Жить нельзя умирать. Что будет с медициной в городах и поселках Кизеловского угольного бассейна?

Путь реформатора

5:55. Выезжаем из Перми в Гремячинск. Андрей Ронзин, главврач четвертой больницы г. Перми, одет как с иголочки и бодр как будто 8 утра, а не 5:55. Пьем кофе на заправке. Ронзин не завтракает, не обедает, выпивает до 5 чашек кофе в течение дня и ужинает дома часов в 20–21. Три раза в неделю он ездит в больницы КУБа.

Он железный человек и физически, и морально. Только такой, наверное, мог согласиться на масштабный эксперимент по слиянию «грачевки» и больниц КУБа. За три недели бюджетные районные больницы перевели в автономные учреждения, юридически процесс объединения завершится к сентябрю, и у пермской горбольницы №4 появятся три филиала: в Гремячинске, Губахе и Кизеле.

«Вам это зачем?» — спрашиваю, скорее, из вежливости, ну кто ждет правдивых ответов на такие вопросы? Ждут стандартный набор слов про светлую идею о помощи людям, заранее не веря ни единому слову. Андрей Ронзин отвечает неожиданно откровенно: «Больше года назад Армен Гарслян, депутат Законодательного собрания Пермского края, в частном разговоре сказал, что жители его округа жалуются чаще всего на медицину. Количество жалоб увеличивается, специалистов нет, анализы частно платные, в общем, все плохо. Тогда и возникла идея объединения».

Позже Андрей Владимирович проговорится и про то, что «в четверке стало тесно», и про то, что «хочется сделать что-то, что никогда никто не делал», ведь КУБ не единственная территория страны, столкнувшаяся с проблемами качества и доступности медицинской помощи. Амбиции, реформаторский зуд, желание на уровне страны зарекомендовать себя как высокоэффективного управленца в здравоохранении, — такие причины, пожалуй, ни у кого не вызовут недоверия.

Возможность объединения обсуждали год, изучали ситуацию, попутно находили решения первоочередных проблем. Пермская краевая больница раз-два в год присылала узких специалистов для консультаций. «Разве это помощь?  — рассуждает Андрей Ронзин. — С середины мая начались наши выездные консультации, порядка 12 узких специалистов раз в неделю будут посещать каждый город. Работать будут с утра до позднего вечера».

Около 400 пациентов КУБа уже побывали на приеме врачей «четверки».Параллельно ищут «своих» специалистов на постоянную работу. «Им нужны деньги и жилье, — говорит главврач „грачевки“, — две квартиры уже выделил „Метафракс“, три квартиры дает администрация Губахи. Уже нашли терапевта, которая готова выучиться на гастроэнтеролога, переехать с семьей в Губаху».

Deadline

8:00. Гремячинск. Пьем кофе, им угощает Вадим Загребин, и. о. главврача Гремячинской районной больницы, рассказывает про себя и больницу. Сразу после окончания медакадемии вернулся в родной город, главным образом потому что им с женой дали жилье, работал терапевтом, врачом скорой помощи, заведующим терапевтической службой. В больнице 170 сотрудников, два подразделения — стационар (хирургия, терапия) и поликлиника. Спрашиваю, чего ждут от объединения.

Роженицы из Гремячинска уезжают заранее в Пермь, Чусовой, Губаху, в местной больнице есть только койки экстренных родов. Детских узких специалистов нет, детей принимают «взрослые» врачи, педиатр один. Если нужна консультация ребенку, выдают электронное направление в Пермь. Поездка в Пермь обойдется примерно в тысячу рублей.

Скорая помощь является подразделением чусовской больницы, два–три сотрудника, автомобиль один, «с трудом, но ездит». В планах в 2017 году забрать службу «03» в гремячинский филиал «четверки». В больнице 36 коек плюс семь коек дневного стационара. Если доктор не в отпуске, то заняты все койки, а если в отпуске, то пациентов увозят в другие больницы. Простаивание отделения слишком дорого обходится. Здесь вообще многое обходится слишком дорого, например, поликлиники в поселках.

