«Мы готовим пациентов к тому, что они скоро выпишутся, пойдут домой, и не будут брошены»

— Наше отделение занимается реабилитацией пациентов после перенесённых инсультов, черепно-мозговых травм и операций по поводу заболеваний на опорно-двигательном аппарате. Работаем с пациентами разного профиля: от минимального (на дневном стационаре) до выраженного двигательного и коммуникативного дефицита, в том числе с пациентами в вегетативном состоянии. В нашем отделении 62 койки — самый большой стационар в городе.

Ключевую роль в реабилитационном процессе играет мультидисциплинарная бригада: логопеды, медицинские психологи, инструктора и методисты ЛФК, неврологи. Каждый из них выполняет определенную работу, направленную на одну цель: возвращение пациента в жизнь. Каждый специалист нашего отделения на вес золота.

Сейчас в нашем отделении работают три невролога, врач ЛФК, физиотерапевт, четыре инструктора ЛФК, два логопеда, два клинических психолога. Повторюсь, все специалисты на вес золота. Но самые дефицитные специалисты — это медицинские психологи и логопеды, так как специалисты этих профилей выпускаются не медицинскими, а педагогическими вузами. И чтобы работать в медучреждениях, им приходится в процессе работы много чему учиться заново.

Поэтому вдвойне обидно было, когда с 1 октября наших логопедов и психологов наравне с лифтерами, сантехниками и уборщиками записали в категорию «другие работники». Единственное, что мы смогли сделать, — это сохранить им прежние зарплаты.

— В чем заключается работа психолога?

— Перед ними стоят две основные задачи: оценить когнитивный статус (память, интеллект, внимание) и уровень психологического состояния после перенесенного заболевания (уровень тревоги и депрессии). В 95% случаев выявляется клиника депрессии. Это связано с тем, что не всегда пациент может самостоятельно понять, что случилось.

Острое начало заболевания, страх смерти, реанимация, лечение (в ургентном отделении), где, к сожалению, можно увидеть смерть другого человека. Все это формирует порой глубокое депрессивное состояние, которое в свою очередь мешает реабилитации. Бывает такое, что пациент с небольшим двигательным и речевым дефицитом внутренне настолько сломлен, что уже вычеркнул себя из нормальной жизни. Именно здесь и должен подключаться специалист, который поможет распознать проблему, предложить возможные варианты решения психологических проблем и на первых порах быть в «связке» в преодолении недуга.

В нашем отделении практикуется активное включение родственников в реабилитационный процесс. Мы стараемся, чтобы родственник не оставался стороне в ожидании чуда. Привез больного, отдал в реабилитацию, родственника вернули здоровым. Все должны понимать, что стационарное лечение не вечно.

Возвращение домой не должно быть пугающим. Наоборот, дома реабилитация продолжается благодаря навыкам, полученным в отделении. Поэтому наши сотрудники помогают пациенту и его родственникам понять, как им жить дальше, выстраивать взаимоотношения, не допустить, чтобы болезнь и инвалидизация одного из членов семьи не привела к «социальной» инвалидизации его близкого, здорового человека, который жертвует своим здоровьем, профессией, личным временем ради его выздоровления.

— Как эта работа проходит?

—Принцип работы разделен на индивидуальные и групповые занятия, направленные на восстановление двигательного дефицита, коммуникативной и интеллектуальной функций.
Проходит это в виде различных тестов, заданий, игровых занятий, применения аппаратов с биологически обратной связью.

Кроме того, у нас проводятся занятия по арт-терапии. Пациенты как-то сравнили эти занятия с возвращением в детство, где все, от мала до велика собирались за большим столом, лепили пельмешки или пирожки, разговаривали и отдыхали душой. Вы бы видели какую красоту пациенты делают своими руками, а умногих из них функция руки значительно снижена ввиду заболевания.

Я считаю, что эта методика возвращения к бабушкиным истокам, когда они пельмешки, пирожки лепят, вспоминают своё детство — благотворно сказывается на многих. Я как-то выходил с идеей внедрения такой методики в нашу работу в администрацию медучреждения, меня высмеяли.

— Не поддержали?

— Максимум чего добился — разрешили принять такого человека, который бы занимался с пациентами арт-терапией. У нас работают универсалы. Каждый берет на себя какие-то еще другие функции. В выходные к нам приезжают волонтёры, организуют концерты. Их тоже мои сотрудники нашли. Артисты очень хорошо играют на гуслях и других музыкальных инструментах, или показывают театральные представления. 90% наших пациентов даже в театре ни разу не были и не знают, что это такое. Мы устраиваем для них чаепития и, понятное дело, что они радость не от печеньки с чаем получают, а от общения.

