«1917»: безупречно искренний фильм о Первой мировой войне

Фабула фильма максимально проста. Очень серьёзный генерал в исполнении Колина Фёрта даёт двум солдатам Скофилду (Джордж Маккей) и Блэйку (Дин-Чарльз Чепмен) задание: нужно до рассвета доставить его приказ на другой конец фронта, чтобы предотвратить наступление, которое неминуемо попадёт в ловушку, устроенную немецкими войсками. В задание добавляет остроты тот факт, что в том полку, который попадёт в засаду, служит брат Блэйка.

Сэм Мендес снимает фильмы не часто, но всегда метко. Кинематографом он занимается наполовину с театром, где является драматургом и режиссёром. Поэтому неудивительно, что на финальных титрах выясняется, что вся история — это не выдумка сценаристов или очередная адаптация романа, а реальная история деда Мендеса, которую тот трепетно перенёс на большой экран. Смотреть «1917» действительно стоит только в IMAX, иначе вы рискуете упустить возможность посмотреть картину такой, какой её задумывали авторы.

На первый взгляд может показаться, что в истории про доставку приказа из пункта А в пункт Б нет ничего особенного. Но, разумеется, режиссёру эта канва была необходима, чтобы показать из чего состоит передовая. Показать не штабные блиндажи, а простых солдат, которые недополучают паёк, обменивают медали на французское вино, потому что его хотя бы можно выпить сейчас и вообще ведут себя не как Александр Петров или его товарищи из любого российского военного фильма последних 10 лет. Но вот, что удивительно: верить таким героям и переживать с ними хочется безотрывно.

В дружбу Блэйка и Скофилда веришь безоговорочно, когда видишь, как один спасает другого из-под завала или как они подтрунивают друг над другом. После первых пяти минут окончательно забываешь, что Маккей и Чампен актёры. Они удивительно точно улавливают полутона своих персонажей и вживаются в роли солдат, оказавшихся в непростой ситуации. Особенно подкупает то, как они ведут себя на передовой, пригибаются или очень внимательно следят за тем, чтобы их на открытой позиции не подстрелили. Из таких мелочей и складывается пазл о Первой мировой. В этом легко усмотреть театральный бэкграунд Мендеса, так как в «1917» всегда работают разные планы: если герои на первом плане идут по грязи и ямам, оставшимся от взрывов снарядов, то где-то на втором можно заметить, как крысы объедают трупы мёртвых солдат. Или, например, если внимательно посмотреть на любую сцену в блиндажах, то можно увидеть, что прямо рядом с персонажами среди солдат-статистов происходит собственная жизнь.

Мендес не пытается рассказать историю об ужасах войны или всю правду о том, кто из сторон конфликта был прав больше, а кто меньше. Автора интересует другое: что движет солдатами на войне, последней войне, которая велась по правилам. Даже сама история с доставкой сообщения окажется в итоге лишь временным решением — отступлением до следующего приказа наступать. И здесь режиссёр на первый план выставляет человека, остающегося человеком даже в самой тяжёлой ситуации и воюющего не за свою мифическую родину или такого же мифического президента, а за всеобщий мир во всём мире и человеческое достоинство. Эта безупречная искренность подкупает с первых кадров и на реактивной тяге тянет за собой внимание зрителя, наблюдающего за злоключениями двух простых солдат, пытающихся остаться людьми в условиях войны и постоянной нехватки времени.

Естественно, чтобы справиться с такой одновременно простой и сложной задачей изобразить искренне Первую мировую, при этом не забывая о её масштабах, авторам нужно было верно работающее решение. И когда вы на 15 минуте поймаете себя на мысли, что с первого кадра до этой самой 15 минуты и так далее съёмка так и не прекращалась, то от просмотра начинаются совершенно другие гипнотические ощущения. Совершенно невозможно оторвать глаз от работы оператора Роджера Диккенса (получил Оскар за «Бегущего по лезвию 2049»). Она полностью изменяет привычное понимание военного кино и драматургии внутри кадра, потому что актёры в таком случае существуют не сценами, а одним большим фильмом, так как нельзя вернуться назад и переснять одну предыдущую сцену, когда это половина фильма.

Нет, конечно, в «1917» есть две или три монтажные склейки, но заметить их практически невозможно. Небольшое количество склеек заставляет смотреть фильм совершенно иначе, в особенности финальную сцену пробежки Сколфилда прямо по полю боя. И это же влияет на чувственное восприятие зрителя. Гарантирую, всю вторую половину фильма вам будет постоянно не по себе от того, что героям всегда угрожает опасность, а сам финал так и вообще заставит вас как следует проплакаться.

Должного эффекта не удалось бы добиться, если бы не проникновенный и такой же искренний саундтрек Томаса Ньюмана. В нём струнные и духовые инструменты передают пустоту бескрайних полей, по которым придётся пройти двум героям и обрести собственную мотивацию для возвращения домой. Ведь тут у них есть прямая цель от командования и боевые товарищи, а домой даже в отпуск опасно возвращаться, ведь это только расслабит.

Поэтому главным для авторов было показать войну не как образ, а как часть пути. Ведь в итоге приказы сменяют друг друга и константой остаётся необходимость вернуться домой. И тут даже прекрасная француженка в одной из сцен, умоляющая одного из героев остаться, не может помешать выполнению поставленной задачи и возвращению домой.

Николай Гостюхин для Properm.ru