«Я архивная крыса. И мне больно». О проблемах «уютной денежной отрасли» рассказывает историк и архивист

Андрей Зиновьев по образованию историк, работал и в музеях, и в архивах, создатель частной электронной краеведческой библиотеки «Пермский книгоед». Является автором и соавтором большого количества научных статей и книг, участником археологических экспедиций, его приглашают выступать на научных конференциях. Он ввел в научный оборот малоизвестные и труднодоступные средневековые западноевропейские источники XVI—XVII веков об Урале.

— Что представляет из себя архивная отрасль в Пермском крае?

— В Прикамье три государственных архива и 47 учреждений было до середины 2018 года, когда начались объединения муниципалитетов, сейчас меньше. По объемам хранения — около 5 млн единиц хранения. Это не так много. Например, в Москве в одном архиве — около 18 млн единиц хранения.

— Она такая стала после большого скандала и реформирования отрасли. Началось это при губернаторе Олеге Чиркунове. Напомните, что там происходило.

— При Чиркунове архивную отрасль в Пермском крае выделили и забрали из министерства культуры в связи с большим конфликтом между руководством государственного архива Пермского края и руководством комитета по делам архивов, который входил в состав министерства культуры.
— Я помню, очень серьезно было. Люди уходили, хлопали дверями.
— По сути бывшие соратники не поделили между собой приятную денежную отрасль. Соответственно, кто смог, тот того и «съел». После этого архивную отрасль выделили отдельно, отдали под руководство губернатора. Довольно странная штука, конечно, но что есть, то есть. С тех пор архивная отрасль — это не культура, не наука, не образование… Неизвестно что, получается.
— То есть сама по себе, просто напрямую под губернатором?
— Да. Она под губернатором и напрямую подчиняется федеральному Росархиву.

— Андрей Павлович, почему вы в 2017 году ушли из архивов, и куда ушли? Думаю, многие не знают про тот конфликт.

— Собственно, не было никакого конфликта, я человек абсолютно не конфликтный. Если мне говорят, что я не тот работник, который нужен, я ухожу, зачем противостояние? Мне предложили уволиться из агентства по делам архивов Пермского края, потому что стал интересоваться тем, чем, видимо, интересоваться не нужно было. Думаю, наша беседа и станет ответом на вопрос, почему я ушел.

Я начинал с музейного работника, мы многое сделали, издали, создали. Потом был десятилетний перерыв — пока рос сын, я работал в коммерции. Но сердцу не прикажешь, тянет к своему делу, и когда Виктор Шмыров (бывший директор АНО Мемориальный центр истории политических репрессий «Пермь-36») пригласил меня к ним, я согласился. Это было в 2011 году. А в 2012 году провели последнюю «Пилораму». После этого началась знакомая вам ситуация. Изменение политики, проводимой музеем, отмена всех существующих программ. Новый директор привела свою административно-хозяйственную команду. Сотрудники, создававшие музей, пытались противостоять, писали куда-то. На них завели уголовные дела. Меня, например, обвиняли в воровстве компьютеров, я даже был один или два раза в полиции. Конечно, всё это рассыпалось, было закрыто. Но многих сотрудников обвинили вот так, безосновательно, в чем попало. Люди разбежались. И пять человек, среди них и я, ушли в Агентство по делам архивов.

Работа в агентстве с 2014 по 2017 годы показала то, что любая отрасль довольно хорошо при правильном планировании финансируется, и можно делать эффективную работу при наличии команды. Финансирование идет хорошее.

— Вы уже не в первый раз говорите, что отрасль денежная. Хотя, уверена, многие думают, что архивы финансируются по какому-то остаточному принципу.

— По уровню финансирования архивных учреждений Пермский край занимает 3–4 место в России после Москвы, Санкт-Петербурга.

— За счет чего у нас такое счастье? Почему?
— Не знаю. Денег много не бывает. У архивов они есть. Может, это связано с тем, что в определенный момент в начале 2000-х годов архивная отрасль и работники архивных учреждений были не просто бюджетниками, а госслужащими. Но расшифрую по поводу «приятности» отрасли: директор архива может установить себе зарплату в месяц 300 тыс. рублей, это официальная информация. Понимаете, нисколько не жалко этих денег, суть в том, чтобы был результат. Но результата нет.

