Осужденный за смерть пациентки врач-гематолог рассказал, почему считает себя невиновным

— Вашу ситуацию сегодня многие сравнивают с делом московского врача-гематолога Елены Мисюриной, которую весной этого года приговорили к двум годам лишения свободы за гибель пациента.

— У Мисюриной ситуация была практически той же самой. Но за исключением того, что человек после трепанобиопсии (метод извлечения костной ткани — Properm.ru) ушел домой, так как процедура проводилось в частной клинике. А у нас пациентка находилась в стационаре под круглосуточным контролем врачей.

— Почему же тогда она умерла?

— Сегодня следствие и суд отвечают на этот вопрос однозначно: от процедуры трепанобиопсии. И так как во время процедуры рядом со мной никого не было (у заведующей не было времени прийти и проконтролировать процесс), значит, манипуляция была проведена с нарушениями.

— А вы нашли ответ на этот вопрос?

— У меня было много времени чтобы подумать, проанализировать и обсудить этот инцидент с коллегами. Процедуру проводили женщине 21 марта 2016 года в 8:40 утра. Первая жалоба на ухудшение самочувствия зафиксирована в истории болезни в 16:20. При этом многие свидетели на суде заявляли, что жаловаться на боли она начала намного раньше — где-то через час-полтора после процедуры. Но ей лечащий врач говорил: «Потерпи, процедура болезненная, скоро пройдет». Хотя могли бы сделать элементарное УЗИ для диагностики возникшего после процедуры осложнения.

Вместо этого первая жалоба официально фиксируется лишь в 16:20. Лечащий врач вызывает дежурного хирурга, который пришел в гематологическое отделение в 17:20. Дежурный врач назначил женщине КТ. Томография почему-то проводилась 2–2,5 часа, мне непонятно, почему так долго. В хирургию ее перевели лишь в половине девятого вечера. На операционный стол она попала около 21:00. Хирурги выявили гематому и решили, что ее необходимо удалять. Потом была сделана операция.

Особенность какая? До операции гемоглобин у пациентки был 160, а после операции снизился до 89, то есть была большая кровопотеря. Причем источник кровотечения на операции не находят. Однако врачи указывают в медицинской документации, что объем кровопотери составил 1 литр 100 мл. При вскрытии в трупе было обнаружено всего 500 мл крови. Получается, что кровопотеря во время операции была больше. Я думаю, что в этом случае можно было обойтись без операции, если бы осложнение было выявлено ранее. Можно было пациентке перелить свежезамороженyю плазму, чтобы остановить ДВС-синдром (нарушение свертываемости крови - Properm.ru), чтобы кровь нормально начала сворачиваться и кровотечение остановилось. Можно было просто контролировать ее состояние, проводить УЗИ исследование забрюшинного пространства в динамике.

Сегодня многие специалисты в экспертизах, в том числе в двух комплексных, которые делались в рамках расследования уголовного дела, указывают, что врачами было допущено множество недостатков в оказании помощи. Например, несвоевременно выявлено осложнение после трепанобиопсии. При своевременном оказании медицинской помощи после процедуры шансы на жизнь у нее были велики. Но выводы, к которым приходят эксперты, абсурдны. В частности, они указывают, что раз процедуру трепанобиопсии проводил я, то в ее смерти виноват только я. Вопрос о привлечении к ответственности врачей, которые оказывали ей медицинскую помощь после медицинской манипуляции, следствием даже не рассматривался.

— Как известно, на момент проведения трепанобиопсии у вас даже не было сертификата гематолога.

— Я начал проходить специализацию по гематологии в марте 2016 года. Устроился на работу в ПККБ на декретную ставку, параллельно работая, прошел специализацию по гематологии. До этого ординатуру проходил по пульмонологии. Во время прохождения ординатуры овладел всеми практическими навыками, в том числе и трепанобиопсией.

До этого я провел 33 трепанобиопсии и все их делал только под наблюдением врачей, без осложнений.

— Кто должен был распознать возникший ДВС-синдром и начать активное лечение?

— Конечно, лечащий врач. Пациентка легла на плановое обследование с подозрением на заболевание крови: с повышенным уровнем гемоглобина, тромбоцитов и лейкоцитов. Полная несвертываемость крови, по результатам обследований была у погибшей уже до трепанобиопсии, то есть он не возник, а был. Никакого лечения со стороны лечащего врача с целью коррекции данного нарушения свертывания не было проведено. Для установления степени выраженности изменений в костном мозге необходима была трепанобиопсия. И у нее были показания для проведения этой процедуры. Для этого ее направили из поликлиники в стационар. Госпитализирована она была в плановом, не в экстренном порядке. Лечащим врачом у нее была назначена заведующая гематологическим отделением. Она и должна была наблюдать за своей пациенткой после процедуры.

