиновников одного: ответить, останется ли их школа в родных стенах в том составе, в каком она есть, или нет. Ей постоянно затыкают рот, мол, непедагогично, зачем накручивать родителей, забывая о том, что у Котяшевой в этой школе тоже учатся дети. Педагог уходит с собрания, еле сдерживая слезы. Второе родительское собрание, как и первое, безнадежно провалено.
Тем временем в школьном коридоре работник районного отдела образования делает то, что не могут сделать те, что сидят в спортзале — «кормит» обещаниями. Она объясняет родителям, что у них сегодня появился один шанс на миллион и они могут выбрать любую школу в городе, какую только захотят. Гимназию, обычную школу, школу с углубленным изучением — да пожалуйста. Обещания сыпятся из нее как из громкоговорителя во время предвыборной кампании. Не слушают ее лишь родители 2Б класса, которые вот уже полчаса успокаивают учительницу, разревевшуюся прямо в классе на уроке со сложной дисциплиной «Оптимизация». Завтра они обещают выйти на пикет и достучаться до властей. Не сдаваться до последнего. Но уже по интонации чувствуется, что сегодняшнюю битву за сохранение школы они уже проиграли.