— Почему вы так считаете?

— Вообще работа обычных офисных клерков в органах государственной власти, как у меня там, очень простая и малооплачиваемая. У меня оклад был 5 тыс. рублей. Все удивлялись, в связи с чем? Но там, в органах власти, очень хорошо известно: если ты приятен руководителю, ты получаешь деньги, например, премии. Если нет, то нет.
— То есть объективных критериев для получения премий и надбавок нет? Выполнение плана, еще что-то?
— Выполнение плана — это непреложная истина. Его не выполнить нельзя.
Архивная отрасль, как и библиотечное направление, музейное направление, формирует все задачи и планы для себя сама. Я с удивлением обнаружил, что никакое министерство культуры, никакое агентство по делам архивов не спускает задание и не требует. Госзадание формируется по показателям самих учреждений. Все реальные показатели формируются самими работниками учреждений. Само госзадание формируется на основе поданных материалов из архивов, библиотек, музеев. Невыполнение госзадания невозможно. Поэтому все зависит от руководства, у них такая полноценная власть.

— Но есть же огромное количество контролирующих органов и ведомств.

— Есть. Да и власть бывает разной. Вот приведу пример. В 2015 году Агентство по делам архивов, где я работал, занялось оживлением сайта генеалогического характера «Поколения Пермского края». Мы провели тендер, и сэкономили то ли 700, то ли 800 тыс. рублей. Директор агентства предложила отличную идею — приобрести планетарный сканер для подведомственных учреждений. Снова провели тендер, купили, радуемся. А в конце года министерство финансов и контрольно-ревизионное управление сделали ей выговор, мол, не имела права использовать эти деньги на подведомственные учреждения. Вот если бы она себе премию на эту сумму выписала, было бы законно, а покупать для подведомственных учреждений что-то — нельзя было.

И таких затыков огромное количество. Почему я занялся всем этим? Я архивная крыса. И мне больно видеть, что происходит. Для меня самая уютная добрая работа — это сидеть в кабинетике, заваленном бумагами, книгами, документами, никуда не высовываться. Поскольку специфика работы — библиотеки, архивы, музеи, я знаком со многими людьми, кто работает подолгу в учреждениях культуры, не выходя на административные должности. Мне интереснее и приятнее поговорить с обычным хранителем, с обычным смотрителем, библиотекарем, специалистом отдела комплектования или краеведения, чем с руководителем. Практика показывает, что профессионализм уменьшается с увеличением должности. К сожалению, так.

И я получаю обратную связь от обычных работников. И когда, например, из государственного архива пишут, что нет ручек, а пишут на оборотной стороне документов, потому что никакой бумаги нет, мне странно и непонятно. Потому что на канцелярские принадлежности всегда выделяются деньги.

Я понимаю, что может, имеют место быть классические схемы отката: покупается небольшое количество ручек, все остальное возвращается руководителю деньгами. Смущает то, что одна компания может много лет оказывать архивам услуги и по доставке канцелярии, и по уборке снега. Транспортные услуги, поставка оборудования — всё одна компания. Суммы, как правило, разбивают до 100 тыс. рублей.

Закупленные противопожарные системы есть, но к пультам они подключены не были, то есть не были никуда выведены.

— Все эти вопросы вы стали задавать, и… вас решили уйти. Так?
— Так. Я например, до 2010 года работал в компании, которая занималась обслуживанием металлорамок в архивах, на руки они получали одни деньги, по договорам были другие деньги… В общем, это настолько противно, что даже физически плохо.

— Вы не пробовали в правоохранительные органы обращаться по поводу этих откатов, премий, непонятно куда девшихся ручек? Не возникало такой мысли? Почему?

— Когда были факты и возможности, я работал в агентстве, была определенная корпоративная культура. Когда ушел, это выглядело бы как месть. Зачем?