— Если состояние должен был контролировать лечащий врач, почему сегодня в смерти пациентки винят вас?

— В суде мне заявили о том, что я должен был наблюдать женщину после трепанобиопсии. И должен был предвидеть осложнение, должен был лечить ее. Предпринять какие-то действия, чтобы минимизировать осложнение. Должен был диагностировать ДВС-синдром, вовремя реагировать на жалобы пациентки, даже несмотря на то, что у меня на тот момент не было необходимой специализации. Жалоб, настораживающих на ухудшение состояния, погибшая не предъявляла. Наблюдал я ее в течение 10 минут, после чего она была направлена в свою палату под дальнейшее наблюдение лечащего врача. Впоследствии в суде мне вменили то, что трепанобиопсию я делал один, никто рядом не стоял, а значит, процедура была проведена с нарушениями.

Но осложнение — это событие, которое нельзя предвидеть. Тут тогда всех врачей надо привлекать, у каждой манипуляции есть риск возникновения осложнений.

— Возможность отказа от проведения трепанобиопсии была?

— Есть приказ главного врача об утверждении на должность врача-гематолога, согласно которому я работаю и выполняю указания заведующего отделением. На утренней линейке мне сказали, что я должен провести трепанобиопсию. По должностной инструкции отказаться от ее проведения я не мог. Так как в квалификационных требованиях прописано, что я должен выполнять поручения заведущего отделением. Заведующая в суде подтвердила, что поручение давала, но не сказала, что должна была присутствовать или наблюдать за проведением процедуры.

Еще один важный момент: за период следствия никто из следственного комитета не направил предписания о том, чтобы меня отстранили от работы, или признали приказ о назначении недействительным, так как я не имел права заниматься данной врачебной деятельностью. Хотя следствие и суд не раз заявляли о том, что я не соответствую квалификационным требованиям, так как на тот момент не имел специализации гематолога. И поэтому не имел права делать эту процедуру. Однако нормативного акта, запрещающего проводить эту манипуляцию, нет. Нет нормативного акта, в котором говорилось бы о том, что трепанобиопсия относится к перечню процедур, которые должен проводить только врач-гематолог.

— Сегодня многие российские врачи в Facebook собирают подписи под петицией за пресмотр вашего дела.

— Эту кампанию в соцсетях начал я, скорее, от безвыходности ситуации, так как считаю, что в данной ситуации может оказаться любой врач. Никто от такого не застрахован. И я пытаюсь доказать следователям, судье, что в гибели пациента не виновен.

— Зачем вам нужны независимые экспертизы, если эксперты из Перми и Москвы уже нашли прямую причинно-следственную связь?

— Пермская экспертиза не указала на наличие прямой причинно-следственной связи. Те экспертизы, которые делались в рамках следствия, на мой взгляд, содержат противоречивые выводы. Так, професор в области гематологии Юрий Криволапов в научной литературе пишет, что провал иглы в забрюшинное пространство с образованием забрюшинной гематомы — осложнение редкое, но случающееся при трепанобиопсии, также в литературе описан и летальный исход в результате кровотечения, ввиду имеющегося у пациентов ДВС-синдрома.

Москвичи, когда писали экспертизу, даже ссылались на его исследования в описательной части экспертизы и признавали, что такие осложнения бывают. Но в выводах указали, что таких осложнений не бывает, что смерть пациентки наступила в результате нарушения методики трепанобиопсии.

Возможно, московские эксперты сделали такие выводы лишь потому, что в экспертизе участвовал врач-онколог, а не гематолог. Онколог, как известно, ни лечением, ни диагностикой гематологических заболеваний не занимается. В суде был допрошен один из экспертов этой комиссии. Она пояснила, что в штате российского центра судебной экспертизы гемотолога нет. Поэтому он не участвовал в разборе этого случая.

— Во время расследования вы долгое время в деле проходили как свидетель, а не как подозреваемый. Почему так?

— Я думаю, делалось это для того, чтобы я не имел права задавать экспертам профессиональные вопросы, чтобы не мог квалифицированно помешать следствию вырабатывать позицию обвинения. Когда ты свидетель, ты никаких прав не имеешь. Не
можешь оценить экспертизы, заявить ходатайства о проведении повторной или дополнительной экспертизы, задать дополнительные вопросы экспертам.

— Изменилось ли после нынешнего судебного процесса ваше отношение к профессии?

— После 9,5 лет учебы, зная о том, что при осложнениях, возникающих при любой манипуляции и не зависящих от действий врача, могут привлечь к уголовной ответственности, появляется настороженность к профессии. А также могу сделать выводы о том, что судебно-следственная система абсолютно не готова давать объективную оценку, несовершенна при возникновении таких ситуаций.