«Шестьдесят шедевров на один квадратный метр». Большое интервью накануне переезда Пермской галереи

— Юлия Борисовна, главный вопрос: морально готовы? Сто лет коллекция галереи находилась в здании собора, и теперь нужно его покидать. Страшно — не страшно оставлять «намоленное» во всех смыслах здание?

— Конечно, очень страшно. Но, на самом деле, мы очень давно этого ждем. Переезд — необходимость, которая назрела много десятилетий назад, потому что нам уже негде развернуться. Помещение «Телты» для размещения реставрационных мастерских возникло не случайно, потому что уже невозможно хранить коллекцию. Мы уже расставили в мастерских мебель из коллекции прикладного искусства, и коллеги, которые приходят, говорят: «Где же она у вас была?»

Если мы возьмем все коллекции, которые есть в фондах, и поделим на площадь собора, то получается 60 шедевров на один квадратный метр. Это невозможно. Здание стареет, после ремонта фасада плохо себя ведет. Поэтому переезд — это вынужденная мера. Мы его долго добивались и очень рады, что нам пошли навстречу. А перемещение в «Телту» — это маленькая репетиция перед большим переездом.

— Насколько «Телта» приспособлена? Что понадобилось сделать, чтобы эти помещения удовлетворяли требованиям реставрационных мастерских и правил хранения? Эти помещения завод давно не использовал, — это не повлияло?

— Мы сами нашли это помещение. Отсматривали много других вариантов, хранители и реставраторы ходили везде.

— Какие еще были варианты?

— Здание на углу улиц Сибирской и Монастырской, где раньше располагался банк. Несмотря на то, что это старое здание, памятник, но оно в таком состоянии, что там невозможно находиться. Смотрели некоторые здания на ул. Пермской, целый ряд вблизи галереи и даже в отдалении.
В «Телте» был уже сделан качественный ремонт, здесь много света — с двух сторон окна огромные, которые создают необходимое естественное освещение для реставраторов. Там установлена правильная для нас пожарная и охранная сигнализации, сохраняется нормальная влажность: не сухо, не сыро. Пока всё устраивает.

Посмотрим, как поведут себя вещи, экспонаты совсем недавно переехали, нужно время. Хранители очень тщательно за их поведением следят. Посмотрим: либо понадобятся увлажнители, либо осушители, такие технологии есть. Сейчас там вещи, которые не требуют особых условий. Это не мумии, не особая скульптура, а в основном экспонаты советского периода, вещи, которые были перевезены из фондов.

— Что именно перевезли?

— Часть большеформатных икон, чтобы освободить помещения для епархии. Крупноформатная советская живопись, скульптура. Это большое счастье, потому что скульптура была в одном хранении с живописью. Мы их, наконец, разделили. Теперь есть место, чтобы расставить, чтобы реставраторы смогли посмотреть, что нужно исправить.
Что очень важно, в мастерских можно поставить большие специальные столы, чтобы разложить огромные, до 4 метров в длину, плакаты военного времени. Это невозможно было сделать в условиях галереи. Мы над ними дрожим, они рукотворные, это образцы, с которых печатали «Окна ТАСС» во время войны. Мы их смогли разложить, чтобы они отдыхали, хорошо себя чувствовали перед реставрацией.

С колокольни мы освободили целое хранение — мебель, народное искусство. Некоторая часть идет на выставку «Восток», которую будем показывать к столетию. Сейчас у реставраторов есть возможность подойти к предметам, посмотреть, что нужно восстановить, понять, как хранить, чтобы не раскладывать, не разбирать на части.

— Как экспонаты пережили переезд?

— Вроде бы нормально, без серьезных изменений в состоянии сохранности. С иконами тоже ничего не произошло. Перед транспортировкой реставраторы каждую вещь смотрят, выдержит или нет, нужно ли профилактические заклейки сделать, потом их снимать. Это целый процесс.

— Как предметы пережили длительное хранение в стесненном состоянии, особенно в помещениях, где появился грибок, — всё восстановимо сегодня?

— Конечно. Просто это требует огромной работы. Реставраторы в прошлом году почти 200 вещей обработали от плесени и грибка. Всё чистили, убирали, стирали в респираторах. Адская работа! Самое страшное, что эта зараза мгновенно появляется — меняется погода, эффект термоса срабатывает, и вся влажность идет внутрь, грибок, который живет в этих кирпичах, сразу идет на экспонаты.

— Переезды, кроме как в новую экспозицию, будут?

— Надеемся, что будет один общий переезд, и вся работа пойдет в графике, потому что это очень тяжело. Сначала надо освободить экспозицию, чтобы туда перенести вещи для упаковки. Каждую вещь упаковать в пленку, затем в ящик. Сделать 33 шифра, чтобы ничего никуда не делось, 33 описи. Для перевозки необходим специальный транспорт. Страшное дело!

— Помимо переезда, что сегодня происходит в галерее?

— Готовимся к столетию, будет юбилейная выставка. В следующем году — музейный форум, на который ждем множество гостей. Много проектов в рамках «Пермь-300». Делаем новый интернет-ресурс по деревянной скульптуре, он будет связан со всеми экспедициями. Изучаем тщательно архивы родоначальника пермского художественного музея Николая Серебрянникова. Делаем путеводители, издаем каталог императорского фарфора.

У нас есть детские программы, новые лектории, виртуальные выставки — очень много всего. Плюс к этому — создание дизайн-проекта для новой экспозиции. Мы в постоянном контакте со строителями и управлением капстроительства, минстроем, минкультом, в связи с тем, что, слава богу, началось строительство нового здания, и оно идет в режиме 24/7. Обещают к концу года поставить коробку.