— На одном из публичных выступлений вы сказали, что архивы 30-х и 40-х годов уничтожают. Почему?
— Это ситуация с архивом города Перми. Это бывший архив администрации города, который сначала выделился лет 15–20 назад в отдельное учреждение, сейчас ему предоставили новое здание, он переехал на Дениса Давыдова, 15, там начинает новую молодую жизнь.
В фондах архива концентрировалась в течение долгого времени, начиная с 30–40-х годов кадровая документация различных учреждений города. Ранее по закону документы кадрового делопроизводства хранились 75 лет, сейчас 50 лет. Подходит время, создается экспертная проверочная комиссия, архив отсматривает хронологию появления этих документов, выявляет их. По результатам обсуждения специалистов, они выносят решение: либо эти документы важны и ценны, они остаются в архиве, либо по закону они вправе их уничтожить.
Что входит в кадровые документы? Туда входит обязательно фотография человека, листок по учету кадров, уникальные трудовые книжки самых различных форматов, автобиографии, комплексы различных справок. Это вещи, которые для историка, для создания истории повседневности уникальны.

Архив города Перми комплектовался документами работающих людей того времени. Если документы по работе организации можно в историческом поиске через различные пути и различные межфондовые вещи найти и сопоставить, то личные документы уникальны, их вообще никак не восстановить. Практика показывает, что экспертная комиссия архива Перми не считает эти документы нужными для архива, важными для истории, они благополучно списываются.
— Вы пытались бить тревогу, выражать несогласие с уничтожением документов 30–40хх годов? Ведь там могут оказаться документы репрессированных людей.

— Да. Я в прошлом или позапрошлом году подумал, почему я один бьюсь головой об стенку? Обращусь к депутату. В принципе он историк по образованию. Я ему сделал запрос, спросил, как можно к этой проблеме подойти, чтобы без конфликтов решить. Если не сохранить документы, хотя бы сканировать их, оцифровывать, сохранять электронные образы. Депутат направил запросы, получил ответы, но мне сказал: «Слушай, я даже не скажу, что они ответили, смысла нет».

По моим данным, за последние 10 лет уничтожено примерно 7–8 тыс. единиц хранения. Вы сами понимаете, что единица хранения — это не один документ, это обязательно комплекс документов. Если пять документов, то пять умножить на семь, получается — 35 тыс. документов было уничтожено.

— Мы сделаем запрос по этому поводу, конечно же. Это не очень нормально, на мой взгляд. А еще мы писали в 2018 году по поводу пропажи документов. И вы тоже говорили об этом в одном из своих выступлений.

— По закону ежегодно идет проверка определенных фондов, один раз в пять лет проходит полностью тотальная проверка всех фондов. Это классическая процедура, как в музее, как в библиотеках — проверка комплектности и наличия документов. В 2018 году в архиве пропала ревизская сказка 18 века. Это толстый том А4 формата. Но что случилось с этими документами, так и не выяснили. Продать их можно примерно за миллион рублей. К сожалению, точных фактов, сколько каких документов всего пропало, никто вам не скажет.

Агентство отчитывается раз в три года или раз в пять лет по определенной форме о пропажах и поисках архивных документов, но это пустое. Не найти никак. В данном случае практика архивного дела показывает, что это контролируется только добросовестностью работников архивов, ничем больше.

Еще большой комплекс пропаж документов — то, что, например, сами пользователи при работе с документами, отклеивают старые марки, вытаскивают незарегистрированные фотографии, которые не прошли по внутренней описи документов. И эту проблему не решить ужесточением мер. Требуется только воспитание. Эти документы не то чтобы какого-то дяди, это народное достояние. Ты у себя воруешь.
— На что выделяют архивам деньги еще? Чем архивы еще занимаются, кроме непосредственно хранения?
— У них четыре направления: комплектование, хранение, создание научно-справочных аппаратов для удобства использования документов, научное использование документов. Зарабатывают конечно, на многом. На предоставлении коммерческих услуг по различным направлениям работы с документами. Например, надо заплатить, чтобы сдать документы в архив — формирование каждого дела имеет определенную стоимость. Все монетизировано. Тут практика уже всероссийская. Даже самостоятельное копирование документов на телефоны, которые позволяют качественно и быстро фиксировать документы, запрещено бесплатно. Издательская деятельность архивов развита также.