Здание двухэтажное, огромное, на втором этаже — разруха, нет ничего. Пол оттуда медработники сняли, перестелили в поликлинику, покрасили стены, краску на свои деньги купили, даже противопожарной сигнализацией оборудовано помещение.

«Физкабинет, процедурная, педиатр, терапевт, — двери кабинетов открывались и закрывались, завхоз говорила быстро, и чего уж там, заискивающе. — Когда вы сокращать начнете? Может, поработаем еще? У нас санитарки и медсестры на 0,25 ставки, а мне бы только до пенсии». «Поработаем», — говорил Ронзин, глядя на 6 коек дневного стационара, пять из которых пустовали.

В это время ему представляли медсестру дневного стационара. «Какие красивые у вас женщины работают!», — искренне сказал главврач. Медсестра, Валентина, выпрямила спину, горделиво подняла голову и посмотрела в объектив фотоаппарата.

Я почувствовала себя советским журналистом, каких видела в кино, приехала делать репортаж про «отличников народного хозяйства», Валентина улыбалась — комок к горлу, в общем. Посмотрела на Ронзина — он ничего, быстро все осматривает, громко разговаривает. Железный человек, что уж там.

Медработники окружили главврача, сами задавали вопросы, сами же на них отвечая: «В новом ФАПе сколько останется человек? Два? А людям ездить куда? В Гремячинск? Так автобус все время ломается, билет 120–150 рублей, а машина — 600–700 рублей».

У Андрея Ронзина своя правда. 32% площадей в трех районных больницах со всеми поселковыми поликлиниками используются неэффективно. Просроченная кредиторская задолженность у трех больниц — 21 млн рублей, текущая «кредиторка» — порядка 50 млн рублей. 76% бюджета уходит на зарплату, из них 36% — зарплата административно-управленческого (АУП) и иного персонала. Сотрудников 1,5 тыс. человек. В Кизеле, например, площадь зданий — 19 тыс. кв. м., коек меньше 100.

Для сравнения «четверка» с бюджетом миллиард рублей: кредиторки нет, 46% — зарплата, из них 10% зарплата АУП и иного персонала. Неэффективно используемых площадей нет, 900 врачей, 600 коек.

Юбилейный

11:30. В Юбилейном больше тысячи жителей, но врач один, фельдшер, кабинетов меньше, поликлиника делит одно здание с библиотекой.

«Кто это?», — спросила у меня пожилая женщина в белом халате. «Ваш новый главврач», — ответила я. «Стойте, подождите, — она выбежала на улицу, остановила Ронзина (мы уже собирались уезжать). — Я зубной врач высшей категории, Тамара Ивановна Чеботарева. У нас хороший кабинет, оборудование работает. Понимаете, наши пациенты преимущественно пенсионеры. И они хотят жить. Они не хотят умирать».

«Понимаю», — ответил Ронзин.

Мы поехали в Губаху. За окнами машины мелькали кадры из фильмов про войну, многие их уже видели. Жители сами разбирают дома на кирпичи, складывают их в стопки, продают. Говорят, кирпичи эти хорошие, дорогие.

«Анна, а мусор кто заставляет людей собирать? », — я заметила, как-то там то тут люди собирают мусор. «А никто, — отвечала Анна, — это их инициатива. Ну чтоб почище было». Они убирают мусор. Никто их не заставляет, это их собственное желание, хотя кто их вообще видит, в Шумихинском, в Юбилейном.

Среди развалин, облупившихся стен, безглазых домов, среди выедающей души нищеты, на промозглом ветру женщины в резиновых сапогах бредут по обочинам дороги, по каким-то оврагам, поднимают с земли пластиковые и стеклянные бутылки, фантики, пакеты и складывают все в мешки. С упрямой обреченностью веры в лучшее они хотят, чтобы кругом было чисто и красиво. Они хотят жить.

Продолжение следует