Это и есть психологическая разгрузка. Мы готовим пациентов к тому, что они скоро выпишутся, пойдут домой, и не будут брошены. Мы до них доносим одну мысль: с этим дефектом можно жить. И если человек это поймёт, ему станет легче.

— В чем заключается работа логопеда?

— Инсульт, травмы и оперативное вмешательство на головном мозге, кроме двигательного дефицита, часто поражают речевую функцию и человек теряет способность к коммуникации. Из-за чего появляются нарушение воспроизведения или восприятия речи, нарушение глотания пищи и жидкости. Не всегда есть осознание потери функции речи. Пациент думает, что он говорит, как и прежде, а на самом деле это просто звуки или односложные слова. Появляется пропасть между пациентом и окружающими его близкими людьми, обществом. Именно в этом случае необходимо участие логопеда.

С его помощью подбирается форма общения: письмо, рисование, пение, жесты, отдельные слова, заменяющие предложения. Одновременно проводится обучение родственнков. Подыскиваются разнообразные формы расстормаживания эмоций и речи: любимые песни, стихи, музыка. Каждую неделю проводятся групповые занятия по логоритмике: пение песен в караоке, игра на самых простых инструментах. Удивительно, но пациенты, не способные к обычной речевой продукции, исполняют целые арии.

Кроме того, за свою практику я отметил, что у таких пациентов отлично восстанавливается матерная речь, это хороший диагностический знак восстановления речи. Восстановление речи — это очень сложная и трудоемкая работа, включающая в себя как моральные, так и физические усилия. Необходимо проведение массажа мышц голосового и глоточного аппарата.

Ну и конечно я не могу не сказать о моих инструкторах ЛФК. Это специалисты которые непосредственно берут на себя функцию учителей. Учат пациентов правильно поворачиваться в кровати, присаживаться, пересаживаться, вставать, ходить.

Принимают активное участие в развитии или восстановлении того или иного навыка: держать ложку, кружку. Учат расслаблять напряженные и напрягать слабые мышцы, бороться с болевым синдромом без лекарственных препаратов с помощью упражений.

— Инструкторами ЛФК, в основном, работают женщины?

— Есть один мужчина. Но остальные сотрудники — женский коллектив.

— Им, наверное, санитары помогают?

— Нет, мы лишены полностью санитаров и младшего медперсонала, потому что оптимизация. Я с большим трудом выбил транспортировщиков — людей, которые могут пациентов на коляске перевозить, но по должностным обязанностям они не имеют права притрагиваться к пациентам.

— И сколько транспортировщиков работает?

— Один человек.

— Этот человек развозит пациентов на процедуры?

— Не развозит, а помогает бабушкам пересаживать дедушек, либо нашим сотрудникам.

— Так притрагиваться к пациенту нельзя?

— Ну как бы да.

— Сколько инструкторов ЛФК работают в отделении?

— Четыре человека, но их не хватает. Если в реабилитационных центрах в Екатеринбурге на двух пациентов приходится один инструктор, у нас на одного инструктора — 15 пациентов. Но проблема заключается не только в этом, но и в том, что нет сопровождения пациентов на послегоспитальном этапе. Наш пациент возвращается домой, и уже через два месяца может снова превратиться в лежачего, так как с ним никто не занимается. Поэтому в Перми, крае нужно место, куда они могли бы ходить, получать какую-то минимальную помощь: медицинскую, социально-реабилитационную в амбулаторном режиме.

В городе необходимо создать выездные реабилитационные бригады, чтобы мы могли выехать на дом, заниматься, консультировать. Однажды я по собственной инициативе проехал по таким пациентам в Кировском районе. Кого-то я забрал сюда и может быть, благодаря этому, они еще живы.

— Есть ли исследования, сколько пациенты живут после того, как выписываются из реабилитационного отделения?

— Есть пациенты, которые после тяжелых болезней, массивных кровоизлияний, операций только при условии адекватного ухода выживают. Но бывают и такие случаи, когда пациенту не оказывают должный уход. Вот буквально недавно пациент ушёл из жизни из-за семейного конфликта. Не поделили папу, отдали в ту семью, которая не занималась им. Трех месяцев не прошло и он ушёл из жизни. До этого 2,5 года за него боролись: научился на коляске ездить, одним пальцем шевелил. И если бы дома им занимались, приезжали, показывали, то он бы выжил.