— Вы рассказывали про какой-то не очень удачный опыт издания сборника. Что это?
— О странных изданиях можно говорить долго. Один из последних сборников вышел в 2020 году к юбилею — 75 лет победы. Было довольно хорошее финансирование…

До этого, в 2015 году к 70-летию Победы несколько человек под руководством Виктора Мохова, профессора ПНИПУ, издали пилотный проект энциклопедии «Пермский край в Великой Отечественной Войне». Поскольку это был первый шаг, первая проба, это было издание, вышедшее небольшим тиражом с большими проблемами, большими минусами, но и плюсами.

С 2016 руководство партархива решило самостоятельно выпустить к 75-летию Победы многотомное издание. Предполагалось трехтомное издание энциклопедического словаря «Пермский край в Великой Отечественной войне» и два тома документов и фотохроники. В общем, 2 или 3 млн рублей в год. Но руководство партархива с авторским коллективом под руководством Виктора Мохова не нашли взаимопонимания, и они разошлись.

В итоге коллектив Мохова сделал свой сборник, а партархив сделал свой сборник. Но назвать их работу надо было «Сельское хозяйство Пермского края в годы Великой Отечественной войны», потому что там подняты и описаны самые разнообразные проблемы и вопросы истории сельского хозяйства в эти годы. Там нет статьи о милиции в это время, нет материалов по заводам или людям. Издание полно лакун, пропусков и довольно странных ограничений. А ведь по итогам 75 лет мы не знаем полного списка героев Советского союза пермяков, хотя в принципе ничего сложного в этом нет.

— Несмотря на то, что по 2 млн рублей в течение 3 лет уходили…

— Да. Списки участников парада победы приводят неполные, хотя в принципе ничего сложного нет, чтобы привести точные данные. Довольно странные статьи. Например, есть улица Ивана Сухарева в Кунгуре, на ней очень много зеленых деревьев и очень хороших кустарников. Зачем это написано?

В рассказе о лысьвенской каске ссылка на интернет-издание «Пикабу» — развлекательный портал. Почему, зачем? Есть прекрасные статьи, исследования.
Дается фотография школьницы, которая читает раненым бойцам в госпитале. Подпись: «Город Молотов». Но это не город Молотов, это город Свердловск, свердловский госпиталь, даже есть автор снимка, имя и фамилия этой девочки, даже есть название этой книги, которую она читает. Никаких проблем узнать и точно атрибутировать эту фотографию нет.

— Как вы думаете, почему так происходит?

— Практика показывает, что архивы не являются чем-то отдельным от общества. Все те же самые проблемы, что есть в обществе, есть и в архивах. Это тотально.

— Мы с вами вроде все проговорили, как мы пришли к этому на сегодняшний день? А что вот сейчас на 2021 год, какие проблемы в архивной отрасли вы, как специалист, историк, видите?

— При заинтересованном и неравнодушном подходе проблем вообще не может быть никаких. Значит, в первую очередь должен быть такой подход. А сейчас дела пропадают (воруются или нет, не знаем). Ситуация не решается.
Дело даже не в деньгах, документы не восстановить. Сделайте директорам, если им мало 300 тыс. рублей, 1 млн рублей зарплату в месяц, чтобы они были хотя бы заинтересованные, чтобы они не сидели в закрытых кабинетах, смотря сериалы, а выходили бы в архив, узнать, какие проблемы в читальном зале, в комплектовании, хранении? Денег не хватает на основное, издания выходят, которые стыдно читать.

— Расскажите про свою электронную библиотеку.

— Это проект начала 2000-х. Родилась от безвыходности: библиотек много, а книжек в них нет. Особенно краеведческих книжек. Одно время Горьковская библиотека занималась комплектованием краеведческого фонда целенаправленно, у них были договоры с букинистическими и книжными магазинами. Сейчас никаких договоров нет. Краеведческий фонд пополняется поскольку постольку.

— Что вы можете сделать и делаете?

— Интервью даю вот. Организовали общественную организацию «Архивный дозор». Это российская организация, создано пермское отделение, в него вошли я, пермские архивисты и ученые Михаил Гриф, Виталий Бояршинов. Пока людей мало, так как любая оппозиция для работающего в отрасли человека чревата увольнением. У организации цели — актуализация и популяризация архивной отрасли, всё прописано в Уставе. Для меня главной задачей является расширение публичности деятельности архивных учреждений. Попробуем со стороны неравнодушной общественности зайти.