— Насколько вероятны задержки с переездом, учитывая предыдущий опыт? Один ремонт равен одному пожару, а уж такой грандиозный переезд…

— В «Телту» мы упаковывали 2,5 тыс. вещей, перевозили два месяца. Как будем перевозить 54 тыс. единиц хранения — страшно представить! Но мы в предвкушении начала переезда. Вроде бы ничего не должно произойти радикального. Мы договорились с епархией, Митрополит Мефодий обещал, что до новоселья нас не будут трогать. Ведут себя очень цивилизовано и дипломатично, хотя, конечно, я понимаю, пора нам и честь знать.

Для проведения служб мы освободили помещение, которое не используется основной экспозицией, оно изолировано, у него отдельный вход. Там усилена сигнализация, установлены видеокамеры и пожарная сигнализация. На Пасху прошло одно мероприятие, всё было взаимовежливо. Еще какие-то работы необходимы, чтобы освятить это помещение.

— Вернулась ли в галерею жизнь после ковида?

— Конечно, 2020 и 2021 годы были тяжелыми, мы приняли вполовину меньше гостей, чем обычно. В этом году всё плавно нарастает. Много детских групп. Начали снова делать детские выставки, их хорошо посещают. Только что закрылась экспозиция графики «Черно-белое расследование», открылась выставка скульптуры. Почти половина посетителей «Ночи в музее» — дети, для них экскурсии и мастер-классы.

— На днях слышала, как девушки обсуждали старые, классические музеи, мол, скучно… что там смотреть… вот современное искусство, где экшн, там интереснее. Мне дурно стало — неужели молодежь совсем потеряна для классического искусства?

— С одной стороны, это хорошо, музею современного искусства нужен свой зритель. Здорово, что выросла молодежь, которая это искусство воспринимает.

Каждому времени соответствует свой формальный язык. Сегодня такой период, который требует акционизма, движения, перформативных практик. Это совершенно естественно, в том числе — для классических музеев. Работа с классическим искусством современным языком позволяет достигать преемственности, видеть современность классики, вечные темы. Ведь уже давно всё сказано, сказано разным языком. Просто каждое время выбирает свои формы.

Отрадно, что много молодежи идет в музеи. «Ночь музеев» показала, что мы образовательное учреждение не только для детей. Но мы работаем целенаправленно с детьми, чтобы вырастить своего зрителя, чтобы они приходили повторно, семьями, и потом приводили своих детей.

— Очень трудно бывает объяснить, что нужна огромная подготовка. Нельзя просто разложить тысячи единиц экспозиции в новом здании и просто осветить их. Дизайн экспозиции — это же не цвет стен и их орнамент, с чем мы столкнулись, когда нам предлагали концепции нового музея. «Мы сделаем паттерны» — говорят дизайнеры. Нет. Здесь нет паттернов, есть вещи, есть шедевры.

Сейчас начинается огромный сложный период, чтобы понять, как будут располагаться все эти десятки тысяч единиц хранения. Конечно, идет расширение штата сотрудников. Начали с реставраторов и хранительской службы. Это те, на ком физически лежит ответственность за переезд и экспозицию.

Надеемся, что со следующего года появятся сотрудники, которые займутся пиаром и будут готовить открытие образовательного центра музейной педагогики. По плану штат должен увеличиться почти вдвое. Там все, в том числе и технические службы. Обеспечить безопасность 20 тысяч квадратных метров — от компьютерной до пожарной — очень серьезная работа.

Мы планируем, что люди смогут находиться на первом этаже здания практически круглосуточно, даже когда экспозиция закрыта. Здесь будут проходить занятия, будут работать лекционные залы, кинозалы, кафе…

— У кафе есть какая-то концепция?

— Нет пока. Мне хотелось бы какую-то молодежную историю раскручивать, с выставками, совместными проектами с рестораторами.

— Мы видели концепцию нового здания, представленную в 2018 году, видели проект, который дошел до заключения контракта с застройщиком. Что-то еще поменялось?

— С момента заключения контракта проект как таковой не меняется. Он уточняется. Например, появились столбы посреди залов. Мы считали, что это будут огромные пустые пространства, которые мы можем перегораживать как угодно, но оказалось, что при удорожании стройматериалов такое решение слишком затратное. Ситуация влияет очень сильно, материалы, сроки — всё это играет свою роль. Теперь будут столбы, которые держат пространство, при оформлении экспозиции придется их учитывать. Вполне возможно, что поменяют предполагаемые материалы, но в целом проект как был, так он и остается.

— Объективно, когда мы, наконец сможем прийти в новый музей?

— У строителей есть свои сроки — конец 2023 года. Если всё пойдет, как идет, ничего не случится, никаких новых потрясений, изменений ситуации, то, скорее всего, здание будет построено вовремя. Если график будет выполняться, будут средства, то со второй половины 2023 года мы начнем готовиться к переезду, упаковывать экспонаты, постепенно закрывать один зал за другим.
Реально мы сможем переехать только тогда, когда всё будет сдано. Пока не будет установлена последняя сигнализация, последний датчик влажности и температуры, нельзя ничего перевозить. Это законы и обязательные требования.

— А парни с третьего этажа (так на сленге называют деревянных богов. — Properm.ru) готовятся? Они же раньше были против…

— Пока молчат. Думаю, они увидели, как их друзья начали переезжать на «Телту», поняли, что это не страшно, и ждут. Упаковка деревянной скульптуры — самое сложное, что предстоит сделать.