— Выездная служба должна быть мультидисциплинарной? Какие специалисты будут в нее входить?

— Невролог или терапевт, логопед, психолог и инструктор — это как минимум. Приехали, посмотрели, через три недели снова.

— Так часто?

— Всё зависит от того, какой дефект был обнаружен у больного и какую задачу мы перед собой поставили. Мы не ставим больших задач. Если он поступил в отделение лежачим, максимальная задача — пересадить его в кресло. Потому что лежачее положение — это пролежни, застои, пневмония и всё остальное. Если он сидит в коляске — чтобы он мог стоять и ходить.

Но все еще зависит от ухода. Яркий пример. Молодой мальчишка (30 лет) разбился на мотоцикле. В пермской краевой клинической больнице его прооперировали, отправили домой, но никто не хотел с ним заниматься. Он вегетативный. Я взял его, потому что отца жалко стало. Папе под 70 лет, он за него борется до сих пор. За 2,5 года сын наконец-то вышел из вегетативного состояния, пришёл в сознание. Месяц назад он у меня был. Поделился радостью — сын начал реагировать на звуки. Он слышит мать, начинает с ней говорить. Только за счёт ухода удалось этого добиться. Он проснулся.

— Как ваши сотрудники справляются с такой нагрузкой?

— В нашем отделении высокий уровень «эмоционального выгорания», так как мы не находимся отдельно от пациентов. У нас нет возможности, как в других отделениях, куда-то выйти, посидеть, а потом вернуться. Мы всегда видим пациентов. И если я не пришел на обход, то я его вижу в течение всего дня. Я знаю, что он делал, какие процедуры проходил. Мне даже, в принципе, не надо его напрягать своим присутствием, потому что другие мне всё расскажут.

Пациент может быть в первые дни «закрыться». Потом, когда он понимает, что здесь ему комфортно, несмотря даже на наши страшненькие стены, он начинает говорить, иногда то, чего даже близкие не знают. И это все проходит через нас. Некоторые пациенты от нас едут в дом престарелых, кто-то не выживает, вернувшись домой, так как за ним не ухаживали. Очень много горя проходит через нас. Поэтому у многих работников начинается эмоциональное выгорание.

У нас есть логопеды, психологи — молодые девчонки, которые каждый день общаются с большим количеством пациентов и в конце недели просто плачут от собственного бессилия. Иногда они готовы помочь человеку, но не могут.

Поэтому необходима какая-то комната психологической разгрузки для персонала, так как здание большое, здесь всё плотно и как такового досуга, даже места, где отдохнуть, нет.

— Как бороться с «эмоциональным выгоранием»?

— Я считаю, что нам необходимо увеличить штат за счет привлечения новых логопедов, психологов и инструкторов ЛФК. Но очереди из желающих у нас работать не выстраивается, хотя заработная плата достойная. Основная проблема — это то, что инструкторы ЛФК, логопеды и психологи, выпускающиеся из стен педагогических вузов, имеют мало практики работы с пациентами отделений неврологии, нейрохирургии или медицинской реабилитации. Отсюда естественный страх и нежелание работать в таких отделениях. Это с одной стороны, с другой — пациентов с каждым годом становится все больше и больше. Благодаря современным технологиям работы сосудистых отделений выживаемость значительно увеличилась, а значит, потребность в медицинской реабилитации выросла.

В Пермском крае насчитывается всего четыре стационарных отделения медицинской реабилитации. Этого мало. Отделения загружены. И не все пациенты нуждаются в стационарном лечении. Поэтому увеличение количества реабилитационных отделений при поликлиниках, а также организация выездных реабилитационных бригад могли бы разгрузить реабилитационные отделения.

— Вы обращались с этим вопросом к руководству?

— Конечно, но пока в планах этого нет. Я критиковать начальство не буду, потому что не вижу смысла в этом — оно всегда идет нам на встречу. Но дело в том, что когда появляется дилемма: сделать палату для пациентов или для нас, конечно же, в приоритет ставим пациентов. У нас была сестринская на третьем этаже, мы её под палату переделали, потому что очень много больных. Хотелось бы организовать «сенсорную» комнату для работы с пациентами, кабинет эрготерпии, и чтобы на лестничных пролетах появились поручни.